Воспоминания деда Федота
(частично опубликованы в журнале «Огонек», 40/4667/Октябрь 2000)
(14/21) Как деду Федоту жилось при коммунизме
Привозит меня сам Пётр Васильевич на тройке в Инснаб. Тогда в тридцатых годах Прокопьевск был сдан в разработку Кузнецкого бассейна и металлургического завода. Шахты открывали вот эти самые американские, английские инженеры. Вот и называлось «иностранное снабжение». Заходим к управляющему рудником Прокопьевска по фамилии Кисес. Рекомендует меня в моём присутствии. Я почти догадался, что я чем-то не нравлюсь Кисесу. Но и он мне сразу тоже не поглянулся. Он меня берёт, потому что Черепухина боится. Это было в 1932 году. Принимаю склад. Сдаёт немецкий инженер, хорошо говорит по-русски: «Мне здесь не интересно работать. Я инженер, а вам здесь будет куда лучше».
Принимаю склад: чего только здесь нету! Всякие окорока, колбасы, всякие рыбы, консервы, всякие масла, мёды, сахар, карамель, шоколад, всякие крупы, жиры и т.д. Это всё было наше, нашего народа питание. Эти морды всё жрали! А мы, горемыки, получали двести пятьдесят граммов хлеба на ребёнка, голод был почти везде.
Работаю месяц, второй, третий, полчетвёртого, но Кисеса так и не вижу. Привезли яблоки, с центнер. Я взял двух инженеров пособить, уже знакомые стали мне они, потому что у меня пиво бочковое не переводится, тоже хранится на складе. Они его берут и в следующем помещении пьют; деньги уплачивают в контору. Вот и полный коммунизм, я уже видел и жил при нём... Когда сгружали яблоки с телеги, упали, видимо, и их якобы раздавили. Сказал тот, что привозил. Я не видал, был внутри склада, взвешивал яблоки. Не успел взвесить, как приходит за мной рассыльная: «Вас требует Кисес.» Постучал в кабинет.
- Можно?
- Да.
По-русски говорит хорошо. Говорю:
- Прошунин, завскладом.
Грубо ответил:
- Хорош! Что же у вас яблоки топчат и тащут?! Их не хватает.
- Я не могу выйти из склада, мне надо взвешивать и принимать точно. А кто их привёз, тот и должен там смотреть, чтобы их не таскали и ногами не давили. Иначе у него со мной вес не сойдётся, и я ему накладную не выдам. Он тоже должен смотреть больше меня.
- Больше тебя?!
- Так точно, товарищ Кисес.
Вспылил:
- Я тебе не товарищ, я американец.
Я больше ничего не стал говорить, ушёл на склад, потому что склад был закрыт плохо, и дальше мне с ним было нечего доказывать. Навожу на складе порядок. Приходит секретарь, говорит мне: «Прошунин, иди распишись в приказе.» Прихожу: уволен по статье 43, приказ: за плохой досмотр, расточительство яблок. Говорю:
- Яблоки все сошлись полностью.
- Хорошо, опечатывай склад и ключи мне. А сам можешь уходить.
Я говорю:
- Куда уходить?
- Домой.
Опечатал склад. Говорю:
- Опечатал.
- Давай ключи.
- Пишите, что вы приняли от меня ключи, и справку об увольнении.
- Зачем она вам, справка?
- Да зачем вам ключи? Я завтра приду сдавать склад, передам и ключи тому, кто примет у меня склад.
Вызывает секретаря.
- Напиши ему так, как в приказе.
Пишет. Написала, он подписал, заверил печатью, что вес сдан полностью, и отдал. Я взял справку и отдал ему в присутствии двух человек ключи и сказал, что я больше не приду.
- Можешь не приходить.
На этом кончено с Кисесом, а деньги, зарплату, мне выслали полностью.
Я забыл ещё описать вот что. Эти все инженеры были с семьями и с детьми. Их было много. У них была своя столовая, закрытая: там русские не покушают! Но весь обслуживающий персонал, все до одного - русские. Даже повар Жиряков, сейчас работает на курорте Лебяжье, я его видел потом, он меня сразу признал, через шестнадцать лет! С этими поварами, Жиряковым, и вторым, Мосиным, когда я видел в Рубцовске их, у нас с Полей был разговор. Она их тоже знала: ходила за обедом, когда оставалось кой-что на кухне. Они давали детям, знали нашу семью, даже детей всех. А разговор был вот насчёт чего. Когда я ещё только устроился в Инснаб, в это время приезжал в Прокопьевск Молотов В.М. А второго я чтой-то запамятовал, по-моему, вроде Шепилов. Они ехали в Кузнецк, но заезжали. Им делали хорошее угощение, у нас в столовой Инснаб. Нас научали, чтобы мы были вежливыми, в особенности меня. В мои функции входило встретить Молотова, раздеть, как ребёнка, и одеть, вплоть до калош. И ещё то же с Шепиловым. Молотова я сразу признал: он в очках. И простой такой. Сам всё сымал только. Пальто я ему направлял на руки. И другому чего помогал. Такой мне приказ был: более уход за Молотовым, раздевать-одевать. А потом помогать заведующему столовой Королёву, а он был самый главный: угощал всех. Их зашло четыре человека, двоих раздевал, но фамилии забыл, по-моему, журналисты. Всего было на обеде семнадцать человек, сидели за столами, а нас, обслуживающего персонала, было семь человек: Мосин, Жиряков, Королёв, Прошунин, Захаров, две женщины подавали угощение. Чего только не было! А время было очень голодное в стране. Вот тут-то трудно понять. Кисес, видимо, угощал Молотова.
А вот эти товарищи повара, Жиряков и Мосин, вот что рассказывали в Рубцовске через шестнадцать лет. Когда приезжать Молотову в Прокопьевск, по приходу поезда на станцию «Усята» было сделано крушение поезда, в котором они ехали, члены правительства. Неизвестные лица перевели стрелки рельс и пустили товарный против пассажирского. Крушение поездов не состоялось. Потому что ктой-то послал в это время там дежурившую женщину, видимо, чтобы на неё всё потом свалить, когда она будет переводить стрелки и не успеет. Но эта женщина успела перевести стрелку и крушение предотвратила, только не успела отскочить, ей отрезало обе ноги. Но она ещё тогда осталась живой, её залечили, и она, возможно, чего знала. Я об этом ещё тогда уже всё слышал.
А вот потом, спустя лет около пяти, приблизительно в 1937 году, живу в Рубцовске, выписывал газеты. Читаю (было несколько раз написано), что Шастов, управляющий рудником, и Черепухин и ещё трое, я их не знал, к расстрелу за всё вот это крушение и, видимо, за 1937 год, как враги народа. Но мужики это были очень хорошие, не делали беднякам плохо. А вот Кисес-то я не знаю, за что угощал Молотова. Около двух лет я был в Прокопьевске, и всё там был этот Кисес, разрабатывал рудники и сдавал шахты нам в эксплуатацию, вернее, указывал, где уголь копать. В это время наше правительство было ещё не в курсе дела.
На фото титульный лист расстрельного (1-я категория) списка. В разделе Западно-Сибирский край по алфавиту поименованы 32 человека, под номером 28 – Черепухин Петр Васильевич.