1.
Вот так всегда: запланируешь что-то наперёд, настроишься должным образом, приготовишься к приятному, - так нет, обязательно найдётся какая-то сволочь, которая всё испортит! Ну и что, что дело касается всего-навсего долгого утреннего отсыпания после утомительного рабочего дня?! Нет, вот надо кому-то отчаянно звонить в дверь, притом пиная её ногой! Ну просто пропасть, придётся смириться, послать сладкий сон на фиг и открыть. Это дверь – бронированная, а нервы как раз не железные!
Мэнэррик разлепил глаза, выбрался из постели и нарочито медленно побрёл открывать дверь непрошеному гостю, мстительно в красках представляя места, которых нет на географических картах, куда бы он пожелал отправиться визитёру.
Кто бы это мог быть? Маловероятно, что какая-то из бесчисленных бабушек-старушек, в изобилии роящихся на скамеечках у подъездов ближе к вечеру. Ну просто не может ни один из этих соседских божьих одуванчиков с такой силой лупить ногой в дверь! Это превыше их даже теоретически (с большим допуском!) вероятных физических сил. Друзья Мэнэррика поголовно прошли испытания временами и обстоятельствами; они слишком ценили и уважали его личное время (кстати, при полной взаимности), так что ранним визитёром не мог быть ни один из них. И вряд ли это какой-нибудь негодующий затопленный сосед снизу: вся сантехника совсем недавно была приведена в абсолютный порядок.
Мэнэррик резко распахнул дверь. Тот, кто так жаждал его лицезреть, как раз изготовился пнуть дверь в очередной раз и движение ноги попросту остановить не успел, вследствие чего Мэнэррик неожиданно и незаслуженно получил чувствительный удар по голени. Спасибо ещё – гость был обут в спортивные неидентифицируемые кедокроссовки на резиновом ходу, так что удар вышел не очень калечащим. Тем не менее, в такое место… Мэнэррик взвыл, склонившись и потирая ушибленную ногу.
- Ой… - тихо пробормотал встрёпанный парень – сосед по лестничной клетке. – Дядя Мэнэррик, извини!
- Иди ты на фиг! – с чувством ответил Мэнэррик. – Какой я тебе дядя?
Впрочем, если разобраться… Во-первых, однозначно – не тётя. Во-вторых, разница в возрасте. Соседу – лет девятнадцать-двадцать; Мэнэррику… - ну ладно, дядя так дядя. С натяжкой. Он вон сам какой дядька вымахал!
- Очень доброе утро, Билл! – сказал Мэнэррик очень вежливо.
Билл! Конечно, звали его вовсе не Билл. Родители-интеллигенты под чутким руководством величественной бабушки и в страшном сне бы не увидели такое имя в кроне генеалогического древа. Но когда их сын и внук достиг возраста, в котором юные граждане получают паспорт, он решил пренебречь семейными традициями. И принёс домой документ, сел за праздничный стол и проинформировал дорогих родственников, как теперь к нему следует обращаться. Чем поверг их в неописуемый ужас. Нет, на него не кричали, не топали ногами. Даже не повышали голос. Тихо-мирно выпили по флакончику сердечных капель и спокойно и терпеливо выслушали аргументы в пользу перемены имени. Выяснилось: это не подростковое козлобродие мыслей и даже никакой не знак протеста против чего-либо. Просто любимое чадо проштудировало литературу о влиянии имени на судьбу человека, прониклось идеей и пришло к выводу, что с его собственным – хорошим, но не прославленным никакими великими тёзками, - так всю жизнь и проживёшь в серой безвестности. А хочется быть богатым и знаменитым! Даже пусть не самым знаменитым, но – самым богатым! В мире! Во Вселенной! А имя Билл уже достаточно проверено современностью, так почему бы нет?.. И интеллигентное трио папа-мама-бабушка покорилось судьбе и оставило всё как есть.
