Небольшой полицейский квадрокоптер пролетел над моей головой, поворачивая подвешенной под брюхом подвижной частью. Он за долю секунды просканировал меня, не найдя в моем облике ничего преступного, и полетел дальше – следить за правосудием. Был поздний холодный апрельский вечер, и ветер, гуляя между домами, гнал бумаги и другой легкий мусор по улицам, замкнутым между стен старых зданий. Стены были исписаны до второго этажа граффити, стекла многих зданий были выбиты, обозначая те помещения, которые уже никому не были нужны. Все, что было нужно, закрывалось металлическими ставнями, железными решетками или бронированными стеклами. Ветер принес запах гари – через три дома на противоположной стороне улицы в пустом помещении магазина кто-то жег мусор. Лучи солнца пробивались в узкий промежуток между двумя домами позади меня, бросая узкие красно-розовые блики на стену дома напротив и на старый автомобиль без стекол и колес.
Я проводил глазами квадрокоптер, нащупал в кармане электрокастет и пошел, куда глаза глядят. Вернее, куда ноги идут, потому что глаза глядели под ноги. Я размышлял. Размышлял над тем, какие темные и ограниченные личности все-таки меня окружают. В этих районах редко кто имел хотя бы несколько классов образования. В подтверждение моих слов вокруг бегали те, о ком я думаю, многие в своих лучших проявлениях: в переулке наркоман оживленно с кем-то спорил, кем-то из его головы, в машине, полностью выпотрошенной, спали несколько человек. Остальные просто быстро проходили мимо меня, но в этот час люди стремились покинуть опасные улицы. Я и не заметил, размышляя, как лужи стали глубже и грязнее, значит, близко затопленный город, а туда я не хотел. Вот там могли убить просто так, да и не знал меня там никто.
Сзади раздался звук, напоминающий выстрел, и это отвлекло меня от раздумий. Из переулка позади меня на улицу выполз, расплющивая с хрустом алюминиевую банку, старый автомобиль. Этот еще был бензиновым - эдакое допотопное чудовище. Он громко тарахтел, у него что-то шелестело под капотом, но он ехал в моем направлении. Справа от водителя сидел какой-то араб, из опущенного стекла торчала рука с пистолетом. Пистолет небрежно висел в руке как естественное продолжение. Автомобиль остановился около меня, а парень с пистолетом оказался мне знаком - он сегодня утром принес труп.
- Эй, Док, куда идешь? - сказал он. Я задумался. А куда я вообще иду?
- Да так, гуляю. Тигры меня выставляют завтра, а у меня трое больных, и двоих перемещать еще неделю нельзя будет. Вот и хожу, думаю, как тут быть.
Молодая банда, в которой был Али, еще не нашла своего места в этих трущобах, и поэтому лишний раз досадить каким-нибудь своим соперникам они были всегда готовы.
- Слушай, Док, - сказал Али с некоторым жаром, - давай я тебя подвезу к нашему кафе! Там сейчас сидит парень оттуда, - он кивнул головой в сторону темного силуэта экобашни в сумеречном небе, - и, кажется, ищет работу. Кажется, он умеет воевать, так что поговори с ним, может быть, он тебе поможет.
Я подумал про себя, что только сделок с наемниками мне не хватало, но ноги сами довели меня до машины и я сел на заднее сиденье. Дверца, громко хлопнув, закрылась, и я откинулся назад. В автомобиле пахло табачным дымом и бензином. Я смотрел на проплывающие за окном исписанные дома, разбитые автомобили, бездомных, и начал, по привычке, размышлять, откуда все беды в нашем мире. Как всегда, я пришёл к выводу, что всем на всех наплевать, а затем и к ещё одному, новому: в людях умерло что-то, отличающее их от машин.
Около клуба, который когда-то был кафе со столиками на тротуаре, сидели три торговки, замотанные в несколько слоев своей темной, порядком испачканной и неприятно пахнущей одежды. Позади них, из темного зала, в котором мерцали разноцветные вспышки, раздавались глухие звуки басов танцевальной музыки. Иногда выходил человек и выпускал с собой часть атмосферы зала, судя по всему состоящей из дыма и еще многих опасных для здоровья веществ: в этих районах до сих пор люди травились сигаретами.
- Доктор, - сказала одна из торговок, - я тебе добыла, что ты просил.
Она выложила из каких-то бездонных внутренних карманов пару запечатанных пакетов с белым порошком. Синтетический кокаин – он мне нужен был для синтеза некоторых лекарств. Я тут не мог добыть нужных соединений, а мотаться каждый раз наверх было совсем неудобно.
- Привет, - сказал я, - семь сотен за оба пакета.
