Проходит время, в памяти остаются самые яркие события, которые не просто помнишь. Их продолжаешь чувствовать во всей полноте, как это было наяву тогда, когда они происходили - помнится и вкус, и цвет, и запах, усталость или бодрость, тепло или холод, дуновение тёплого ветра, прикосновение солнечных лучей на лице. И конечно, помнится завораживающая красота окружающей природы. Однажды увидев, невозможно забыть потрясающее море, могучую тайгу, бесконечные снега Севера, магические горы.
Горы - одна из тех стихий, которые всегда были и остаются препятствием для нас, которое нужно преодолевать, часто с риском для жизни. Но мы любим горы такими, какими их породил Создатель. А свои чувства люди выражают в именах, которые они дают горам. Чаще это добрые чувства. И тогда имена звучат ласково, с любовью. Но мы всегда помним, что и за ласковыми именами скрыта грозная сила гор. И ещё эти имена звучны и поэтичны – они как песня, в которой слова могут быть непонятны, но мелодия слов приятна для слуха. Куликалон, Алаудин, Искандеркуль, Зеравшан, Мирали - горы, ущелья, перевалы, реки, озёра и ледники. Эти названия появились сотни и тысячи лет тому назад, они такие же древние, как и народы, которые жили и живут в этих местах. Есть и суровые названия, звучащие как угроза, как ворчание или ядовитое шипение лавины – Сурхоб, Варзоб, Пасруд, Ягноб. Это всё вершины, долины, перевалы Фанских гор в Таджикистане. О них вспоминаю сейчас – о горах с ласковыми и суровыми, но непременно звучными, запоминающимися именами.
1. Начало
Я сшиб щелчком пальца очередного таракана, который норовил залезть в мой рюкзак. Я и рюкзак – мы оба - лежали на неподвижной ленте багажного транспортёра в аэропорту Домодедово. Уже несколько часов вылет самолёта в Душанбе откладывался.
Наша ватага альпинистов человек пятнадцать вылетала на сборы в Фанские горы. Отправлялись последними - вместе с девушками, которые согласились работать на кухне в базовом лагере, и их детьми. Большинство ребят улетели несколькими днями раньше для обустройства лагеря на берегу горного озера Куликалон. Мы же везли оставшееся снаряжение и продукты.
Длинные ночные часы ожидания рейса вынуждали каждого искать угол поудобнее. Вот я и заприметил конвейер для выдачи багажа, который бездействовал. Спина и бока заядлого путешественника привычны к разным неудобствам, и резиновая лента конвейера показалась подарком судьбы.
Вообще-то я должен был уехать неделей раньше и пройти с парнями тренировочный горный поход по кольцевому маршруту, отчёт о котором нужно было представить в спортобщество. Под это нам выделяли средства на перелёт и питание. Три дня я карпел в библиотеке московского турклуба на Таганке – готовил план и карту маршрута похода. Кстати, поход был не только интересен как спортивное мероприятие – он проходил по историческим местам, где когда - то пролегал путь войска Александра Македонского. В частности, одну из ночёвок я планировал на озере Искандеркуль, где останавливался Македонский со своими воинами, а озеро назвали в память о нём.
И вот накануне вылета нашей группы мой начальник на новой работе, куда я перешёл месяц назад, вдруг отказался от нашей договорённости и передумал меня отпускать. По его фразе: «А вдруг что – то случится? Кто будет отвечать?» - я понял, что он с кем – то посоветовался, его запугали ответственностью, и он решил перестраховаться.
Оставалось одно – идти к директору института и объясняться с ним. На моё счастье оказалось, что он тоже лазал в молодости по горам и поддержал меня, заверив, что решит этот вопрос. И он сдержал слово, мой начальник согласился – отпустил меня. Спасибо директору Льву Николаевичу! Однако в поход, для которого я разрабатывал маршрут, я опоздал – ребята улетели без меня. Но главное состоялось – я еду на сборы.
И вот теперь я сражаюсь с аэропортовскими тараканами за неприкосновенность собственного рюкзака. Не думаю, что горные тараканы обрадовались бы московским собратьям. Московских вообще априори не любят, и не только тараканов.
