Дон Хуан Тенорьо был высок ростом и изящно сложен.Дон Хуан Тенорьо был прекрасен лицом и благороден манерами. Дон Хуан Тенорьо обладал безукоризненно белыми и ровными зубами и ослепительной улыбкой. Глаза его были черными, словно севильская ночь, и такими же бархатными. И - что немаловажно - аромат, исходивший от тела дона Хуана Тенорьо, не был неприятен для женского обоняния.
Но случилось так, что все эти достоинства высокородного дона напрочь зачеркивались одним, неисправимым, увы, недостатком: голос у дона Хуана Тенорьо был пискливым, и напоминал блеянье одинокого заблудившегося ягненка. Самая благосклонная синьора, уже принявшая с десяток любовных записок и даже приподнявшая мантилью при выходе из церкви, дабы показать дону свой соблазнительный ротик и подбородок безупречной лепки, и даже согласившаяся на тайное свидание в саду или на балконе, не могла сдержать смеха, когда слушала его признания в любви. Севильские женщины снедаемы страстями и готовы подарить свою любовь даже незнакомцу, но можно ли любить того, кто так смешон? Нет, это решительно невозможно.
Дон Хуан Тенорьо страдал от множества неразделенных любовей и от сопутствующего тому напряжения физических сил пищал все сильнее и сильнее. Вскоре голос его напоминал уже чириканье свежевылупившегося цыпленка. Бедный дон решил покончить жизнь самоубийством.
И вот, когда он стоял на высоком берегу Гвадалквивира, обнажив верную шпагу и готовясь пронзить себе предавшее его горло, ему явился черт, которых, как известно, полным полно в могущественной Испании, властительнице обеих Индий.
И свершилась сделка. Благородный дон обменял свою бессмертную душу на глубокий серебряный баритон и безупречный слух. И - как вы все уже догадались - с этого времени ни одна синьора не могла противостоять дону Хуану Тенорьо, едва заслышит его серенаду, до тех самых пор, пока он не встретился с Командором.
Правда, говорят, черт все-таки подсуропил ему, обманув, как то свойственно врагам рода человеческого, в самый последний момент, и, ниспадая в ад, дон Хуан, тщетно силясь высвободить ладонь из каменного рукопожатия, утратил свой дьявольски соблазнительный голос и верещал, точно молочный поросенок.
У каждой истории есть мораль. Какова же мораль у моей истории? Жизнь можно прожить, как сказку. Жизнь можно прожить, как песню. Выбирайте внимательно, любезные мои читатели. Ибо сказка эта может оказаться страшной, а песня - комической.