Смятение. Пока тлеет табак.
Карандаш из трассера оставлял в блокноте отчетливо-видимый серо-стальной тонкий след. Ровные строчки возникали, словно сами собой…
******
— Что ты там пишешь? – спросила Мокошь, косо поглядывая в дневник, некоторые страницы которого так и остались нетронутыми, словно ожидая все это время своего часа.
— Сам не пойму, – соврал Странник, закрывая тетрадь.
По привычке молодости – скрывать и утаивать все личное и якобы непотребное, включая информацию из «вражеских голосов», парень сам, подсознательно, не отдавая себе в этом отчета, перешел придуманный ими с братом хитроумно-замороченный шифр.
С кузеном Костей Сергею видеться доводилось нечасто. Тем не менее, ребята были очень дружны, и каждая встреча являла для них собой огромную радость. Не имея возможности гулять и озорничать вместе столь часто, как им хотелось бы, парни писали друг другу обильно сдобренные своими рисунками, вырезками из журналов и даже порнушкой, яркие письма, словно младые хранители и модернизаторы эпистолярного жанра, находя в этом занятии немалое ботанское развлечение. Впрочем, это уже совершенно другая история…
— Потом поймешь, – почти безразлично, но уверенно сказала девчонка, обнимая руку Странника и склоняя голову ему на плечо.
Парню отчего-то вдруг стало неудобно за свою ложь. Также, он почувствовал еще нечто – странное приятное и немного щемящее чувство в груди, так непохожее на простую симпатию и привычное вожделение, и потянулся за фляжкой.
— Все хорошее очень быстро кончается, – с ухмылкой озвучил мимолетную мысль Странника Йорган, сворачивая самокрутку и с завистью поглядывая на сохнущую после прочистки возле костра старую трубку Братислава.
— Натюрлих, – ответил парень шаману, но не добавил в спиртное ни капли драгоценного лауданума; да и самой настойки плеснул себе совсем уж немного.
— Нашел еще один схрон своего деда? – не столько спросил, сколько констатировал Йорган. – А лешака подарочек прихватил?
— Какой еще подарочек? – спросил Странник как бы бездумно, довольно крякнув после принятого им крепкого пойла.
— Гут-кулан-чак яс, – вставил свое слово Лукич. – На Ёмином кругу они злые.*
— Набрал несколько шляпок, – безразлично ответил парень и принялся с аппетитом закусывать.
— На острове сам тебе их приготовлю, – сказал шаман с некоторой ноткой угрозы в его хриплом голосе.
— Буду признателен, – вежливо ответил Странник, покончив со своим скудным завтраком, и принялся упаковывать вещи.
— А из него получится путевый старик, – добавил Йорган, адресовывая свои слова непонятно кому и, неизвестно, что именно имея в виду.
Отправившись в путь еще утром, странная компания причалила лодку к острову Медлалеведи уже совсем в сумерках. По дороге, правда, они сделали остановку и подстрелили нескольких уток у каменистого берега. Двух аккуратно снял Странник, еще одну из дробовика на сбил Лукич.
Первому же, однако, на привале довелось глотать только слюни, так как старый шаман строго-настрого запретил ему что-либо есть.
Запах приготавливаемой на костре дичи пропитал собой все вокруг, поэтому парень повесил на плечо карабин и отправился прогуляться, прихватив с собой, конечно же, фляжку.
Примерно в трехстах метрах от берега Странник набрел на старую вырубку, присел на пенек и расстегнул винтажный кожаный грубый планшет. Согласно карте совсем рядом протекал ручей Керкаель, и, судя по названию, на нем вполне можно было обнаружить избушку.*
— Отчего не Зарани ёль?* – усмехнулся парень, доставая из кармана полплитки старого немецкого лакомства. – Ну, это ведь не еда, а лекарство, – добавил он, словно перед кем-то оправдываясь.
Изрядный глоток настойки, кусочек-другой флигершоколада, трубка… Накатившая уже было хандра медленно начала отступать, растворяясь в ароматном дыму.
— Сейчас пить захочешь, – раздался за спиной Странника голос Лисенка.
— Вполне предсказуемо, – усмехнулся парень, не оборачиваясь, (дьявольский микс из первитина и спирта несомненно должен был вызвать жажду).
— Хочешь найти избушку?
— Хочу, – буркнул Странник в ответ.
— Что-то не так? – спросил Лисенок с легкой обидой; голос его звучал отчего-то особенно проникновенно, что еще больше заставило нахмуриться парня.
Обернувшись назад, он никого не увидел, облегченно вздохнул и направился в ту сторону, где, по его мнению, должен был делать петлю Керкаель.
Забурившись вскоре в поросший густым ивняком бурелом, Странник все же не выдержал и решил позвать Мокошь на помощь.
— Марина… ау, – произнес он громко, но слегка неуверенно.
