Разноголосицей шумит, пенится, переливается через край базар. Пройдя через давку в узких проходах, сквозь брань и набитые сумки, с боем пробившись через "танковые атаки" тачек и машин, перешагивая через грязные рытвины и колдобины, мы все-таки оказались на одной из улиц, окружающих Зеленый базар
Эти улицы - продолжение базара. Их множество, и каждая отмечена своими точками предприимчивости и предпринимательства. Люди предоставлены сами себе, никому нет дела до другого: выживают, кто как может каждый торгует, чем может.
Средь бытового хаоса и воинствующей прозы мы и совершаем небольшое путешествие.
Популярнейший и, наверное, доходный вид деятельности - прием стеклопосуды и выпечка лепешек. На извилистой улочке конкуренты живут через дом, являя пример мирного сосуществования. Основной контингент сдатчиков составляют бойкие старушки, которые тащат бутылки просто мешками.
- А не тяжело вам? - участливо интересуюсь у бодрой бабули в синей куртке.
- А что делать? Жить-то надо, - неунывающе улыбается она. - Намаешься за день, аж ноги гудят, но на хлеб заработаешь. Жизнь - не сахар, - философски изрекает она.
Навстречу по дороге дед толкал тачку, полную пустых бутылок, его прикиду не хватало лишь окладистой бороды и тулупа для полного сходства с тем крестьянином, который, «торжествуя, на дровнях обновляет путь».
- Откуда бутылки? - спрашиваю.
- Из лесу, вестимо, - лукаво улыбнулся дед.
- А кой вам годок? - подхватываю словесный пинг-понг.
- Мне годиков много. Я их позабыл, - не растерявшись, парировал дед.
При виде в одном дворе горы полных ящиков стеклотары подумалось: хорошо живем, если столько выпиваем, а сколько еще предстоит выпить-то!.. День-деньской слышен стеклянный перезвон.
А вот прямо перед домом расположилась наспех сколоченная перекусочная. На столе стоят термосы с чаем, батарея стаканов, баночка с сахаром, пакет с семечками и бутылки с горячительным для «внутреннего сугрева». Жарко трещат дровишки, красный язык огня жадно лижет черное брюхо казана, а в нем жарятся беляши и пирожки. Тут же рядом две женщины в халатах ловко их лепят. Предаваться чревоугодию здесь небезопасно, ибо это кипящее, черное, как нефть, масло - кладезь добротных канцерогенов.
- Беляши, пирожки с мясом! - зычно зазывает покупателей женщина.
Хозяйка дома и харчевни - дородная женщина с красными от жаровни руками - без особого оптимизма глядит в завтрашний день.
- У нас наскоро перекусывают тачечники, шкурники, а некоторые ходят голодными целый день и экономят даже на своем желудке. Чай да лепешка - вот и вся еда наша. Когда мы начинали, каждый день готовили плов, пельмени, продукты свежие закупали, но потом поняли, что так вылетим «в трубу». Что будет завтра - даже не знаем. Меня уже ничего не интересует, главное - сбыть свой товар повыгоднее.
По обочинам дороги расположились женщины, плетущие жгуты из кишок. Они скупают кишки и тут же, в арыке, их промывают. Исходит зловоние. Что делают с этими кишками дальше, - неизвестно.
Вокруг мусор и хлам: шелуха от семечек, битые бутылки, обрывки бумаг. Ездить по этим разбитым дорогам равносильно участию в авторалли «Кэмэл Трефи».
На краю дороги с утра до вечера стоят дюжие молодцы - скупщики шкур. С гиком и криком осаждают они приезжающие из сел автобусы, каждый надеется вырвать хоть клок шерсти из чьих-то нерасторопных рук. Вот уже один парень волочит по земле тяжелую коровью шкуру. Здесь неподалеку дворик, где солят, сортируют эти шкуры и отправляют на обработку.
- Носки оптом;
- Подайте на хлеб! Благодарствую.
- Моло-ко-о! Свеже-е!
- Горячая, сладкая кукуруза!
Смешались в базарных закоулках разноязыкий говор, судьбы людей, но, наверное, были едины их помыслы и устремления: о хлебе насущном, об удачной торговле, о мире в мире... Здесь, на базаре, пересекаются все дороги. Со всех сторон, как и много лет назад, купцы везут все, чем богаты чужедальние страны, чем искусны умелые руки мастеров. Иные дома превратились в постоялые дворы, где каморки прилепились друг другу, как ласточкины гнезда. Сдаются эти комнаты для приезжих торговцев из Кыргызстана и Узбекистана посуточно.
В одном доме продают саксаул кучками для лепешечников и шашлычников; другой превратил свой двор в камеры хранения; а кто-то, ностальгически помня о пионерских сборах металлолома, занимается приемом алюминия и цветных металлов. Кто- то умудряется продавать горячий кипяток для чая.
А вот здесь, в угловом неприметном доме, соседствуют аж три конкурента и каждый старается выиграть титул «районного короля самопала». Тренькают стаканчики, бутылки, спирт разводится водой в канистре - течет неприметный ручеек. В условиях большой конкуренции производитель доволен сбытом и барышом, а потребитель - дешевизной. За свои кровные деньги он получает распухшую физиономию и временное забытье от проблем. Основной потребитель самопала - это "соискатели рабочих мест" на стихийно возникшей несколько лет назад бирже труда. С утра до вечера стоят мужики в ожидании работы. Здесь предложение превышает спрос.
- Работы, как таковой, сейчас нет. Так, случайные заработки, погрузка-разгрузка, - сетует бывший токарь Петрович. Нет уныния в его голосе. - Многие здесь пьют. Складываются, кто сколько может, и - вперед! Спирт дают в долг, а хлеб - никогда.
- Почему? - спрашиваю.
- Не знаю. В общем, скучно бывает здесь иногда для трезвого рассудка. Но мы не пьем, семья и дети у нас, хлопот полон рот. Но ничего, скоро работа пойдет, - голос его полон надежды.
Возле дороги тормознул «Ниссан». Водитель крикнул из окна: «На сортировку лука!»
Желающих всегда оказывается больше, чем требуется.
Прямо под киоском лежит мужчина, уставший то ли от трудов праведных, то ли от чрезмерных возлияний. А ведь Минздрав предупреждает: «Не пей, братец, козленочком станешь»...
Ну вот и закончилось наше маленькое путешествие по судьбам неприметным, но достойным лучшей, чем нынче, участи.
Автор Луиза Кипчакбаева