Молчуны и топтуны.
Фельетон.
В конце утренней врачебной конференции, когда все уже собрались со вздохом облегчения расходиться по своим рабочим местам, вперёд вышел человек, такой, с лицом не лишённым приятности, в пиджачной паре и при галстуке — думали, сейчас начнёт что-то про новые препараты рассказывать.
- Прошу вашего внимания... Я недолго - уложусь в пятнадцать минут, - ( ну-ну, посмотрим).
- Я - сотрудник института неизменных социальных программ.
Мы, с шефом моим, психиатром-наркологом, переглянулись. Ну, подозрительное же название. Что это за «неизменность» в социальных программах, и что за программы, которые никогда не меняются и под них целый институт работает.
Шеф тут же уткнулся в смартфон, гуглить институт.
Через секунду нагуглил.
Ни чёрта не понятно, название вылезло и какие-то невнятные тексты, надерганные из газеты "Коммерсант". А вот юридический адрес объяснял всё.
Московская область, какой-то хрень-пень посёлок, улица Хрустальная, номер дома, и номер офиса - "235", - ни фига себе, и как это целый институт уместился в одной комнате какой-то офисной шараш-конторы... Всё стало ясно. И интереснее.
- Мошенник, - резюмировал шеф и хихикнул.
Галстучный, тем временем, уже вовсю журчал.
Мне сбоку, я сидела в крайнем кресле третьего ряда, было хорошо видно всё представление.
Я тут же вспомнила пособие Алана Пиза «Язык жестов».
Оратор постоянно широко разводил руки и неизменно сводил их в "пирамидку" перед собой, опять раскрылся, будто собрался нас всех обнять, и опять в "пирамидку".
Говорил при этом примерно следующее:
Что государство не справляется, что грядут новые времена, что решение о повышении пенсионного возраста уже практически принято. Все будут уравнены, так как женщины и так живут дольше и более выносливы, поэтому и будут выходить на пенсию наравне с мужиками и все вместе с 63 лет. Что пенсии будут исчисляться такой новой формулой, которую никто никогда разобрать не сможет, никто и никогда, даже в самом Пенсионном Фонде, что государство по сути уже давно прямо в спину толкает граждан в «тёплые сердечные» объятия негосударственных пенсионных фондов. Ибо только эти фонды способны дать пенсионерам достойную прожитой ими жизни - старость.
Далее, после драматической и многозначительной паузы, галстучный сказал:
- Казна пуста! - вынул платок и протёр им вначале лоб, потом щёки, потом под носом (Ах, Алан Пиз, какая классика).
- Казна пуста, - повторил галстучный, - денег, то есть, нет, - будто мы идиоты, на это - у каждого была масса ответов и вопросов одновременно: в частности, какое отношение к казне имеет негосударственный пенсионный фонд — и, видимо, в предыдущих аудиториях после этой фразы в рядах слушателей происходило оживление: «вздохи-охи-плачи», но у нас аудитория врачебная, поэтому все слушали пока молча — первые ряды, которые попадали под непосредственные взгляды главного и начмеда - с непроницаемыми лицами, а с нашего третьего и, далее, за мной последующих двух рядов, которые составляла преимущественно хирургия, реанимация и состоявшая из мужиков - зрела фронда, я спиной чувствовала, как нарастает напряжённое и враждебное молчание в этих рядах.
Тут галстучный стал выдавать нам один «секрет» государства за другим: так мы узнали, что наши пенсионные накопления в свое время были транслированы во Внешэконом Банк, и в его недрах растворились без следа где-то, примерно, до 6 триллионов пенсионных накоплений. Страсти нагнетал, видимо, в надежде, наконец, заграбастать строптивую аудиторию, которая молча, но настойчиво сопротивлялась.
Далее ситуация всё набирала и набирала ход, стремительно приближаясь к неизменной развязке.
Галстучный заметно разнервничался, речь его убыстрилась, он уже не распахивал нам руки навстречу, а платок всё чаще и чаще пробегал по его лбу, щекам и под носом, пальцы уже не вылезали из пирамидки на уровне живота... - платок, пирамидка, платок...
- Пиз на взлёте, - шепнула я шефу, — он злорадно хмыкнул.
Не пробрав нас 6 триллионами, он решил сыграть «вора на доверии»:
- Конечно, люди сейчас не очень доверяют пенсионным фондам, - с фальшивым участливым пониманием в голосе, и платком под носом, продолжал журчание галстучный, - и справедливо, раньше все деньги выводили за рубеж и многие с этими деньгами скрывались.
опа, еще один «секрет» государства пал.
- Но... провели оптимизацию этих фондов и из 400 осталось только 36, Понимаете, - 36! - надёжных прошедших проверку...
