Наташка была моей точной копией, только со знанием английского. Я не знаю, кому и зачем понадобилось нас познакомить, но мы столкнулись нос к носу в санатории за обеденным столом, к которому нас прикрепили на ближайшие двадцать дней отдыха, так что отступать было некуда. Помимо беспорядочных кудряшек и весёлых чертиков в глазах, темных как украинская ночь, у Наташки было двое детей, которые появлялись за столиком поочередно. Мой находился при мне неотлучно, по крайней мере, в столовой. Столовая представляла собой огромный пчелиный улей, гудевший так, что объясняться можно было только на языке жестов. Наташка это тоже сообразила и теперь, когда по утрам перед нашим столом возникал кокошник официантки, успевшей обалдеть от голодного галдежа отдыхающих, мы в четыре руки живописно объясняли свой набор блюд на день. А что не успевали объяснить, споро записывали на листок бумаги, который просто оставляли на столе. По тому, как быстро и эффективно был налажен диалог с официанткой, наш столовский союз обещал перерасти в отличную компанию и, кроме столовой, мы скоро начали вместе ходить на пляж, а по вечерам - в бильярдную и на танцы. В бильярд играл её старший сын, который довольно быстро научил моего, а мой, в свою очередь - её младшую дочь, у которой внезапно тоже проснулся интерес к бильярду. Такая сложная обучающая цепочка. Вечерами на танцах зажигала обычно я, зато Наташка обожала купаться в шторм. И, пока, сидя на берегу, я трусливо сторожила детей, она заплывала далеко и азартно, совершенно не опасаясь быть проглоченной морскою пучиной.
Про английский я узнала случайно, когда Наташка в очередной раз отшивала по телефону надоевшего Роберта. Смысл фраз, произносимых ей, был мне понятен без переводчика, но мужикам такое вечно приходится объяснять. Наташка объясняла терпеливо и подробно, выстраивая предложения по всем правилам англицкой грамматики, но до Роберта всё не доходило. Тогда я тихо посоветовала ей сменить интонацию, потому что её интонация вселяла надежду даже в меня. Наташка словила пас, и через пару минут в трубке раздались короткие гудки, обозначавшие, что на сегодняшний вечер Роберт вполне осознал трагическую безысходность своего положения. Мы зашли в бар, где выпили по коктейлю за то, чтобы Роберт спокойно проспал до утра, после чего направились в бильярдную, так как я тоже успела подсесть на кий и разноцветные шары. За игрой я полюбопытствовала про Роберта подробнее. Наташка неопределенно пожала плечами, выиграла раскат и виртуозно отправила в лузу желтый шар.
Оказалось, что жизнь Наташки штормило на десять баллов из двенадцати возможных по шкале Бофорта. Будучи круглой отличницей, она влюбилась в школьного хулигана так, что после десятого класса, не раздумывая пошла за него замуж, задвинув общественное мнение в дальний угол, где его потом долго искали. Разумеется, чудес не бывает, и любимый хулиган хулиганил до тех пор, пока однажды ночью она не выставила его вместе со всеми хулиганскими деяниями, обильно поливая слезами их общую любовь, от которой к тому времени родилось двое детей. Во время всей этой истории Наташка каким-то непостижимым образом умудрилась поступить и с отличием закончить медицинский. К сожалению, на профессию врача детей было не прокормить, так что, выставив хулигана, она практически осталась без средств к существованию. Несколько ночей Наташка лежала без сна, бессмысленно изучая рисунок обоев на стене. Спасительный телефонный звонок раздался утром от друга её покойного отца. Друг сообщил, что его состоятельный знакомый ищет секретаря со знанием английского. Наташка не пошла, а побежала, хотя, помимо английского, ей пришлось подавать чай, варить кофе и организовывать деловые поездки шефа. Платил шеф не то, чтобы щедро, но вполне сносно, а главное - регулярно, поэтому покуда Наташка подавала, варила и организовывала, диплом врача продолжал пылиться в том же углу, где когда-то томилось общественное мнение. На такую свою жизнь Наташка смотрела философски, с юмором и без нытья, которое уж точно никак не входило в её секретарские и материнские обязанности.
Высокий, красивый и уверенный Роберт появился в офисе с послеобеденным визитом в самый разгар бурной секретарской деятельности Наташки. Деловые поездки шефа уже дали свои плоды и превратились в его заграничный отдых. Роберт зашёл как раз в момент, когда Наташка бойко обзванивала гостиницы австрийского Куршавеля. Одной рукой она держала телефонную трубку, другой принимала факс. Завидев Роберта, Наташка коротко кивнула, потом, не отрываясь от процесса, щелкнула чайник и подняла глаза в поисках пакета с кофе. Ошеломлённый Роберт замер и было непонятно, что потрясло его больше: красота лица, гибкость стана или проворность Наташкиной мысли. Впрочем, на этот вопрос ответа не знала и сама Наташка. Так или иначе, но, когда отдохнувший шеф спустился с горных вершин в свой кабинет, Роберт пришел к нему и объявил, что собирается забрать Наташку в замуж. Свои намерения он подтвердил роскошным букетом роз, предназначавшимся Наташке. Шеф округлил глаза, потому что Наташкиной секретарской руки у него ещё не просил никто, а сама Наташка до сих пор характеризовала потенциальных женихов короткой, но ёмкой фразой: «Не то пальто!». Ироничный шеф вызвал Наташку и спросил, что она думает про пальто Роберта. Наташка смерила Роберта взглядом. Пальто было дорогим и сидело безупречно. Ровные, отстроченные швы, модный фасон, расцветка - шик сезона. Глубокие карманы тоже о многом говорили. Сам Роберт был гладко выбрит и сиял, как медный чайник, и было абсолютно бессмысленно спрашивать любит ли он шторм. Наташка вспомнила ночь, полную слез и до боли родное лицо хулигана, не имеющее ничего общего с сияющим чайником. Нет, она не хотела страданий. Это полная чушь, что человек любит свои страдания. Страдания невозможно полюбить, так же, как невозможно полюбить бедность, которая, якобы, не порок. Бедность - это не просто порок, это уродство, которое не дает полноценно существовать. Наташка, безусловно, не хотела страдать и жить на секретарскую зарплату тоже не хотела, даже при условии, что последняя была больше зарплаты врача. Просто её женская сущность не умерла настолько, чтобы принести её в жертву благополучию и принять в дар англоязычного Роберта. Она подошла к Роберту и тихо прошлась своей рукой по рукаву дорогого, модного пальто…, потом молча взяла протянутый букет и, глубоко вздохнув, вышла из кабинета, а Роберт так и остался растерянно стоять и долго ещё потом звонил ей, пытаясь постигнуть загадочность русской души, а заодно и необратимость женский желаний.