Откровенно говоря, Мэнэррик уже знал Билла только под этим именем, поскольку познакомился с ним года три (от силы – до четырёх) назад, при въезде в новую квартиру. Билл вежливо крутился рядом, поначалу захаживал в гости, особенно когда узнал о роде занятий Мэнэррика, и иногда (с позволения бабушки) даже бывал у него на работе и с нескрываемым восторгом мыл машины. Домой возвращался грязный, мокрый, гордый и довольный собой. А Мэнэррик – чувствуя себя в высшей степени неловко. Вывел из дома чистенького аккуратного мальчика, угнетал его, подло используя детский труд, а возвращал уставшее взмыленное чучело. Слава Богу, бабушка Билла оказалась человеком в высшей степени понимающим; получая из рук в руки испачканного и усталого внука, она иногда заговорщически подмигивала и улыбалась Мэнэррику. Только спустя какое-то время Мэнэррик её понял: по крайней мере, её внук не торчал где-нибудь в подъезде или подвале с бутылкой, сигаретой, а то и шприцом. Он рос правильным и умным парнем. Только вот имя… Бабушка была слегка недовольна. Потом Мэнэррик специально зашёл к ней (после пространных Билловых объяснений и жалоб, что его новое имя в семье не приживается, все себя ведут так, словно не слышали его доказательств!..) И просто сказал, как зовут его самого. До того они лишь вежливо раскланивались при случайных встречах без представления друг другу. Бабушка Билла, извинившись, смущённо по буквам записала на бумажку. С тех пор в своей семье Билл стал Биллом.
Потом он подрос и куда-то ушёл учиться; Мэнэррик с головой погрузился в работу, и как-то их дороги разошлись. Мэнэррик домой обычно попадал в такое время, что ни Билла, ни его родных практически не встречал. Так что, живя просто-таки дверь в дверь, совсем ничего не знал о жизни соседей. И вот – Билл на пороге.
- Проходи, - Мэнэррик посторонился, пропуская парня. – Что случилось?
Разумеется, что-то случилось. Иначе зачем старенький дядюшка-сосед именитому завоевателю Вселенной? Вырос, возмужал… И при всём при том – дитя дитём! Кеды, джинсы, футболка, тщательно выставленное гелем гнездо на голове. Тёмные круги под глазами. Ямы щёк под заострившимися скулами. Бледный до желтизны, глаза блестят нездоровым блеском.
Билл прошёл в кухню и обессиленно рухнул на табуретку. Мэнэррик молча поставил вариться кофе.
Билл, сгорбившись и поникнув, сидел за столом и смотрел немигающими глазами в одну точку. Мэнэррик из вежливости ждал, не начиная расспросы. Кофе, естественно, сбежал.
Билл предложенной кружки, кажется, не заметил – просто сидел и молчал. Мэнэррик сунул горячую кружку в его вялую руку; только тогда парень обратил на неё внимание – машинально влил в себя кофе, не чувствуя вкуса. Мэнэррик успел подхватить кружку из его разжавшихся пальцев. (Кружка, надо сказать, одна из любимых: недавно подаренная, с круглыми улыбающимися котами).
- Я пришёл… - наконец-то начал Билл и призадумался, а потом продолжил: - Совсем не к кому пойти. И к тебе не пошёл бы, просто вот что я нашёл сегодня утром… Кто-то воткнул под дверную ручку… - Он протянул Мэнэррику смятый листок бумаги.
Мэнэррик взял и расправил бумагу на столе. Это оказался запечатанный конверт – какой-то необычный, из материала, похожего на папиросную бумагу, но вместе с тем и отличающегося от неё степенью прозрачности и немного – структурой. Никаких данных: ни адресанта, ни адресата. Только стрелка по диагонали и чернильная надпись изящным почерком: «Иди к нему». И всё.
- И всё? – спросил Мэнэррик, вертя конверт в руках.
- Стрелка указывала на твою дверь, - бесцветным голосом ответил Билл. – И я подумал: а вдруг… Может быть… Ты чем-то мне поможешь?
- Что в конверте?
- Не знаю, я его ещё не распечатывал. Думал, что… Вдруг это не мне? Мне – только верхняя надпись.
- Ладно, будем разбираться. Открываем?
Билл молча кивнул.
Мэнэррик аккуратно разрезал конверт ножом и извлёк небольшой прямоугольник пергамента. Взглянул, что там написано, и понял: это действительно для него. Тем же ажурно-каллиграфическим почерком там было выведено: «Помоги ему». И вместо подписи – в подражание изображению пиратского Весёлого Роджера – скрещённые костыли вместо костей и полумесяц вместо черепа.