Простая арифметика гласит: что из 400 существовавших и собравших денежки фондов - 364 с ворованными деньгами свалили за бугор.
- А ты, значит, 37-й? - кто-то негромко.
- Но, теперь... теперь, такого не может быть по определению! По определению - государство об этом позаботилось. Теперь, если ваши деньги пропадут(какое чудное аккуратное слово) — государство вам возместит все потери. Бояться нечего.
То есть, если какой-то негосударственный фонд сопрёт наши деньги, то отдуваться за него будет государство у которого и так казна пуста.
«Отдайте нам ваши деньги, и когда мы с ними свалим - вам государство отдаст за нас», - фактически сказал он нам.
И что за чудное государство и кто такие прекрасные законы в нём изобретает. Одним бы глазком глянуть.
Фронда тем временем уже огненно дышала мне в затылок, а я наблюдала за лицом одного доктора, точнее за палитрой чувств, что постоянно сменялись на её лице: от скуки, недоумения, возмущения, сарказма, до уже приближавшегося желания дать или плюнуть в морду; говоря медицинским языком, - температурная кривая неуклонно ползла вверх.
И тут появился Путин. Ну, не буквально, а в качестве фундаментального аргумента.
- Да. Государство пытается вас, граждан, - ( платок под носом, пирамидка, платок под носом), - буквально впихивает, пинками встраивает в структуры негосударственных фондов(то есть, государство нас пинками отправляет прямиком в объятия воров и мошенников, - мило-мило, сколько интересного о государстве я сегодня узнала), - но ведь основная масса, инертна, ничего не хочет! Помните, как таких назвал наш президент? -(общая выжидательная пауза - никто не помнил),- Молчуны! - (карман, платок по лбу, по щекам. Пирамидка).
- Вот сколько среди вас есть тех, кто воспользовался услугами негосударственных фондов? Поднимите руки!
Поднялась одна рука, нашего травматолога.
- Вот видите! - в патетическом пароксизме и уже торжествуя победу воскликнул галстучный. - А остальные все — молчуны, вот сколько вас - молчунов! - мысленно, видимо уже оценивая раскинувшуюся перед ним «поляну»: ведь с каждой головы молчуна подписавшего договор в негосударственный пенсионный фонд, с денежек наивного одураченного молчуна, галстучный получит свой процент... целая бюджетная организация молчунов, - стриги, брей их, набивай свои карманы.
Алчно загорелись глаза галстучного, он совсем утратил бдительность: он недооценил молчание молчунов. Я же промчалась взглядом по рядам молчунов - и мне стало не по себе. Фронда глухо урчала.
Видимо, чтобы добить поверженных молчунов, галстучный полез в свой саквояж, вынул оттуда какие-то отмалёванные на цветном принтере все в золотых ободках и кружевных печатях бумажки и стал потрясать ими перед нашим носом.
«Как будто бусами перед дикарями», - но я не успела додумать.
- ПОЗВОЛЬТЕ! Вы уже давно вышли из регламента, вами заявлено пятнадцать минут, а вы нам уже полчаса мозги пудрите! И кто вы такой? Ваши документы?
Опешивший галстучный, пойдя пятнами, проблеял:
- Я - сотрудник института!
- Какой сотрудник, что за институт? Мы тут его прогуглили - эта ваша контора имеет одну комнату в занюханном офисе подмосковья. Вы - мошенник! Кто ваш институт спонсирует, кто учредитель, где документы? Покажите! Ваша научная степень? Покажите! - и всё - громовым голосом! Бог мой - это мой шеф! Никогда в жизни я им так не восхищалась, как в это мгновение!
- Да,да! - загудела-забурлила фронда, - нам давно работать пора, что вы тут нам втюхиваете протухшую бабушку!
- Сейчас начнётся «оранжевая революция», - негромко констатировал гинеколог.
То ли услышав последнюю фразу, то ли документы были не вполне исправны, но только, быстро запихав в саквояж свои «радужные бумажки», едва не бегом, галстучный покинул аудиторию; а мы разошлись по своим рабочим местам, то есть по отделениям, по лабораториям, ординаторским, оперблокам и т.д. - давно пора лечить пациентов.
Мы-то молчуны, а он кто? Он - топтун!
«Надо же, - позже удивлялась я, — какая у человека работа, ходить и врать в глаза людям!»
- Он по бюджетникам ходит, их окучивает: ну да, работа у него такая - врать, зато денег много. - Сказал один доктор, впрочем, без зависти.
Да, у топтунов денег много, в отличие от молчунов. Но что-то не хочу я в ряды топтунов - не моё это.
Вот так и ходят по нашей земле, по городам и весям - топтуны и врут в глаза молчунам. Молчуны-то пока молчат, молчат молчуны, пока молчат.
19.10.2016
-