Есть в чешском языке такое понятие как дефенестрация, происшедшее от немецкого das Fenster - окно. Приставка «де» означает, что из окна что-то выбрасывается. Обычно так поступают с чем-нибудь не стоящим упоминания. Но когда из окна выбрасывают людей, это отражается, по крайней мере, в криминальной хронике, а в чешском случае довольно часто входит в историю. Об этом наш рассказ.
* * *
Первая пражская дефенестрация состоялась почти шесть столетий тому назад, а если точнее - 30 июля 1419 года. Двенадцать человек, членов пражской мэрии и слуг старосты, были выброшены их окон ратуши и растерзаны толпой. С этого эпизода началась гуситская революция, поставившая на дыбы всю Европу. Повторное «выбрасывание» состоялось в 1483 году. В истории оно отмечено, но катаклизмов не вызвало, поэтому будем считать его репетицией.
Иное дело - дефенестрация 1618 года. Гуситский сценарий был разыгран снова, но как это нередко при исторических повторах бывает, уже с элементами фарса: люди из окон вылетали, но приземлялись они на куче навоза и остались живы. Что, впрочем, не помешало этому событию дать старт Чешскому восстанию 1618-1620 гг., которое, в свою очередь, считается увертюрой небывалой доселе войны - Тридцатилетней. По тем временам ее вполне можно было считать мировой. А поражение чешского восстания против Габсбургов в 1620 году имело катастрофические последствия для Чехии.
Между первой и второй дефенестрацией
Первая пражская дефенестрация вылилась в гуситские войны, которые окончились заключением т.н. «Базельских компактатов». В них закреплялись права гуситов исповедовать свое учение на территории королевства и некоторые другие черты автономии, но имелось там и положение об избрании на чешский престол государей-католиков. Очевидно, это был зародыш будущего конфликта: король - католик, подданные - в своей основной массе протестанты. Заметим, что еще в Смутное время на Руси сообразили, что приглашать иностранца на царство можно только при условии принятия им православия. В этом была сильная гарантия лояльности, страховка от того, что правитель станет подстраивать страну под чужие интересы. Как известно из российской истории, это условие свято соблюдалось.
Чехи же пренебрегли этим предохранителем и поплатились. Те же самые Базельские компактаты папа Пий II взял да и отменил уже через 12 лет в одностороннем порядке. Да и Габсбурги на чешском троне, будучи рьяными католиками, отнюдь не собирались быть терпимыми к протестантам. Феодально-католическая реакция если вначале и мирилась с правами «еретиков», то только потому, что в данный момент не могла их отнять силой. Но от цели такой никогда не отказывалась. Спустя столетия именно император Рудольф II, в остальном почитаемый и идеализируемый чехами поныне, первым начал наступление на завоевания гуситов и вообще всех европейских протестантов.
В ответ на это германские протестантские князья в 1608 году объединились в Протестантскую унию, получившую поддержку тех феодально-абсолютистских государств, которым, в конечном счете, угрожали габсбургские планы (Франция, Англия и др.). С другой стороны вскоре оформился союз германских католических князей - Католическая лига 1609 года, с Испанией и римским папой в тылу. В 1617-18, при императоре Матвее, Габсбурги попытались отнять привилегии Чехии, сохранявшей еще некоторую независимость в составе монархии. Это и привело к вспышке недовольства и второй дефенестрации.
«По доброй старой традиции»
Итак, Прага, 23 мая 1618 года. В этот день предводители чешских сословий во главе с графом Генрихом Маттиасом Турном, иными словами, некатолические дворяне, выбросили из окна Пражского Града регентов Чешского королевства Славату и Мартиница, а заодно и их секретаря Фабриция. Их обвинили в произволе и предательстве интересов страны. Кто-то из обвинителей вошел в раж и, как говорит легенда, предложил: «По доброй, старой чешской традиции - в окно их!» (не пытаясь опровергать легенду, все же замечу, что и сам Турн и его сподвижники, будучи немцами, даже не знали чешского языка). Некоторые источники утверждают, что такое наказание было избрано не случайно, а опиралось на договоренность между представителями католических и протестантских сословий, достигнутую на заседании чешского сейма (сословного собрания) в 1609 году: «Ежели бы в будущем кто-нибудь это совместное соглашение соблюдать не желал или нарушить намеревался, пусть его из окна выкинут», - говорилось в нем.
