Заскрёбыш. Гл. 8
Глава 8
КОЛЁСА
Сейчас колёсами не удивишь – и стар, и млад свободно управляют не только отечественными «Жигулями», но и зарубежными «наворочанными» иномарками.
А во времена моего детства пожилые люди, как говорится – тележного скрипа боялись, во всяком случае в нашей местности. Но то пожилые, а нам – ребятишкам было скучно всё время передвигаться на своих двоих. Поэтому мастерили разные самокаты, тележки с деревянными колёсами, или, в крайнем случае, ходули*
(см. фото из Интернета). Покататься на велосипеде заводского изготовления было вершиной мечтаний. В нашем селе было 2 таких велосипеда – у Малышевых
и Хутчевых, но Хутчевы переехали в другое село.
Юрка Малышев - одногодок и товарищ иногда – очень редко, позволял покататься
на его велосипеде. Редко потому, что его отец – председатель с/совета, сам частенько пользовался велосипедом, как единственным транспортом. В сельсовете была лошадь для поездок по деревням, но её тоже мобилизовали. А ездить ему приходилось много – штат совета вместе с ним был всего 3 человека – пожилая женщина и девчонка лет 17-ти с 4-х классным образованием. Учитывая то, что приходилось решать социальные, партийные и даже уголовные проблемы (милиция и прокуратура были только в райцентре около 100 км от села), можно представить какая нагрузка ложилась на плечи председателя и его штат. При этом в качестве технических средств были только проводной допотопный телефон, перьевая ручка
с чернильницей и счёты.
Особенно доставалось им перед выборами, хотя никого агитировать и уговаривать было не нужно – все шли голосовать, как на праздник. В этот день село преображалось – возле сельсовета, украшенного лозунгами и флагами, с раннего утра толпился народ. Все были одеты в самое лучшее, что находилось в сундуках
и даже проголосовав не спешили расходиться. Женщины и молодёжь с 14-ти лет – основные сельские труженики, старались забыть, что где-то ещё идёт война, устраивали танцы и игры, как на Пасху.
Кстати, о выборах – в памяти сохранились только дни выборов в Верховный Совет,
а в местные Советы, мне кажется, просто назначали по решению райкомов.
Во всяком случае отца Юрки назначили председателем с/совета сразу, как только
он вернулся с фронта по ранению и исполнял он эту должность всё время – сколько
я помню, без выборов и перевыборов. Ему приходилось ежедневно собирать
и отправлять в райцентр массу сведений, справок, отчётов. В любое время даже поздно ночью могли звонить из области. Поэтому он разрешал Юрке брать велосипед только когда был твёрдо уверен, что ему он срочно не потребуется.
Катались на велосипеде мы обычно возле церкви, где была более-менее ровная поверхность. Окончательно разломать церковь со времён революции
так и не удалось. Всё деревянное и железное растащили, а кирпичную кладку
ни разобрать, ни сломать не смогли даже ломами, а взрывать почему-то всё же
не додумались, или не решились без прямого указания сверху.
Так вот у этой церкви рядом с разобранной папертью был наклонный спуск
под землю в помещение, которое в селе называли мертвецкой, где раньше,
как я теперь понимаю, размещали покойников до совершения обряда захоронения. Проём входа в мертвецкую был всегда открыт и поэтому помещение было порядком загажено. Однажды в этот проём какая-то адская сила занесла меня на велосипеде
и вышибла из седла. Конечно, чертовщина была не причём – просто проявилась особенность организма, когда нарушалась согласованность мысли и действия.
С этим иногда сталкиваются начинающие автолюбители, путая педаль газа
с тормозом. Необходимость чёткой согласованности действий на колёсах значительно больше, чем у пешехода, почти, как у лётчика.
Сознания я не потерял и отделался всего лишь шишкой на лбу. Но самое главное – велосипед не пострадал и упоминать об этом случае не стоило, если бы
в другое время и в другом месте не случилось подобное.
Мы с матерью только что переехали жить из села Шадрино в райцентр –
пос. Опарино. С окрестностями я ещё не успел познакомиться, но от соседей узнал, что поблизости нет ни грибного леса, ни речки. Ребята школьного возраста здесь обычно собирались возле школы, играли кто во что горазд, или просто болтали, убивая время. Здесь я должен был пойти в 6-ой класс. Читать было нечего,
в библиотеку меня не записали пока не будет оформлена прописка, которая задерживалась волокитой по оформлению покупки дома.