Наконец под утро, после многочасового ожидания, Аэрофлот объявил посадку. Четыре часа полёта – и Душанбе встречает нас сорокоградусной жарой. После зябкой ночи в компании бойких насекомых было приятной неожиданностью окунуться в душную жару восточного города.
Наши парни, вылетевшие раньше, встретили нас на расхлябанном грузовике, крытым видавшим лучшие времена тентом. Зияющие дыры в брезенте, сначала вызвавшие печаль, обернулись неожиданно полезным свойством – при движении автомобиля через отверстия проникал свежий воздух, и даже подумалось, что дырок этих маловато.
Стремительная погрузка наших вещей, продуктов и снаряжения в ящиках, тюках и мешках – и вот мы, расположившись сверху на нашей поклаже, выдвигаемся, наконец, в сторону гор. При движении и тряске машины на ухабах каждый из нас нашёл для себя по возможности удобное место и принял вполне художественную позу. Альпинисты мастера по лежанию и сидению на различных поверхностях, совсем не предназначенных и не приспособленных для этого. Детей и их мам устроили на самых мягких местах возле кабины водителя. Поэтому многочасовая поездка не вызвала особых трудностей. Нещадная жара, от которой немного спасал худосочный тент, через несколько часов езды по равнине сменилась прохладой ущелья. Дорога начинала медленно, с множеством поворотов и зигзагов уходить в горы.
По мере продвижения вперёд по ущелью с севера на юг и неспешным набором высоты становилось всё прохладнее. Пришлось по ходу утепляться – в середине июня по вечерам в горах Таджикистана не жарко. Всё реже попадались небольшие кишлаки. Солнце скрылось за гребень расположенного справа горного массива, сразу стемнело. Ночь в горах наступает внезапно. Казалось – только что было светло, но после захода солнца практически сразу наступала кромешная темнота.
Однако нам повезло – вскоре выплыла яркая восточная луна и зависла над головой. Её окружали и рассыпались вниз до тёмных силуэтов скал многочисленные звёзды, сияющие красно – сине – золотистыми лучами. Меня всегда завораживал вид небесного ночного купола Востока. А ночное небо в горах Средней Азии представляет собой особое магическое зрелище.
Автомобильная грунтовая дорога закончилась. Справа за рекой виднелись очертания домиков последнего кишлака. Дальше в горы по ущелью вела тропа для вьючного транспорта. Машина остановилась на небольшой, относительно ровной площадке. Мы быстро разгрузили её, и она ушла вниз.
Для женщин и детей установили палатки, и они сразу расположились на ночлег. А мы стали мастерить незатейливый мужской ужин из домашних припасов, собранных в дорогу заботливыми жёнами, мамами или собственноручно. Это был первый «перекус» за сутки пути. Один из наших соратников обнаружил у себя завёрнутый мамой в плотную бумагу здоровенный кусок отварного мяса, который нас сильно впечатлил. Но сутки, проведённые на жаре, придали в свете фонаря этому замечательному куску мяса зеленоватый цвет. Вопрос - есть или не есть - не стоял. Обрезав и отбросив на камни зелёное, остальное мгновенно съели. Подкрепившись другим домашними припасами, стали готовить ночлег.
Я решил расположиться на небольшом, казавшимся ровным, пятачке среди больших валунов. Под спальник расстелил модный в то время самодельный коврик из кусочков пенопласта, зашитых в плотную ткань. И хотя он закрывал только спину и поясницу, тем не менее, обеспечивал тепло и относительный комфорт на ночёвках.
Кто – то из наших вдруг заприметил, что из темноты сверху ущелья к нам приближаются люди. Через пару минут к нашей стоянке подошли два немецких туриста, которые уже возвращались домой. По законам гостеприимства собрали небольшой ужин из трёх блюд – тушёнки, хлеба и спирта. Выпив и закусив, немцы с восторгом поделились впечатлениями от путешествия. Горы произвели на них грандиозное впечатление. И то сказать – здесь перевалы начинались от четырёх тысяч метров! Для европейцев это уже высокая гора. Усталость от непростого дня скоро сломила всех, и над нашим временным лагерем распространилась тишина, нарушаемая только убаюкивающим шумом реки. Последнее, что я запомнил перед тем как заснуть – это бесконечное, чёрное небо надо мной с ярко блистающими в вышине звёздами, и холод на лице, вползающий в ущелье сверху с ледников.