Ну кто ж ещё так может подписаться!.. Охромевший на днях Оружейник Ксилу собственной персоной! Больше некому! На всякий случай Мэнэррик спросил:
- Тебе знаком такой знак?
Билл пожал плечами и покачал головой. Значит, Ксилу! Значит, придётся помогать… Ну, и куда ж это, интересно, придётся влезть на этот раз? Только-только начал отходить от торжественных проводов Повелителя Вещей!.. Только отоспаться нацелился!..
Мэнэррик хлебнул кофе и вспомнил, что вообще-то собирался пить зелёный чай.
- Выкладывай, что там у тебя стряслось, - со вздохом сожаления предложил он. – Конфеты бери, чтоб жизнь слаще показалась.
Билл молча сжевал конфету, преувеличенно аккуратно сложил фантик квадратиком и попытался изложить свою историю.
Бабушка его в данный момент находится на отдыхе-лечении в санатории, Элеонора укатила в очередную длительную загранкомандировку по делам своей фирмы, так что Билл остался предоставленным самому себе.
Элеонора являлась матерью Билла – молодая, эффектная, ухоженная, элегантная дама, властная и слегка эгоистичная – выглядящая всегда настолько хорошо и неприступно, что с раннего детства Биллу как-то совестно было называть её мамой. Он явно робел перед ней и всегда обращался исключительно по имени. Мэнэррик, откровенно говоря, сам как-то терялся, изредка сталкиваясь с ней в подъезде. И совсем не мог представить её за приготовлением пищи или стиркой. Не женщина-вамп, нет! Женщина – Медуза Горгона! Привлекательная до такой степени – дальше крайней, - что было в ней что-то отталкивающее. До окаменения. Билл радовался, когда она улетала в свои командировки, чувствуя свободу, хотя Элеонора ни разу голоса на него не повысила. А через неделю-другую начинал отчаянно скучать по ней! Но сейчас неделя-другая ещё не прошла, поэтому отсутствие Элеоноры было безэмоционально упомянуто, как факт.
А вот отец… Отец… (Да, кстати, этот самый отец прожил же как-то целую прорву лет со своей демонической женой!) Да, что ж там с отцом? Мэнэррик припомнил, что давненько не видел этого вежливого, как все в Билловой семье, спокойного и приятного человека с добрым взглядом. Оказывается, он бесследно пропал почти три года назад! Вот так живёшь, живёшь с людьми через стенку, и вдруг выясняется, что совсем –совсем ничего о них не знаешь! Ладно бы – из другого подъезда, а тут – совсем под боком! С другой стороны, конечно, новый человек в доме, работа… Был бы Мэнэррик бабушкой-старушкой, сидел бы на лавочке, всё обо всех знал… А так – знакомиться особо некогда было, да и желание особое как-то не возникало. Друзья-приятели были старыми, верными, испытанными и в горе, и в радости, и их вполне хватало для комфортного мировосприятия.
- Он вышел из дома, как обычно, - рассказывал между тем Билл, разрывая подвернувшуюся под руку бумажную салфетку на тонкие-тонкие полоски. – Его частенько куда-то приглашали по работе. Он занимался чем-то малопонятным и важным. У меня тогда ума не хватало вникнуть, да и он считал, что все дела должны оставаться на работе, а дома – только семейные темы. Не знаю, может, с Элеонорой он и делился, хотя – вряд ли… Свои проблемы решал сам. И в тот раз он собрался, сказал: на несколько дней едет; Элеонора вещи, как обычно, уложила… Он уехал… И не вернулся. Никаких следов. До сих пор числится в розыске. Хотя – кто его там ищет!.. Телефон сначала не отвечал, потом вообще отключился. И никто понятия не имел, куда его вызвали или пригласили. На его работе ничего не знали, и Элеоноре он, как выяснилось, ничего не говорил о конечной цели командировки. И билет не брал ни на одном вокзале ни на какой вид транспорта. А на такси он никогда не ездил! Тем более – на дальние расстояния. Исчез бесследно.
