Валерий Ефимов
В социальной сети, в "Одноклассниках", встречаю друзей, с которыми учился в пединституте сорок лет назад.Могу их назвать и даже вспомнить, какими они когда-то были... Вера Кораблева (Белорецк), Люда Гудкова (Волгодонск),Андрей Баранюк (Снежинск), Леся Бегун (Еманжелинск), Шура Лешер (парень из нашего города), Лена Разбойникова (Жигулевск)...Их немного, верных добрых друзей.
Посеребренные и убеленные годами, мы делимся рассказами о студенческой жизни, обмениваемся фотографиями, поздравляем друг друга инетными открытками.
В канун Дня Победы мой друг и коллега Андрей Баранюк поделился воспоминаниями об отце-фронтовике.
- Мои родители до войны жили под Винницей. Тогда не всех мужчин брали в армию - направляли на призывные курсы осваивать военные премудрости.
Отец, Трифон Иосифович, 1908 года рождения, дважды побывал на них: выучился на пулеметчика, но бить врага ему пришлось только карабином и гранатами.
22 июня он с колхозными мужиками работал на карьере, когда услышал рев немецких самолетов, летящих на Киев. Послышались глухие разрывы, ощутимые за десятки километров, казалось, земля содрогалась...
Скоро мужчинам приказали явиться в военкомат по месту жительства. А там народа полным-полно: никому призывники не нужны.. Суета в военкомате, отступление - таскают вещи, мешки.
Июнь, жара, а полыхает печка, где горят какие-то документы.
Только после обеда разрешили разойтись по домам и ждать нового приказа.
А его всё не было, только - колонны измученных, голодных и безоружных отходящих солдат. Днем они прошли по улицам села, а ночью забили с двух флангов два пулемета. Долго строчили.
С севера пулеметчик замолк, а с южного фланга бил и бил, прикрывая отступающих. К утру захлебнулся и он. Рядом с погибшим, говорили, гильз - ведрами собирай. Старший офицер сказал - герой, и разрешил похоронить его на кладбище.
Колхоз немцы не распустили. Отец продолжал работать в нем, прячась, когда начинали угонять в Германию. Женщин собирали на площади,на перекличку, чтобы молодых и здоровых отправить в неметчину. Мать, Ефросинья Николаевна, выходила на нее с ребенком на руках, мои старшим братом, и дважды откликалась на фамилии незамужних девок, так как с детьми женщин пока не трогали. Она рисковала жизнью, своей и малыша: за это - пуля или концлагерь.
После войны те девушки удачно повыходили замуж за военных. Мама видела их красиво и богато одетых, счастливыми, они благодарили ее. А она стыдилась своего нищенского вида...
Мама вспоминала и показательную казнь мальчишки (по фамилии - тоже Баранюк). Его задержали ночью, когда он шел домой. Утром приказали рыть могилу. Он плакал, спрашивая, не мелко ли вырыл.Солдат отказался выполнить приказ, офицер выстрелил мальчишке в затылок.
В 1972 году я побывал в тех краях. На мемориальной доске насчитал 150 погибших, из них семь Баранюков - и этот мальчишка в том числе.
С освобождением земель Красной Армии отец ушел на войну весной 1944 года. Попал на передовую, как и положено "жителям оккупированных территорий" - искупать вину кровью.
Однажды бойцы оборонялись. Части отступили, а отделение из семи человек предупредить об этом забыли.
Пятеро были убиты. Оборону держали двое - отец и Василий Александров, старшина, бывший офицер, ныне штрафник.
Старшина стрелял из ПТР, подбил один танк, другой. Третий стремительно надвигался. Возьмешь его только гранатой, иначе эту махину не пробить.
С близкого расстояния отец врезал ему под гусеницу.
Подбитый танк, без гусеницы, с нарисованным удавом на стволе разбил ответным выстрелом из пушки противотанковое оружие, но атака противника захлебнулась.
Старшина направил отца в тыл - разведать обстановку.. Их похвалили и просили еще продержаться, мол, после артобстрела начнется наступление, обещали представить к награде.
Отец понимал: не побили фрицы, так завалит наша артиллерия, "царица полей", в тех же окопах, но поспешил к боевому другу с ведром супа и попал в зону обстрела. Рядом разорвался снаряд - полное ведро земли, бросил его и вперед - к своим окопам.Тут автоматная очередь: пуля чиркнула под носом, над верхней губой.. Полные горсти крови...
Их взял в плен экипаж того последнего подбитого танка, погнал к немцам в тыл под разрывами наших снарядов.
В плену - работа на лесоповале, французы-шофера, добрые ребята, всегда оставляющие что-нибудь поесть, вредные "черномазые итальяшки" и не очень придирчивая "рыжая немчура" из конвоя с надписью на шевронах "Африка".
Была еще одна мимолетная встреча с другом - старшиной. Александров крикнул через строй: "Держись, браток, еще повоюем!"
Свидеться им больше не было суждено: отец с товарищем бежал из плена.
О том, как их преследовали, как спрятал и спас их польский мальчишка и как "обрабатывали" в особом отделе на "предмет благонадежности" - можно написать целую книгу.
Снова - передовая. Теперь сотрясалась и гудела земля германская: варварски "утюжила" Дрезден американская авиация.
Весной 1945 года под Дрезденом его и ранили.
Папа всегда тепло вспоминал двух собачек-санитаров, вывезших его раненного ночью на тележке-носилках.
У нас до 1944 года таких низкорослых собачек не использовали, а немцы это давно практиковали. Батя знал об этом, опасался одного, как бы трофейные собачки, по старой памяти, не привезли в немецкий лазарет. Однако он доверился четвероногим спасителям, которые долго сопели и дышали над ним, пока не убедились, что живой. Ждали, когда он сам перевалится в эту тележку на колесиках"...
Пришел домой Трифон Иосифович после госпиталя осенью с подарком жене - куском шелкового белого парашюта, глубокой фарфоровой немецкой чашкой и трофейной зажигалкой, а на ногах - английские армейские ботинки.
Награжден он был орденом Красной Звезды уже после войны.
Рабочий войны и простой колхозник Трифон Иосифович ушел из жизни тридцать лет назад.
Недавно Андрей Трифонович, учитель рисования и черчения в городе Снежинск, установил с сыновьями на могиле отца новый памятник, частично выполненный по его эскизам, а затем помянул фронтовика на страницах "Одноклассников".