— Вспомнил имя? – раздалось откуда-то сбоку. Вслед за этим послышался девичий смех, повеяло прохладой и свежестью.
— Похоже, что вспомнил, – проворчал парень, продираясь через кусты козьей ивы и жимолости.
На полянке неподалеку сидела неожиданно-грустная Мокошь и куталась от холода в пятнистый армейский бушлат. Ее рыжие волосы красиво ниспадали на плечи и словно пламенели в лучах красного осеннего солнца.
Парень залюбовался чудным видением и хотел уже что-то сказать, но Лисенок опередил его:
— Знаю. Здесь есть родник. Попей воды, и сходим в избушку.
Вслед за этим девушка встала и, не дожидаясь Странника, пошла вперед по внезапно открывшейся его взору тропинке.
Охотничья керка оказалась довольно обжитой и уютной. Стены ее были обиты изнутри гафрокартоном от коробок из под печенья и сигарет. На столе стояли чайник и кружки, в остывающей буржуйке тлели угли; пахло махоркой и бражкой. Запах дрожжей доносился определенно из стоящей за печкой в углу и накрытой грязным полотенцем алюминиевой фляги.
— Смотри, – сказала Мокошь, указывая жестом на рисунок над топчаном.
— Это же дерево, пронзенное лыжей! – воскликнул парень. – Но что толку? Никаких координат или даже намеков.
— Какие еще тебе координаты? – лукаво ответил Лисенок, скидывая с себя всю одежду. – Теперь я смогу его отыскать. И не спрашивай, как. Закрой крючок. Пошевеливайся, а то хозяева скоро вернутся, да и Йорган не будет нас долго ждать.
Недолго думая, Странник повиновался, как и всякий мужчина при виде обнаженного женского тела.
— И, все же, мне интересно, как ты собираешься найти это место, – спросил он примерно сорок минут спустя, глядя на часы и закуривая.
— Мари Кюри, – ответил Лисенок.
— Не понял…
— Ее записки до сих пор излучают сияние. Как и эта картинка. По сиянию я и найду это дерево. А еще… мне очень понравилось то, что ты сейчас говорил.
— Что еще говорил?
— Нашептывал.
— Надо идти, – снова насупился Странник, окончательно одеваясь.
Йорган встретил любовников с ехидной усмешкой и тривиальным вопросом:
— Есть что бухнуть?
— Сам знаешь, что есть, – ответил Странник беззлобно, вытаскивая бутылку из рюкзака. – Не пей одним лыком. Мне тоже без этой гадости долго не протянуть.
— Тебе, лешак ясэ, сегодня вообще лучше не пить, – грубо ответил шаман, зубами разгрызая сургучную пробку.
Странник вспомнил своего соседа – старого оленевода, которому не хватало терпения с похмелья открутить крышку на флаконе с одеколоном, вследствие чего он поступал с ней в точности так же, как теперь Йорган, и усмехнулся. Рассмеялись отчего-то и Лукич, и Лисенок. Подлечив, не рассиживаясь, здоровье все вместе, они продолжили путь.
Остров Медлалеведи оказался довольно большим, покрытым густым лесом и смородиной местом. Людей на нем к счастью не оказалось, но следы их пребывания находились повсюду.
— Здесь и разобьем лагерь, – торжественно промолвил древний шаман, глядя на старое костровище у огромного топляка.
— Тут село рядом… С другой стороны острова. Усть-Илыч, – зевнул устало Лукич. – Старое нечистое место… Может, на сенокос пойдем, подальше от берега?
— Не трепись. Я помню его еще до Наполеона, – сказал Йорган сердито.* – Для нашей нодьи топляк как раз-то и нужен. Растапливайте, пока совсем не стемнело.
Недобро покосившись на потягивающего, как чаек, спирт шамана, Лукич и Странник отправились в лес за дровами, и вскоре уже костер был разложен и разожжен по всем правилам.
Готовил Йорган снадобье очень просто: Когда затлели, как следует, топляки, расположил на сплетенной им к тому времени из вербы решетке собранные Странником шляпки, причем, ламелами вниз. В угли шаман то и дело подбрасывал собранный им до этого на болоте багульник, с наслаждением вдыхая ароматный дурманящий дым.
Постепенно шляпки мухоморов стали заворачиваться в обратную сторону, превращаясь в забавные чашечки, а в этих чашечках начала появляться красноватая жидкость. Спустя какое-то время грибы стали сохнуть и подгорать, а жидкости в пиалушках скопилось уже примерно по нескольку ложек. Тогда шаман, обжигаясь, но, не снимая решетки, аккуратно слил этот сок себе в кружку, хватая шляпки из жара голой рукой. В кружку он плеснул немного воды, сыпанул еще что-то пахучее из кармана и довел до кипения на углях, а после сказал тихо Страннику:
— Забирай… Если сможешь.