- Такой хороший порошок, - начала по привычке торговаться женщина, - мало семь. Полторы тысячи, не меньше.
Дальше слушать я не стал и пошел к клубу. Когда я уже взялся за старую позеленевшую бронзовую ручку двери, женщина догнала меня и протянула мне пакеты. Я молча отдал ей деньги и открыл дверь в царство дыма, шума, дергающихся людей, вошел на темную лестницу вниз, освещенную редкими тусклыми синими лентами под потолком. По лестнице меня сверху догнал Али, припарковавший свою машину. Лестница был крутая, справа и слева со стен в проход выскакивали голограммы-рекламы, с каждым шагом вниз шум басов приближался. В нескольких местах я заметил занимающихся сексом молодых людей. Дверь в нижнее помещение открылась, и меня втянуло в дымный сумрак, разрезаемый вспышками, лазерными эффектами и голографическими изображениями. Переключив режим зрения на тепловой, я стал пробираться между дергающимися в такт телами, четко обрисованными в тепловом спектре.
- Веди давай, - постаравшись перекричать басы, отдающиеся где-то у меня внутри, сказал я Али. Тот кивнул и пошел проталкиваться сквозь толпу. Музыка била по ушам, заставляла чувствовать вибрацию всем телом. Нос ощущал только запах алкоголя, табака и пота танцующих, только глаза видели хорошо. Но мы вышли из танцевального зала в бар в соседнем помещении. Здесь был тихий уголок, шумы из соседнего зала звучали приглушенно, дыма было намного меньше – вентиляция справлялась с этим. Тусклый свет, но намного ярче, чем в танцевальном зале, светил синим ровным светом из-под потолка. Посреди помещения за одним из столиков сидел человек. Я думал, что такие бывают только в играх, фильмах и тому подобное: эдакий идеальный супергерой. Заостренные черты лица, короткая стрижка, легкая небритость. Когда он улыбался, было заметно, что зубы у него ухоженные – явно человек, которому доступны многие элементарные блага медицины, в эти районы привносимые только мной. Даже под наслоением керамики и металла доспехов, надетых на нем и блестевших в тусклом синем свете, было понятно, что он очень силен. Этот европеоид – а еще и этим он отличался от всех людей в этом помещении – сидел и курил сигару. Перед ним были несколько блюд, выпивка, а к столу был прислонен совершенно невообразимых размеров автомат. Прямо на столе лежал дробовик. Он поднял голову и взглянул на нас исподлобья.
- Я понял, Али - это он. Теперь я с ним пообщаюсь, а ты иди, - сказал я, обернувшись через левое плечо назад.
- Если что нужно, - сказал Али, - обращайся. Я пойду, найду себе развлечений на вечер..
Я направился к бойцу и сел за один с ним столик, поставив локти на стол и положив голову на сцепленные руки. Столик был старый, с тонкой паутинкой трещин . Скорее всего, его, как и всю прочую мебель в клубе, нашли на свалке или старой квартире и привели в божеский вид.
- Привет, - сказал я, - я Док Солье. Меня так все называют.
- Дитрих, - проговорил, слегка растягивая слова, боец. Затем он выпустил со свистом дым сигары из своих ноздрей.
- Я слышал, ты работу ищешь, - сказал я, - а у меня как раз неприятности.
Он ухмыльнулся.
- Ну да, я из этого сраного помещения со своей долбанной пушкой хочу выбраться. Прежний наниматель – гондон, я еще с ним поквитаюсь. Попросил проводить его сюда, свалил, и аннулировал наш контракт. Я оказался тут немного совсем без бабла, и это грустно. Пришлось зайти сюда и торчать здесь. Я хочу, наконец, выйти отсюда, сесть на магнитку и докатиться до башни. Сяду на лифт и поеду домой. Но если подвернулся случай заработать - я слушаю, в чем дело?
- Есть один тип, который со своей бандой мешает жить мне и моим больным. С тебя – научить его уму-разуму.
- Большая банда? – слова были сказаны очень безучастно, как будто он о бутерброде меня спросил.
- Не знаю, - сказал я, - человек пятнадцать минимум.
- Я возьмусь за эту работу, - проговорил он, кажется, не придав даже большого значения моим словам.
Я решил удовлетворить свое любопытство.
- Это что, - спросил я, кивая на огромный автомат, прислоненный к столу.
- Это, друг мой, - он взял за ствол свое оружие и поставил вертикально. Мне этот автомат должен был доходить до плеча, - «Глок 14,5», австрийская сборка. Не это сраное дно, напечатанное на принтере каким-нибудь дебилом, - сказал он.
- Прости… дно? – переспросил я, совершенно потеряв мысль этого человека.