- Затрудняюсь даже предположить, чем смогу быть полезен, - протянул Мэнэррик. – Я же практически не знал твоего отца: так, шапочное знакомство…
- Сегодня я нашёл это письмо, - повторил Билл. – А вчера вечером в одной книге – вот это. Может, посмотришь, скажешь, хотя бы приблизительно, что оно может означать? – он вытащил из кармана ещё один листок бумаги, на этот раз сложенный очень аккуратно.
Мэнэррик разложил его на столе. Стандартный лист обычной белой бумаги хорошего качества; на нём – чертёж чёрной гелевой ручкой. Мэнэррик в глубокой задумчивости воззрился на малопонятную схему. Что-то она ему напоминала, только – что? Странный сложный гибрид какой-то топливной системы и чего-то, более всего похожего на большой и малый круг кровообращения, изображённый в школьном учебнике анатомии… Да уж… И устрашающе длинная формула внизу, в которой угадывались символы химических элементов, причудливо соединённые разнообразными математическими знаками с символами физических величин и вообще какими-то иероглифами.
- Да-а… - Мэнэррик вынужден был признать свою несостоятельность в данном вопросе. – Это ты как-то не по адресу. Даже представить себе не могу, что бы это значило. Сам-то ты что думаешь?
Билл вздохнул:
- Я уже ничего не думаю. Три года думал. Батя как-то в детстве мне рассказывал сказки про машины и роботов, у которых всё, как у живых организмов. Ну там вроде как «вместо сердца пламенный мотор», только наоборот – сердце вместо мотора. Бьётся, значит, это сердце из живых клеток и синтетических материалов, перекачивает специальную жидкость… Надёжно, дёшево, и природа не загрязняется почти… Сказка, конечно. И я в этом не разбираюсь совсем, и с детства плохо помню.
- Может, у него такая идея была, и он над ней работал? – предположил Мэнэррик.
- У него много идей было. Даже несколько патентов на изобретения оформил. Может, и это разрабатывал. Только слова ж не вытянешь! Стал бы он со мной разговаривать!..
- А ты пробовал с ним разговаривать? У тебя ж как раз был такой возраст, когда всё знаешь лучше всех, и никто тебя не понимает, и при толпе приятелей ты страшно одинок, а родители… Ну кто ж своими проблемами грузит родителей?! Тоже ведь не поймут: они же всегда были родителями, и психология у них совершенно с другой планеты!.. Было такое?
Билл опустил голову.
- Ну да… - выдавил он. – Не говорил я с ним. Он, правда, порывался, а мне вроде как стыдно становилось, я уходил. Жалею вот теперь…
- Ладно, - решил Мэнэррик. – Мёртвым – ты уж извини – его никто не видел, следовательно, будем исходить из того, что он жив, но не может дать о себе знать. Так?
Билл кивнул.
Хорошо, так-то оно так, но что делать дальше? Мэнэррик уставился на схему. К чему её приложить? Под что подогнать? И имеет ли она хоть какое-то значение во всей этой истории?
Его размышления были прерваны звонком в дверь.
- Кого ещё принесло? – задал он очень вежливый риторический вопрос и отправился открывать. Спасибо, хоть ногой не лупят, а то перспектива получить второй раз по голени как-то не прельщает.
Мэнэррик осторожно приоткрыл дверь, когда звонок стал непрерывным.
На пороге стояла незнакомая высокая девица в алом топике гномьего размера, микроскопической юбчонке и ботфортах чуть ли не до подмышек. Придавив пальцем кнопку звонка, она мрачно изучала рубрику анекдотов в бесплатно распространяемой рекламной газетке.
- Вы ко мне? – деликатно поинтересовался Мэнэррик, разглядывая главным образом бриллиантовую серёжку в пупке посетительницы.
Девица убрала руку от звонка, оторвалась от газеты и просканировала Мэнэррика с ног до головы незаинтересованным, но вместе с тем оценивающим взглядом. Под этим бесстрастным рентгеновским взором хозяин квартиры почувствовал себя крайне неуютно, только сейчас обратив внимание, что одет похлеще гостьи, если трусы вообще можно считать приличной формой одежды. Девицу, кажется, Мэнэрриковы трусы не заинтересовали, она просто молча шагнула мимо него в квартиру и закрыла за собой дверь.