Странник взглянул на Лисенка. Тот только пожал плечами и отвернулся. Все последнее время между ними чувствовалось особое напряжение, словно оба о чем-то упорно умалчивали, таили в себе и испытывали от этого боль.
Тогда парень стиснул зубы и взял рукой горячую кружку, но не стал терпеть дальше, а вылил содержимое в другой, почищенный им от налета песочком, белоснежный кругаль.
— Пахнет даже приятно, – сказал он, пробуя первый глоток. – А на вкус какая-то тошнотень.
— Можешь туда своих черных капель добавить, – сказал шаман, улыбаясь. – Если не боишься.
— Унесет в никуда, – усмехнулся парень.
— С острова не денешься никуда, – ответил эхом шаман.
— И то верно, – пробормотал Странник, капая лауданум.
— Хех, – сказал Лисенок и фыркнул.
То, что происходило спустя полчаса, казалось похожим на некий сумасшедший спектакль. Йорган собрал кучку углей, положил на них ветки багульника и, накрывшись плащом, начал делать свою странную шаманскую ингаляцию. Странник же, как одержимый, принялся скакать вокруг него и костра, распевая под одному ему слышимую мелодию:
«Come on baby, light my fire
Come on baby, light my fire.
Try to set the night on fire, yeah»…
Лисенок при этом сперва сидел и хихикал, но вскоре, словно переключился, настроившись на безумные волны, и взялся ему подпевать:
«You know that it would be untrue
You know that I would be a liar
If I was to say to you
Girl, we couldn't get much higher
Come on baby, light my fire
Come on baby, light my fire
The time to hesitate is through
No time to wallow in the mire
Try now we can only lose
And our love become a funeral pyre
Come on baby, light my fire
Come on baby, light my fire
Try to set the night on fire, yeah»…*
Мычал из под плаща что-то свое и сам Йорган, но, как только песня окончилась, прозвучав раз десять подряд, откинулся на спину и уставился в небо стеклянным бессмысленным взглядом.
Мокошь же еще долго безуспешно пыталась успокоить своего бесноватого друга. В конце концов, с помощью не на шутку перепугавшегося Лукича, ей все же удалось это сделать. Накрывшись бушлатом, Странник мгновенно уснул, но сон его тут же вспыхнул ярким светом березовых дров, яростно полыхающих в огромном готичном камине.
— Похоже, что Гете ошибся, – сказал он неизвестно кому, озираясь по сторонам.*
— Не воспринимайте все буквально, мой юный друг, – ответствовал, ему похожий на гулкое эхо, приятный лирико-драматический баритон. Голос звучал будто бы отовсюду, и Странник слегка засмущался.
— Вы позволите? – спросил он, потянувшись к хрустальному графину с коричневой жидкостью.
— Извольте.
— Простите за нескромный вопрос… Я ведь не с самим Нортоном сейчас разговариваю? – спросил Странник, с наслаждением пробуя старый скотч.
— Вы прозорливы.
— Восхитительный напиток!
— Хотите льда?
— Боже упаси… Как можно портить такую прелесть водой?
— Думаю, что Господь предпочитает вино, – ответил голос с легкой иронией.
— Хм… Логично.
— Вы словно ищете взглядом кого-то.
— Да нет, все в порядке. Я готов беседовать с Вами сколько угодно, – ответил Странник, присаживаясь в плетеное скромное кресло.
— Замечательно. А вы знаете, молодой человек, что находитесь сейчас на расстоянии толщины конского волоса от своей гибели?
— Догадываюсь, – ответил Странник беспечно. – Но, то, что он – конский, – несколько обнадеживает.
— Вы нужны мне во плоти. Теперь у вас ключ. Ставки выросли многократно. Только не задавайте глупых вопросов.
— Относительно жизни после смерти? – усмехнулся парень. – Не буду. Так даже интереснее жить.
— Воистину. Я вижу, что скотч возымел на вас благое и приятное действие, которое, тем не менее, вскоре закончится. Можете задать мне пару вопросов. Подумайте, что вас беспокоит на сегодняшний день больше всего.
Странник задумался. Вопросов в его голове крутилось немало, но, так или иначе, он осознавал, что находится сейчас совсем не в обычной реальности, и ожидать адекватных ответов, по меньшей мере, наивно. Тем не менее, все происходящее с ним в последнее время, являло собою настолько неординарную полосу немыслимых, странных событий, что оставалось лишь выбрать из них самые противоестественные и вопрошать.
— Хорошо, – промолвил он наконец-то. – Но, сначала неплохо было бы закурить.
— Как вам угодно. Угощайтесь, прошу вас.
— Благодарю, – сказал Странник и выбрал наугад одну из массивных биаровых трубок. – Лучший трип в моей жизни, – добавил он, оценив качество табака.