И в самом деле, право протестантов всех сословий, включая крестьян, свободно исповедовать свою веру, было закреплено рядом соглашений: Венским миром 1606 г. между Габсбургами и Трансильванией; земскими законами, принятыми венским сеймом 1608 г.; «Грамотой величества», выданной в 1609 г. императором Рудольфом II по требованию сословий Чешского королевства. Эти соглашения официально признавали право протестантов иметь не подчиненную правительству церковную организацию.
Как бы то ни было, первым в недобровольный полет с высоты 10 или 16 метров - здесь сведения расходятся - отправился Мартиниц, успевший выкрикнуть «Jesu, Maria, miserere mei! (Иисус, Мария, спасите меня!)», и, надо признать, мольба сработала - с богоугодным регентом ничего смертельного не случилось. Второму наместнику Славате повезло меньше, он ударился головой о карниз, но тоже выжил. А секретарь Фабриций вообще удачно приземлился на навозную кучу (впрочем, существует гравюра того времени, на которой никакой кучи под окнами нет, зато можно предположить, что длинные одеяния сановников могли послужить парашютом или, по крайней мере, буфером). Секретарь тут же резво вскочил на ноги, памятуя о долге, с помощью слуг помог подняться своим господам, и без промедления помчался в Вену с докладом. Император утешил его, пожаловав дворянство, с сомнительной честью называться фон Hohenfall (сеньор Высокого Падения).
Оклемавшись, чуть позже в Вену прибыли с нареканиями и остальные пострадавшие. Туда же в поисках справедливости собирались и протестанты, но на всякий случай стали сколачивать войско. Вена же посчитала нужным показать силу - и конфликт начал набирать обороты.
Предводители Чешского восстания пытались найти себе поддержку как у преследуемых сословий других земель австрийской империи, так и у протестантских европейских государств. Их поддержали, в первую очередь, венгерские «коллеги». Сословные сеймы, в руках которых в период восстания оказалась государственная власть, изгнали иезуитов, ограничили или даже отменили землевладение католической церкви.
Таким образом, последующий общеевропейский конфликт получил религиозную окраску противостояния католического и протестантского вероисповедования, в связи с чем сформировался прогабсбурский союз государств, с одной стороны, и антигабсбургский - с другой. А в историческом плане речь шла о противоборстве тех европейских стран, в которых крепли новые капиталистические отношения, с государствами регионов, где преобладал феодализм. Поэтому сопротивление Габсбургам-феодалам, преследовавших планы установления своего владычества в Европе, объективно носило прогрессивный характер.
Те же и Россия
Вопреки вжившейся на Западе версии о том, что Россия в начале Тридцатилетней войны стояла на обочине европейской политики, русское правительство, пускай с опозданием, обусловленным огромными расстояниями и черепашьими средствами связи, все же было в курсе происходящего и пыталось использовать возникшую ситуацию в своих интересах. Но и чехи знали о Московской Руси и намеревались привлечь ее на свою сторону. Материалы из шведских и русских архивов свидетельствуют о попытках руководства Чешского восстания установить политическое сотрудничество с Русским государством. Однако у того были свои заботы и немалые, прежде всего соперничество с Польшей и Швецией с одной стороны, и с османскими турками - с другой.
Это требует пояснения.
