Бархатный, золотоволосый, яркий и теплый сентябрь разменял свою середину, катил прохладными черными ночами и промозглыми туманными рассветами к своему финишу, когда наша жизнь стала потихоньку возвращаться в нормальное ее русло. Дети по утрам самостоятельно ездили в школу и приносили оценки, зайчиков, мишек, птичек вместо них, различные школьные новости и осеннее приятное настроение. Погода располагала к налаживанию чего-то нового, доброго, позитивного и поступательного, а здоровый молодой мужской организм жаждал счастливой жизни для себя и своих детишек, растущих, словно грибы после дождя. Да и Любовь еще не исчерпала себя в полном объеме и вполне была способна кого-нибудь защитить с нелегкой судьбе, кому-нибудь помочь в этом мире справиться с одиночеством, грустью и несправедливостью по отношению к себе. Прошлого уже не вернешь, и память, наша незабвенная человеческая память, все равно в дальних своих укромных уголках оставила то, что произошло, то, что будет жить с нами всегда. Только жизнь-то, сама жизнь, на месте не стоит, двигается вперед, и рано было держать себя в черных рамках траура и тоски, под покровом непроницаемой вуали. Не надо, что бы это видели дети, они, в конце концов, ни в чем не виноваты, им хотелось расти в Любви, заботе и ласке, и не только мужской. Не зря гласит мудрость, что противоположности сходятся, вот и у них было когда-то женское начало, но не хватало его приятного и мягкого продолжения…
Сестра уже давно уехала к своей семье, растить своих сыновей, а мама осталась у меня хозяйничать и скрадывать вечернее осеннее одиночество, помогая по дому и с детьми. А я ходил на работу и ездил в короткие командировки, потому, что теперь стал отцом-одиночкой и не мог надолго, да и не имел права, оставлять своих несовершеннолетних детей.
- Я до сорокового дня поживу и домой поеду, надо огород убирать, урожай крутить, готовиться к зиме, - сказала однажды за ужином мама, - ты привыкай сам все делать и устраивай заново свою жизнь, лет-то тебе не так уж и много.
- Да делать-то я все умею, но руки не хотят, - как-то не очень уверенно ответил я, - но, что делать, жизнь должна идти вперед, не смотря ни на что, и мне еще мальчишек на ноги поднимать.
- Вот о них и думай, только о себе не забывай, - резюмировала бабушка двух маленьких внуков, как бы подведя итог напутствию, прекрасно поняв своего Любимого сына, оставившего ее однажды, пятнадцать лет назад в одиночестве, правда, не долгом.
На следующий день она купила себе билет на поезд и в последних числах сентября должна была уехать домой. Как-то вечером, когда я пришел с работы, она, словно спохватившись, словно давно хотела спросить, но за домашними делами забывала, все-таки задала вопрос:
- Вы же с Олей занимались пуховыми вещами, у вас что-нибудь осталось на продажу? У меня очередь на ваши вещи стоит и когда я уезжала, мои подруги спрашивали о платках и носках…
Наш Калачевский край издревле славился пуховыми вещами из коз, специально здесь выращиваемых. Многие поколения казаков кормились, да и в настоящее время кормятся этим старым русским ремеслом, выращивая непоседливых, шустрых и брыкливых животных, чешут их раз в год и продают пух тем, кто уже прядет его и вяжет теплые пуховые вещи, не хуже оренбургских, знаменитых на весь мир. Мы тоже с женой когда-то приноровились к такому бизнесу, оправдывая тем самым дорогу к своим родственникам и имея определенную прибыль на дальнейшую жизнь. Совмещали приятное с полезным, когда покупали зимой пух, Оля и пряла, и вязала сама в свободное время. На нашей малой Родине уже несколько лет по зиме ждали от нас привоза добротных теплых и красивых вещей из козьего пуха…
Вот и теперь мама хотела взять с собой вещи, тем самым и дорогу себе оправдать и очередь слегка проредить, за прошедшие годы наши вещи зарекомендовали себя с положительной стороны.
- Так что, осталось что-нибудь?
- Да, вряд ли, Оля год не брала спицы в руки, но я посмотрю, - ответил я маме, обнадеживая ее, - в крайнем случае, у нас на работе девушка есть молодая, так она вяжет из пуха вещи, у них в казачьей семье четыре поколения женщин этим занимаются. Я у нее спрошу, она как-то говорила мне, что готовит к зиме платки.
- Хорошо, спроси, может, она их принесет нам домой, выберем?
- Ладно, мам, попытаюсь...
