Выбор. настоящее 6

Ирина Астрина
На следующий день я вроде освободился от ночных мыслевидений, однако  вместе с ними полностью улетучился и рабочий настрой. Стараясь поменьше смотреть в сторону Тани, я болтал с Лусине  о том, каких рыб следует поселить в нашем кабинете. Обаятельная сослуживица требовала неонов.
- Обожаю их! Самые красивые рыбки!
- Не рыбки! Ненавижу это слово! Только "рыбы". Запомните, РЫ-БЫ!! Звучит основательно и уважительно. А знаете, как открыли неонов?
- Откуда же?
- Мужик с похмелья пошёл умыться в реке Путумайо. Это в Перу. Наклонился - вода светится! Представьте, что он подумал!
Потом мы втроём издевались над дурными юридическими терминами "домицилий", "превенция", "ювенильный".
- Давайте уже просто писать "превенция ювенильной делинквентности"*, - предлагала Таня. (*Предупреждение подростковой преступности)
- Странновато звучит, но зато как по-серьёзному, - размышляла Лусине.
Я не отставал:
- Великолепная странность! Хотя... что страннее слова ГИБДД? Здесь и гибель и па-де-де и произнесённые сереньким заикой инициалы Мопассана (Гида Мопса)... А вчера  придумалась скороговорка "Вера Инбер и Ингрид Бергман", три раза ещё можно произнести, а потом полный ступор... 
Люся и Таня хохотали. Зина, облачённая в юбку под кожу питона, злилась в своём углу:
- Нельзя ли заткнуться, Иван! Уймите себя и сядьте за работу!
- Ну, нету, нету у меня рабочего настроения! - продолжал бузить я. - Ну, что мне теперь из-за этого, себя повесить на потолке или икону в уголке или Газилю на башне Сююмбике*? (* башня Сююмбике - архитектурный памятник в Казани) 
Наш с Зиной антагонизм усугублялся тем, что я постоянно открывал форточку, а она, боясь атаки простуды на нежный организм, закрывала. Я подкрадывался и открывал, а она протискивалась и закрывала. Порою по шесть раз за день. Последняя моя вылазка номер четыре была только что разоблачена ею.
- Опять вы, Ваня, открыли её тихой сапой!

Дабы не подвергнуться дополнительному немецкому реприманду я принял решение удалиться на полчаса и навестить Газилю. Когда я поднялся до её высот (по привычке внимательно обозрев в лифте блондинистую жердь в розовой блузке), начальница сидела в очаровательной задумчивости, подперев ладонью щёку. Глаза её от этого сузились до монголоидного состояния. У зудящего вентилятора тихо перешёптывались прошитые листы уголовного дела. На подоконнике, возле горшка с жирным неприятным суккулентом, что-то бормотала, слегка поперхивая, радиовещательная коробка.
- Ванюша... - и моё имя прозвучало неожиданно проникновенно, - а ты не в курсе,  вторая жена Баха жива ещё?
- Извините, я пока плохо знаю сотрудников других подразделений... или...
Газиля сладко улыбнулась, кивнув на радио.
- Ну, тот, который для органа писал. В передаче сказали, что вторая жена намного моложе его. Вот думаю теперь, жива или уж нет...
- Га-зи-ля Сул-та-нов-на, - медленно произнёс я изрядно ошарашенный, - а разве там  не сообщили даты жизни?
- Представь, прямо в этот момент принесли бумаги на подпись. Я и прослушала!

Словно метеорит на Землю, я летел на наш этаж. В полёте меня подобно звёздной пыли осаждали мысли: "А знаете ли Газиля про Гуингмов? А про Гауди? А Мюнгхгаузена? А доктора Менгеле? Эх, казанские турки..." У входа в кабинет я застопорился, набрал воздух, с шумом распахнул дверь настежь и прогремел:
- Всё вы!!!
Я прыгнул в угол, где в питоньей юбке змеилась Зина.
- Да, вы! И вы! (я метнул указательный палец в сторону Татьяны), а вы (метнул его в сторону Люси) освобождаетесь от ответственности!
На повышенных тонах я продолжал наступление:
- Всё из-за вашей шестисотлетней оккупации!!! Не дали народу развиться нормально!
- Что?!! Вы о чём?!! - чуть ли не хором завопили они.
- Какое могучее государство было Золотая Орда! А что теперь?!! Шестьсот лет татарский народ под игом!
- Может, вы пьяны? - прошипела змеистая Зина.
- Я?!! Да что вы! Я трезв, как стекло у Газили в кабинете!
- Откуда взялись шестьсот лет? Не пойму... - в недоумении спросила Таня. - Какой татарский народ вы берете?
- Я татарский народ беру в его купе, соответственно к четыремстам годам после Грозного добавляется еще двести печальных лет для крымского народа. Спасибо мне, что Астрахань не приплюсовываю. А был ещё такой чудила Ермак! 
- Русские в диких республиках много чего полезного сделали. Да и татары ваши с лошадей слезли, - наставительно сказала Зина.
- Ладно. Если честно, скажем, в Средней Азии очень многих русские спасли. Деревни целые жгли, в советские времена книги закапывали и уничтожали, но спасли многих. Там, например, была ришта. Это из грязного арыка ужасный червь, которого не вынешь и не выведешь. А в Татарстане нет ришты, там нефть и стерлядь, лес и газ... ещё построили КАМАЗ. Обиды нет, русские сами плохо живут, но одну шестую суши туда же тянут за собой. Ну, всё, замолкаю...
- По-моему, вы утратили эту способность. По крайней мере, на сегодня, - раздражённо констатировала Зина. - Пойдите и отпроситесь у Газили, если не можете работать.
- О, благодарю за идею!

Я вновь взмыл к начальственной вершине.
- Газиля Султановна, пожалуйста, можно уйти? Ну, не работается мне сегодня!
Она даже слегка испугалась:
- Ваня, что случилось? Ты же так хорошо и много переводил!
-  Я ишак, - ответил я. - Могу везти, тащить упорно, с самоотречением, а потом всё, остановился и не сдвинешь меня никуда. Стою.
Газиля много смеялась и затем согласилась, не будучи в силах отказать  "родственничку".
- Ну, поди отдохни, завтра приступишь. Сегодня ничего срочного не принесут.

Продолжение http://proza.ru/2016/10/28/346