Незадолго до описываемых событий в Чехии, польско-литовские феодалы во главе с королем Сигизмундом III предприняли новую попытку подмять русских под себя. Поляки отказывались признать царя Михаила Романова недавно избранным правителем Руси и требовали посадить на русский престол сына Сигизмунда, королевича Владислава, которому в свое время боярское правительство Москвы действительно присягало на верность (под давлением польско-литовских войск в августе 1610 г.). Не встретив понимания, поляки обратились к силе. Осенью 1617 г. большая польская армада во главе с гетманом Ходкевичем вступила на русскую землю с целью вернуть королевичу Владиславу «московскую корону» и через год стояла уже на подступах к Москве. Но штурм, предпринятый поляками 1 октября 1618 г., потерпел неудачу. В результате было заключено перемирие, по которому к Польше отошла значительная часть русских территорий, и граница с Польшей приблизилась к Москве. Поляки по-прежнему считали законными притязания королевича Владислава и, таким образом, угроза нового вторжения стала перманентной. Россия же была разорена затяжными войнами и не могла вести борьбу с сильным противником - Речью Посполитой - один на один. Ей настоятельно требовались союзники, и их поиск стал главной задачей дипломатического ведомства страны - Посольского приказа.
Выбор, кстати, был небольшим, и просчитаться было легко.
К примеру, в начале XVII века Москва относила Габсбургскую монархию к числу дружественных держав. Обе стороны вели активные переговоры о союзе против османов, и императору Рудольфу II были отправлены большие субсидии на войну с ними. За поддержкой к нему в 1605 г. обращался и Борис Годунов. У австрийского монарха - императора Матвея, сменившего Рудольфа II, искали помощи в борьбе против Сигизмунда и руководители Второго ополчения в 1612 г. Габсбурги тоже некоторое время заигрывали с русскими, опасаясь их сближения с османами. Наоборот, они надеялись найти в их лице союзника против последних. В обмен на это австрийцы обещали русским послам быть посредником в споре России с Польшей, но при этом официально не признали нового царя Михаила Романова.
Царь, естественно, обиделся, ведь его в то время уже признали Иран, Османская империя, Англия, Дания, Голландия... В Вену в 1614 г. был отправлен новый гонец Иван Фомин (это был русский псевдоним англичанина Джона Холмса, поступившего на государственную службу в Московии), которому вменялось высказать царское неудовлетворение и проследить за соблюдением всех норм дипломатического церемониала. Холмс-Фомин царскую волю выполнил. Когда император Матвей, принимая гонца в марте 1615 г., не встал при произнесении царского имени, он заявил решительный протест, за что немедленно поплатился. Переговоры были прерваны, а русского посла на полгода посадили под домашний арест. Признание Михаила Романова де-факто состоялось только в феврале 1617 г. в грамоте новому русскому послу Лукьяну Мясному, а до признания де-юре было еще ой как далеко. Не знали, не могли тогда знать Габсбурги, что имеют дело с основателем могущественной династии Романовых, с которой в будущем им придется и дружить и враждовать, и закат которой будет и их закатом.
Не добившись желаемого в Вене, русские дипломаты устремили свои взоры на север, где существовали острые противоречия Шведского королевства и Речи Посполитой в борьбе за обладание Прибалтикой. Конечно, молодой шведский король Густав Адольф не прочь был захватить и северные земли России, но в условиях, когда поддерживаемые Габсбургами поляки всерьез вынашивали планы вторжения в Швецию с целью реставрации там католицизма, в Стокгольме трезво рассудили, что Россию лучше иметь пока в союзниках. Переговоры об антипольском союзе велись весьма интенсивно, и говорилось даже о закреплении политических соглашений установлением родственных связей между царем Михаилом и шведской королевской семьей. Русским послам в Швеции предписывалось узнать «у нынешнего свейского короля, сестры родные есть ли, и скольких лет, и за кого ими сватаетца».
Однако летом 1618 г. шведско-русские отношения приняли совсем другой оборот, так как, воспользовавшись польским походом на Москву, шведы выдвинули ряд условий за свою помощь, в частности, право свободной торговли по всей России, право свободного проезда в Персию и запрет на прямую торговлю русских купцов с Прибалтикой. За это шведский король соглашался предоставить России 5-тысячное войско, которое, как позже оказалось, должно было сыграть роль «пятой колонны» и расчистить шведскому королю дорогу на московский трон. Переговоры были сорваны.
Еще один возможный союзник против поляков вырисовывался на юге - Османская империя, казалось бы, извечный недруг. Туда в 1616 г. было отправлено посольство с просьбой, чтобы султан «сею зимою и весною» послал на Польшу свои войска.