В нашем управлении техучастком действительно бухгалтером работала молодая светловолосая спокойная девушка двадцати четырех лет из потомственной казачьей семьи и корнями из горной Киргизии, и она уже являлась лицом третьего поколения, занимающегося вязанием красивых пуховых платков. Ее-то я и хотел спросить о платках, хотя, это было косвенной причиной, которую невольно подсказала мне мама для того, что бы Марину, а так ее величали, пригласить в наш дом. После того, как моя жизнь стала потихоньку входить в спокойное русло только вечерних и ночных воспоминаний, я начал уделять ей определенные знаки внимания, какие обычно уделяет пытающийся ухаживать молодой человек. Девушка была разведена и от первого брака у нее имелась маленькая, четырех лет, девочка, такая же белокурая, как ее мама и непоседливая, как мой Никитка, с которым они до недавних пор ходили в наш поселковый детский сад. Перевалив за порог возраста Христа, имея за плечами кое-какой жизненный опыт, как положительный и жизнерадостный, так и отрицательный и мрачный, я прекрасно понимал, что долго так продолжаться не сможет и придется, а почему собственно придется, нет, мне просто однажды захочется чего-то позитивного и приятного. А почему бы и нет?! Марина сперва отшучивалась от моих знаков внимания, не забывая при этом ими пользоваться, принимая ненавязчивые подарки в виде шоколадки или яблока, как-будто бы невзначай оказавшихся в кармане моей куртки, когда я пробегал мимо кабинета, в котором они работали вместе со своей мамой. Постепенно она стала к ним привыкать или делала вид, что привыкает, и немного больше уделять внимания моему к ней вниманию, а, может, мне этого просто так хотелось, и я выдавал желаемое за действительное. Во всяком случае, однажды нам пришлось бы объясниться, а тут такое подвернулось само собой…
- Марина, - как всегда, словно случайно здесь оказавшись, забежал в ее кабинет я, - ты как-то рассказывала, что у твоей бабушки платки есть на продажу?
- Да, - мило улыбнулась она, - а что?
- У меня мама скоро уезжает домой и хотела бы взять на реализацию что-нибудь.
- А зачем бабушкины, я сама навязала много, могу свои показать, - ответила она.
- Хорошо, завтра пятница, мама в воскресенье уезжает, ты можешь вечером после работы их принести ко мне домой?..
- Хорошо, в семь вечера принесу, - после короткой паузы согласилась она, - а ты мне еще диски обещал с музыкой, помнишь?
- Хорошо, заодно и выберешь, что тебе понравится, - спокойно, словно само собой разумеющееся, сказал я, а у самого внутри уже все клокотало и бурлило от счастья, что она согласилась посетить мой дом.
Наверное, уже тогда, под покровом золотой южной осени, под шуршание на асфальте и земле первых опавших разноцветных листочков и шелест желтеющих, оставшихся пока висеть на ветвях, я понимал, что вот оно, мое и ничье больше, вот она, осенняя Любовь немолодого папаши двоих детей. Хотя, какой еще не молодой, всего-то тридцать четыре, еще жить да жить, да тетей растить…
Наступил вечер долгожданной пятницы, вечер последнего рабочего дня сентября, теплого мягкого солнечного сентября, перевернувшего всю нашу дальнейшую мужскую холостяцкую жизнь.
- Проходи, давай пакеты, - я впускал Марину в коридор, принимая у нее большие пакеты с пуховыми вещами, - проходи в зал, на диван.
Она стояла на пороге моей квартиры в голубом платье с каким-то рисунком, в легком и светлом, как и сама она, светловолосая, с ясными и добрыми глазами. Марина прошла в большую комнату, мама тихо шуршала на кухне, словно не замечая гостью.
- Мама, Марина тебе платки принесла, - пояснил я, зайдя на кухню, - иди, смотри и выбирай, что будешь брать, на что у тебя очередь…
Так произошло знакомство моей мамы с моей будущей второй супругой, все прошло спокойно и непринужденно, после выбора вещей мы пили чай с какой-то маминой стряпней и беседовали о жизни, мы начинали ближе познавать друг друга…
Мама уезжала в выходной, я опять провожал ее до города-героя:
- Береги себя и детей, сын. Смотри сам, что тебе нужно и кто тебе нужен, но самое главное, ты должен из мальчишек сделать настоящих мужчин, таких, как ты сам, это для тебя должно быть самым основным. Женщины, возможно, будут приходить и уходить, а дети твои и только твои, ты один теперь за них в ответе перед Богом и Олей.
- Да, мам, я все прекрасно понимаю, не переживай, все будет хорошо, - в очередной раз повторял я маме.
Да, слушал ее советы и повторял, да, даже, сейчас, спустя еще много лет, мама в своем репертуаре, а я повторяю ей одно и то же, что дети для меня самое главное в жизни, хотя, на сегодняшний день они выросли и я считаю, что я их воспитывал правильно...
Дату якобы случайного появления золотой осенью в моем доме золотоволосой Марины мы и сегодня помним и считаем датой своего знакомства, началом совместного бытия. Спустя десять лет и уже совсем на другом конце нашей необъятной Родины, мы день нашей свадьбы выбрали именно этим числом, негласно признав в нем магическое стечение приятных обстоятельств в совсем нелегком году, да прости меня рано ушедшая из жизни Оля. Но это совсем другая история и о ней чуть позже…
На календаре красовалось двадцать восьмое сентября две тысячи первого года...