Разбудил меня классический, истошный ослиный вопль: «Иииии – ааааа!». Первую часть своего гимна он выдавал на вдохе, будто задыхаясь и теряя сознание. Зато вторая часть давала чётко понять сомневающимся, что они сильно заблуждаются на его счёт и ослик совсем ещё неплох. Она исполнялась так мощно и зловеще, что впервые слышавшие этот рёв на некоторое время терялись и забывали, где они находятся. А тем более этот первобытный клич сражал наповал спящих. Видимо ослы чувствуют, что где – то рядом находятся спящие люди, поэтому они молча подкрадываются, и только оказавшись в непосредственной близости, взрываются своим неповторимым кличем. Это подозрение основано на том, что я не раз сталкивался с такой подлой манерой поведения ослов по отношению к спящим людям. Видимо поэтому их презрительно и заслуженно называют ишаками. Когда я и Виктор, мой соратник из альпсекции, решились открыть глаза, то увидели в десяти метрах от нашего лежбища осла и сопровождавшего его аксакала из соседнего с нашей стоянкой кишлака. Осел косился на нас хитрым, серым с чертовинкой глазом, и видимо испытывал полное удовлетворение эффектом от своего появления.
Осёл был первым из тех, которые предназначались для перевозки наших грузов к базовому лагерю у озера Куликолон. Видимо наши «квартиръеры» заранее договорились с местными жителями об их участии в доставке нашего имущества на вьючных животных.
Мы с Виктором с трудом оторвались от ставших такими ласковыми и родными камней, и, прихватив полотенца, поскакали по валунам вниз к речке, плещущей стремительными ледяными струями неподалёку. На противоположном берегу реки стояла укутанная туманом небольшая горная деревушка.
Вдруг Виктор молча показал глазами в сторону противоположного берега. Я повернул голову в том направлении и увидел подходящих к реке двух местных девушек, скорее девочек. Они грациозно и легко ступали босыми ногами по валунам, держа в руках большие кувшины для воды. «Да…-мечтательно проговорил Виктор. – В городе такие девушки были бы принцессами!». Чёрные волосы с синим отливом были заплетены в множество тугих косичек. Стройные фигуры не могли скрыть даже мешковатые цветастые платья и шаровары, доходившие до щиколоток. Увидев нас и почувствовав, что разговор о них, девушки потупились, продолжая о чем-то разговаривать между собой и набирая воду. Набрав воды, они также легко и стремительно побежали в кишлак.
Мы же, быстро умывшись и облившись ледяной водой по пояс, пошагали к своей стоянке.
Когда мы вернулись, наши парни уже навьючили ослика, который терпеливо и равнодушно наблюдал за происходящим. Скосив свой серый глаз, он с интересом поглядывал на растущие рядом колючки. Однако, полакомиться ему не удалось – вскоре он и его хозяин – дедушка из деревни – неторопливо отправились вверх по ущелью.
Наступило затишье – девушки с детьми ушли раньше с первой партией грузов. Ишаков пока больше не приводили и мы решили позавтракать. После того, как съели то, что осталось после вчерашнего ужина, мы обратили внимание на обрезанные вчера куски мяса. Они лежали тут же среди камней.Посмотрев друг на друга, мы молча собрали куски, бросили их в крышку от примуса и поставили обжариться на огонь. Пока кипятился чайник, мы прожевали пригоревшие куски мяса, запили крепким чаем, и на этом наш завтрак завершился.
К этому времени из кишлака явился мальчишка лет двенадцати с двумя осликами. Мы сразу принялись их навьючивать. Каждому из них причиталось по два ящика тушенки. Пока мы обвязывали ящики, ослики спокойно стояли и созерцали окрестности, предаваясь своим мыслям.