Однажды в угнетённом настроении я присоединился к группе ребят возле школы, где в тот день один из 8-ми классников демонстрировал велосипед, подаренный родителями за успешное окончание 7-ми классов. Велосипед был, как картинка, поблескивая лаком без единой царапины. Хозяин на радостях предлагал прокатиться всем, кто умеет. Таковых или не оказалось, или их смущал шикарный вид машины. Я набрался нахальства, заявил, что мне приходилось ездить на таком велосипеде и положил руку на руль. Хозяин, удерживая велосипед, спросил кто я такой и где научился ездить на велосипеде. Я сказал, что мы недавно приехали
из села, где у товарища был такой же велосипед, конечно не такой красивый и мы постоянно попеременно на нём ездили.
Я не стал распространяться о том, что покататься на велосипеде нам удавалось довольно редко, тем более о том, как я неожиданно заехал в мертвецкую. Здесь дорога была ровная довольно широкая и я надеялся «не ударить в грязь лицом». Хозяин с сомнением недоверчиво убрал свою руку с велосипеда. Я поставил одну ногу на педаль, оттолкнулся и довольно уверенно закинул другую ногу через седло. Лучше бы я не смог сесть в седло, или даже упал здесь. Ну посмеялись бы над моей неуклюжестью и всё.
Но закон подлости поджидал впереди, и я уверенно набирал скорость. Велосипед прекрасно слушался руля, и я испытывал непередаваемое наслаждение. Невдалеке впереди был Т-образный перекрёсток – дорога упиралась в чугунную оградку сквера, налево был поворот к больнице, направо – дорога на базу*.
*Район леспромхозовских домов, где в одном из 2-х этажных бараков жила сестра Октябрина./мест./
Надо было разворачиваться. Левый поворот у меня всегда получался лучше и почему здесь я решил развернуться вправо – необъяснимо. Справа на углу стоял деревянный дом с высоким резным крыльцом, кажется прокуратура. В это крыльцо
я и врезался, не вписавшись в поворот. От падения пострадал незначительно, даже боли вначале не чувствовал. Сразу бросился поднимать велосипед, рядом с которым валялся насос, вылетевший из крепления. От школы бежали ребята и впереди всех – хозяин велосипеда. Мне надо было молчать в тряпочку пока хозяин изливал ругань со слезами в голосе, а меня угораздило убеждать его, что велосипед цел и невредим.
На первый взгляд так и было, но более опытный хозяин сразу обнаружил повреждение – передняя вилка погнулась, и рама ограничивала поворот колеса. Какими словами он кричал на меня не помню, а выдумывать не хочу. Он подхватил
с земли насос и со всей силы ударил им меня по голове. Я упал и потерял сознание. Все испугались и не знали, что делать. На моё счастье нашёлся один школьник, который сразу побежал в больницу и позвал медсестру. В больнице был единственный доктор по фамилии Кармановский на весь район и при нём медсестра моя родная тётка – жена Михаила старшего брата отца. Она прибежала, дала понюхать нашатырь и сознание ко мне вернулось. Сделали тугую повязку на голову – череп был не пробит, но шишка образовалась с куриное яйцо. Ольга с ребятами перетащила меня на скамейку в сквере и велела лежать не меньше часа. Она также попросила двух знакомых ей ребят проводить меня до дома потому, что может быть головокружение.
Я помню, что за повреждённый велосипед мы ничего не платили. Вероятно, родители договорились, что одно другого стоит, но с тех пор я с отвращением отношусь к любым колёсам.
Последствия от той шишки начали проявляться значительно позднее в виде неожиданной потери сознания на несколько минут чаще всего с похмелья. Врач невропатолог, к которому я обратился лет в 30 со своей проблемой, выслушав успокоил меня, заявив дословно:
- Ничего страшного – это перебои в сердце,
надо бросить пить и курить, - наиболее часто встречающиеся заключения медиков.
Выпивать совершенно бросил в 60 лет, когда начали трястись руки, а бросить курить так и не смог.
22.10.16 г. ПЕИ