Но и турки не спешили навстречу русским пожеланиям. Внимательно наблюдая за развитием событий на польско-русском театре военных действий, они пытались давить на ослабленную Россию. В мае 1617 г. русским послам было прямо сказано, что в обмен за помощь царь должен уступить османам Казань и Астрахань или заплатить за них. Как пояснял посольству ведущий переговоры муфтий, «по нашей мусульманской вере крестьянам (то есть христианам) вспоможенья чинить даром не велено».
Последний реальный шанс для России состоял в поисках сотрудничества с протестантскими государствами Европы, которые были всерьез озабочены планами завоевания России Польшей. Голландский резидент в Москве И. Масса предупреждал в 1615 г., что это чревато обращением России в «папежскую веру». Россия, в свою очередь, пыталась обратить внимание руководителей протестантских стран, в частности, Дании, Голландии и Англии, что такой ход событий представляет опасность и для них. Правда, эти попытки были иногда неуклюжи и свидетельствовали об определенном отставании России от политического развития Западной Европы. К примеру, в Москве долго не могли понять, что в лице Нидерландов приходится иметь дело с государством совершенно иного типа - республикой.
Оставшиеся без союзников
Вернемся к нашим дефенестрантам. Когда восстание стало фактом, перед чешской директорией тоже встал вопрос, где найти понимание и помощь. Сначала, как было сказано, они попытались установить «сношения» с сословиями других габсбургских земель. Летом 1618 г. были отправлены миссии в Пфальц, стоявший во главе Евангелической унии, в Саксонию, Бранденбург и другие немецкие княжества. Однако многие из них предпочитали оставаться в стороне от конфликта. Тогда чешские руководители обратили свои взгляды на Нидерланды и Англию. В августе 1618 г. сословия Чешского королевства избрали на чешский трон пфальцского курфюрста Фридриха, зятя английского короля Якова I и племянника Морица Оранского, надеясь, что это обеспечит им поддержку Англии и Голландии.
Но тщетны были надежды.
Войско чешских сословий во главе с Й. Турном и наемное войско Э. Мансфельда нанесли ряд поражений имперским войскам; дважды (июнь 1619 и октябрь - декабрь 1619) войска восставших осаждали Вену, но безуспешно.
С течением времени восставшие теряли поддержку в массах, их денежные средства, необходимые для ведения войны, быстро таяли. А ожидаемая поддержка извне не приходила.
Не решился выступить на стороне повстанцев и шведский король Густав-Адольф. Он был, с одной стороны, недоволен тем, что антигабсбургская коалиция не захотела выполнить его требования, а, с другой стороны, опасался возможного вторжения Русского государства в случае ухода большей части шведской армии в Германию.
В результате Габсбурги постепенно перехватывали инициативу. Решающее сражение при Белой горе (8 ноября 1620) окончилось разгромом чешских войск. Фридрих V Пфальцский, получивший прозвище «Зимний король», ибо продержался он на троне лишь одну зиму, бежал из Праги. 27 руководителей восстания были казнены, Чехия полностью подчинена Габсбургам, утратив на три столетия национальную независимость.
Первый, т.н. чешский, период Тридцатилетней войны закончился, но он был лишь началом крупнейшего европейского конфликта, в заключительной фазе которого участвовала и Россия.
Как дефенестрация воскресла
Однажды изобретенное забыть уже невозможно. Но оно может принимать неожиданные формы. Спустя века, понятие дефенестрация снова появилось на сцене. Накануне весьма важных чешских парламентских выборов в мае 2010 года известный публицист и ученый, бывший диссидент Франтишек Яноух создал движение «Дефенестрация», призывающее избирателей перевернуть избирательные списки кандидатов вверх ногами и, таким образом, выбросить - на этот раз из политики - обанкротившихся главарей чешского политического Олимпа.
Его призыв массы услышали. То ли нормальным чехам действительно приелись знакомые лица, то ли вновь всплыла генетическая предрасположенность решать вопросы таким вот эффектным способом - дефенестрацией, но в парламент действительно не прошли несколько кандидатов, которые стояли в партийных списках довольно высоко. Правда, на общем упадке политической культуры это никак не отразилось.
2010
;