— Для друзей – только лучшее, – патетично ответствовал голос.
— Друг ли мне Йорган? Что от него ожидать? И как расправиться с ним в случае необходимости?
— Не друг, но хороший наставник. Не ждите филантропии от зодчего своего мира. Используйте гвозди. У вас, юноша, будет выбор. Однако, это не совсем то, что вас на деле гнетет.
— Как там… Алина? – спросил Странник неожиданно для себя.
— Уже теплее. О том, кто она, вы, верно, и сами уже догадались. Но, чувствую, что это не совсем тот вопрос. Табак тлеет быстро. Советую вам не тянуть.
— Что за бред творится между нами с Лисенком? – отчаянно выдавил Странник, как следует уже накурившись.
— Наконец-то. Без этого история была бы пресна, а игра скучна до зевоты. Спросите лучше у нее сами.
— Прямо сейчас?
— Подобные вещи не терпят отлагательств. Взгляните.
Вслед за словами, произнесенными лирико-драматическим баритоном, в темном углу уютного домика в бронзовом канделябре вспыхнули свечи. Неровный трепетный свет растворил полумрак, и на стене стал виден старинный портрет, написанный в совершенно неизвестном Страннику стиле. Даже если бы парня пытали, то он все равно не смог бы назвать ни одного из похожих, известных ему по музеям художников, и хоть приближенно сказать, чья кисть коснулась этого полотна или же вдохновила неизвестного живописца. Портрет был словно извлечен откуда-то из запределья и не являлся творением человеческих рук. На нем странник с удивлением узнал себя и Лисенка. Вот только выглядели они, тоже, весьма не по-человечески и довольно нетривиально. Странник был облачен в камзол времен рококо, который гармонично вписывался в интерьер все того же убежища Нортона, в коем и находился портрет, а Маринетта, (собственно это имя и всплыло откуда-то в памяти парня), напротив, – в простое удобное элегантное зеленое платье из дорогого китайского шелка, которое еще больше подчеркивало хрупкую юную красоту ее стройного тела.
Волосы девушки будто пылали огнем. Огонь отражался в ее звериных глазах, отголоски пламени полыхали и преломлялись стократно на гранях в рубиновых серьгах и таком же кроваво-алом колье. Глаза Странника тоже сияли выглядели отнюдь не по-людски, да и сам он источал флюиды инфернального мира, резонируя с аурой своей милой спутницы.
Всматриваясь в картину, парень видел все в мельчайших деталях, вплоть до тончайшей ниточки и волоска. Мастер Штриха наносил каждый мазок, словно под микроскопом и оживлял его с помощью магии.* На пальцах у себя и Лисенка Странник увидел обручальные кольца из неземного металла, а когда начал всматриваться в глаза Маринетты, то услышал ее мелодичный нежный волнующий голос:
— …Flammes. Venez avec moi.*
Вслед за этим последовало жаркое прикосновение губ, и стены домика начали таять подобно пчелиному воску. Одно видение уступало место другому, не менее осязаемому, но происходящему уже в ином, более привычном и близком к нашей Земле отражении.
***WD***
Иллюстрация - Ганез Драген. Спасибо огромное, Ганз! Модели - Маринетта и Странник. Ганз на Прозе -http://www.proza.ru/avtor/caine13
* Гут кулан чак – мух убивающий гриб) Гут-кулан-чак яс – Мухоморы.
* Ёма – ведьма, Баба Яга...
* Керка – избушка. Ёль – лесная речка, ручей.
* Зарани ёль – золотой ручей.
* Село основано примерно в первой половине XVIII века, упоминается с 1784 года как деревня Усть-Илыцкая в 4 двора с 29 жителями (18 женщин и 11 мужчин).
* Ты знаешь, что это было бы нечестно,
Ты знаешь, что я был бы лжецом.
И если бы я сказал это тебе,
Крошка, мы бы не смогли подняться выше.
Давай, детка, зажги мой огонь.
Давай, детка, зажги мой огонь.
Попробуй сделать эту ночь полной огня…
Время сомнений закончено,
Поздно валяться в грязи.
Оправдываясь, мы только всё потеряем,
Наша любовь станет погребальным костром.
Давай, детка, зажги мой огонь.
Давай, детка, зажги мой огонь.
Попробуй сделать эту ночь полной огня, да…
* Мефистофель:
Едва вскарабкался на этот скат,
Хватаясь за кривые корни дуба!
Ах, оттого-то мне на Гарце любо,
Что с серой схож сосновый аромат,
А на дубовой этой лесосеке
Не чувствуется запаха смолы.
Хотел бы знать, чем нагревают греки
В своем аду для грешников котлы?
* Дворкин, Мастер Штриха – придворный художник из Амбера, – истинного мира, описанного Р. Желязны.
*…Огонь. Иди со мной.