- Днище сливное, - пояснил, называется. Увидев мой по-прежнему недоумевающий взор, он пояснил еще раз.
- С такими только людей сливать, пачками. Гробить. А с моим автоматом – нет. Стреляет русскими старыми патронами 14,5х114 миллиметров. Прошибает машины, дома, людей.
- А отдача? – поинтересовался я.
- Да, с отдачей туго. Хоть я и усилил мускулы и кости нанодерьмом и искусственных мышц еще добавил, на полной очереди больше пяти снарядов не выпустить – в молоко остальные улетают. Без брони разбивает плечо в кашу.
- Понятно, - сказал я, достав свой коммуникатор. Выйдя в сеть, я активировал приложение и перечислил двенадцать тысяч на счет Дитриха, - теперь ты на меня работаешь.
- Не вопрос, - ответил он, - дай мне свой адрес. Я заеду кое-куда, за покупками, а потом к тебе.
Я дал ему адрес, а после пошел к себе. По пути через танцевальный зал я увидел Али, обнимающего какую-то почти не одетую молоденькую девицу. В клетках под потолком танцовщицы исполняли стриптиз, дилеры продавали открыто колеса, курительную дрянь и порошки. Обычная вечеринка. Поторговавшись с одним из них и купив немного разнообразной наркоты для синтезатора, я вышел на темную, пустую в это время суток улицу. Наверху, на башнях, мощные прожекторы посылали узкие лучи в небо, водя белыми кругами по дну темных туч. Сверкнула молния, а через несколько секунд грохнул гром. Я заторопился домой.
Дождь грохотал по навесам и шлепал по лужам, создавая водопады с крыш и реки на улицах. Канализация забилась, поэтому потоки текли прямо по улице, достигая бордюров. Было темно, и мне пришлось включить подсветку в режиме ночного видения своих глаз. Я надел капюшон, шлепал по лужам и задумался опять обо всем, что меня окружает. Сколько я помнил себя, меня всегда окружало все это: старые здания, исписанные граффити до второго-третьего этажа, кое-где разбитые окна, металлические ставни, бомжи, спящие на улицах и белье, вывешенное сушиться на веревки между домами.
На мысли о людях я внезапно остановился. В задумчивости я шел домой, не смотря по сторонам – грубейшая ошибка. Я стал думать, что меня резко вывело из задумчивости? Что-то настолько беспокоило меня, что я стоял как вкопанный и слушал грохот дождя и грома, мои глаза периодически засвечивали молнии, но антибликовое покрытие линз не позволяло слишком яркому свету сжечь светочувствительные элементы глаз. Старые разбитые автомобили? Нет, в них все обычно. Темнота улиц, давно не освещаемых никакими фонарями? Нет, все хорошо, все обычно. На улицах вообще никого! Никого…
Эта мысль резко, как электрический разряд, пронзила меня. Никого. Нет ругающихся на дождь бродяг, нет горящих в разбитых витринах костров, нет света во всех домах вдоль улицы. Работали только голограммы-вывески и голограммы-рекламы. До моего дома надо было пройти всего три перекрестка. Немного впереди справа был тот старый магазин, в витрине которого я недавно видел костер и откуда валил дым. Теперь тут было тихо, темно, витрина была разбита так, что остались только небольшие куски стекол по краям рамы. Я достал чешский пистолет, выключил подсветку прибора ночного видения, оставив только пассивный режим. Чешский пистолет имел подствольный фонарик и лазерный целеуказатель, в нем не было предохранителя. Я не умел стрелять, но иногда один вид пистолета или пуля, вылетевшая в сторону неприятеля, помогала избежать стычки. Тут, правда, дело было намного серьезнее, как подсказывал мой внутренний голос. Он вообще кричал: «Беги домой, со всех ног!», но я заткнул его и пошел, держа пистолет наготове. Мои глаза уловили движение в разбитой витрине, и я присмотрелся внимательнее.
Я увидел сначала разбросанный по полу мусор, несколько лежанок и железный лоток на подставках, под которым когда-то горел костер. В следующую секунду мой глаз выхватил изображение, только из-за черно-белого отображения режима ночного видения оставшееся мной неузнанным. На противоположном конце помещения в тонкой стене был огромный пролом, слева на полу около отверстия лежал кусок черепа с мозгом, вытекшим из него. Из пролома на меня уставились две красные точки, и вспышка молнии выхватила огромную, угловатую, неказистую фигуру. Оно сидело на корточках, правая рука была значительно больше левой, гипертрофированная нижняя челюсть блеснула в свете молнии металлом. Вместе со звуками грома я рванулся к своему дому так, как никогда раньше не бегал.
