Иронический монолог с собеседником
Мальчик Боря ещё во чреве матери казался крупнее многих своих современников. Однако пухленькое телосложение, напоминающее нежную стать мифологического купидона, немало омрачило годы его детства, отрочества и юности. Как только не дразнили Борю школьные товарищи, озлобленные собственным бездушным происхождением.
Увы, детская фантазия, ещё не утвердившаяся в добре, становится порой реальной альтернативой заботливым навыкам родителей и умно-добро-вечным посевам школьных учителей.
Возрастная неустроенность, терзающая личность ребёнка и склоняющая его ко злу, мне всегда представлялась естественным этапом становления маленького человека. И теперь с высоты прожитых лет я с грустной улыбкой перелистываю биографию Бориной подростковой социализации. Как же несправедлива и эгоистична бывала порой сваха-судьба к моему возлюбленному собеседнику.
Я пишу этот текст и одновременно наблюдаю вас, взыскательный читатель. В моём представлении вы, как заправский литсерфингист, скользите перпендикулярно строкам моего сочинения и пытаетесь догнать убегающего вглубь текста Борю. На самом же деле вы скользите вдоль собственной прожитой жизни, невольно ворошите подзабытую автобиографию и пытаетесь припомнить в ней что-то подобное прочитанному. Это обстоятельство вынуждает вас наполнять Борю собственными представлениями об устройстве мира и чувственными переживаниями.
Верно говорят: взаимопонимание бессмысленно, если нет взаимного интереса друг к другу. И вы, читая эти строки, как бы даёте мне понять - Боря вам не безразличен. Это значит, что герой моего текста стал и вашим героем. И порука в том - возникшее между нами взаимопонимание.
Вы, как я понимаю, - люди трепетные и литературно одарённые. Сами того не желая, вы помещаете смайлик моего Бори на свой рабочий стол и начинаете додумывать его образ, применяя к Боре алгоритм собственных умопостроений. Я с удивлением отмечаю, что литературная жизнь моего героя продолжается уже независимо от меня. Вы как бы накладываете медицинский пластырь на пулевое ранение в конце моего текста и вместо точки на белой поверхности пластыря размашисто пишите «et cetera!..
Видишь, Боря, пришло время, и ты стал героем не только моих отнюдь не героических сочинений. По брёвнышкам строк, как по мостику взаимопонимания, я ввёл тебя в святая святых - благородные умы моих литературных соотечественников. Теперь в каждом эпическом образе, выходящем из-под их вдохновенного пера, будет присутствовать деталь и твоего характера.
Ах, Боря, Боря, и зачем только я тебя создал! И теперь, стоя в конце собственной строки, как на краю пропасти, я должен провожать глазами клин моих собратьев по перу, улетающий вместе с тобой в далёкое радужное нечто. Согласитесь, странно наблюдать, как герой, которому ты перепоручил все свои внутренние силы, становится персонажем окружающей тебя литературной действительности?
А что такое, если вдуматься, литературное окружение? Это и есть литература… минус я, любимый.