Я услышал почти в тот же момент позади глухой рык и тяжелый удар. Бестия прыгнула на дорогу. Конечно, местные хирурги, если их можно было так назвать, никогда не интересовались психологическими особенностями пациентов кибер-терапии, так же, как и их последующей реабилитацией. Что меняется в голове людей, когда они осознают, что в их организме есть железо - отдельный вопрос. Ведь это отдельная проблема – сказать такому созданию, каково это – жить с людьми и быть человеком.
Догоняет. Я обернулся на секунду. Мое дыхание начинало давать сбои, а ноги – уставать. А ведь это мелькнул только первый перекресток – еще два. Не успею. В голове крутились только бранные слова и жажда жизни, а так же одинокая мысль – в клинике трое больных.
Я споткнулся и упал на асфальт. Сам, или что-то под ногу подвернулось – уже неважно. Мое сознание сказало «все», и я сдался. Все. Я обернулся в надежде спустить курок пару раз. Вспышка молнии осветила огромную гору, закрывшую все надо мной. Как же он быстро двигается, хотя и какие-то угловатые у него были движения. При вспышке молнии я увидел его: рваные джинсы на ногах, рваная клетчатая рубаха. Все заляпано кровью, правая рука огромная, нескладная – старый, давно неиспользуемый в экобашнях гидравлический протез. Челюсть тоже была явно искусственной, усиленной. Это последнее, что я увидел – с тонким свистом и чавкающим звуком его голова взорвалась, забрызгав меня. Затем раздался грохот, совсем непохожий на гром. Кровь, брызнув фонтаном, залила меня, а огромное тело, дернувшись, упало, придавив так, что я не смог выкарабкаться. Но у меня и желания не было, я ничего не понимал, приходил в себя и понимал только одно – жив.
Через некоторое время я услышал тяжелые шаги, труп отвалился в сторону и я увидел знакомую броню Дитриха. На высоте третьего этажа висел полицейский дрон и фотографировал все, что тут произошло. Дитрих поднял тело за руку и сказал одно слово:
- Спекся. – А затем, протянув руку ко мне, - пошли. Я топал к тебе по адресу, повернул на твою улицу, увидел, как этот дебил гонится за кем-то, ну и решил потренироваться в стрельбе. Я же тебе говорил, четырнадцать миллиметров – это сила!
- Это один из тех, кого послали для моего устрашения или устранения. С этим тебе и придется столкнутся в ближайшее время, - сказал я Дитриху, хрустя стеклами бывшего магазина.
- Грязно, - проговорил он, - но эти – просто шлак. И не таких видал, поэтому не страшно, - его сапоги давят стекла с более слышимым звуком.
- У тебя силовой доспех? – я говорю, чтобы как-то отвлечься. Руки еще не перестали трястись после нападения. Запах в помещении стоит ужасный, тела тоже в кошмарном состоянии. Я направился в угол помещения, к генератору.
- Нет, - ответил Дитрих, не снимая шлема. В пассивном режиме ночного видения четко виден светло-зеленый конус подсветки, выходящий из точки на лбу его шлема. - Ты куда направился, Доктор? Блевать? – усмехнулся наемник.
- Нет, - я взял канистру с бензином, обильно полил все вокруг и отбросил в сторону. Она гулко загрохотала по тихому пустому помещению. – Пошли отсюда.
Перед тем, как выйти, я достал свою бензиновую спичку, зажег ее и бросил назад, через плечо. Очень быстро огонь охватил помещение, а через полчаса, когда мы с Дитрихом уже разбирали содержимое его сумки в моей приемной, я услышал из-за опущенных бронированных жалюзи шум аэродайнов и завывание сразу двух сирен – пожарной и полицейской. Труп киборга я забрал с помощью Дитриха к себе – его ждало извлечение. Все импланты пойдут на пользу обществу.
Из сумки боевик вынул много проводов, каких-то электродов и серых брикетов напоминающего пластик вещества.
- Эй! – сказал я, - я же сказал: научить уму-разуму, а не взрывать мой магазин!
- Спокойно, - доспех лежал разобранной кучей на полу, и я наблюдал Дитриха в серой футболке, зеленой кепке и зеленых же штанах, заправленных в черные берцы. Он выпрямился и снисходительно смотрел на меня, - смотри. Завтра я положу эту взрывчатку на дорогу – прямо посередине. Когда эти уроды подъедут, они увидят бомбы на дороге и остановятся. Выйдут посмотреть или нет – уже не важно. Я дам по ним очередь из своего автомата.
- А ели не остановятся?
Ответом мне был злорадный смешок наемника, и он говорил больше, чем слова. Я отключил голограмму стены и направился вниз – извлекать импланты из трупа и спать. Я очень устал за этот день.