Был у нас на работе общественный холодильник. Один на все управление. Как то по ранней весне все начальство разбежалось по проверкам в иные города и веси, прихватив с собой часть засидевшихся "бойцов". Зимой на проверки старались не ездить, берегли драгоценное здоровье. А как начинало теплеть, в темпе закрывали утвержденные с начала года проверочные планы. В этот раз командировочная волна обошла нас стороной. Это ни хорошо и не плохо, это так сложилось. Отдел всегда должен иметь живых представителей на случай непредвиденных вопросов или неожиданной порки. Мы остались с Серегой вдвоем в большой комнате с мерно урчащим холодильником. Днями мы изнывали от безделья, изредка отвечая на телефонные звонки. Иногда нас навещали дамочки с пакетами приобретенных в обед скоропортящихся дефицитов. Мы скучали, поглядывая в окно на мартовское солнце, слушали переливы капели на жестяных отливах и считали минуты. Стоит заметить, что наше управление, как и многие другие были разбросаны по всему зданию в совершенно хаотическом порядке. Основная часть наших коллег вместе с высоким начальством обитала на первом этаже, некоторые были на четвертом. Мы же находились на почетном седьмом. Начальство нас не любило, нет, не по работе, и не из личных предубеждений, а за нашу неприятную высоту, посему заглядывало к нам крайне редко, лишь в случае какой-то оказии или неожиданно созревшей личной неудовлетворенности. Нас это вовсе не расстраивало. С ними мы все больше общались по телефону и по необходимости не спеша спускались с небес для получения очередной порции профилактической клизмы. В этот раз было все непривычно спокойно и даже как-то по-домашнему. Никто нас особо не тревожил ни срочными заданиями, ни надуманной аппаратной суетой и после плотного обеда мы любили вздремнуть, нависая над скучными ведомственными циркулярами. А когда наступало полное затишье, совершенный производственный штиль мы без стеснения утыкались носами в инструкции и открыто отдавались могучему Морфею. Мы не боялись быть пойманными, поскольку сквозь сон очень четко реагировали на скрипучую входную ручку. Пока дверь открывалась, мы успевали занять боевые позиции, чуть прикрывая руками помятые, раскрасневшиеся части лица. Естественно все всё понимали и это было больше похоже на плохую театральную игру и вызывало лишь улыбки, конечно кроме как у руководства.
В очередную послеобеденную сиесту мы с Сергеем уютно устроились в разложенных бумагах и нудное, тягучее время полетело в совсем иных образах и красках. Снились чудесные пейзажи, весенние девушки, домашний уют и много всяких приятных разностей, которые видит во сне безмятежный не отягощенный тревогами человек. Так продолжалось непривычно долго и подсознание уже поверило в счастливую из удач, когда проснуться следует лишь для того, чтобы вовремя звякнуть ключом закрываемого служебного помещения. Так полагало подсознание, но реальность пришла как всегда неожиданно, уже знакомым скрипучим тембром. Звук ручки мы выхватили быстро и стремительно приняли боевые позы, резко углубившись в изучение сухих строк методических разработок. Вошла наша коллега. Она непривычно улыбалась и, забрав из холодильника свои припасы, на лету бросила:
- Ну, ну, читайте.
Находясь в суровом постановочном кадре, мы не сразу уловили сарказм потревожившей нас женщины. Когда же за ней закрылась дверь, и глаза вобрали окружающий световой баланс, мы поняли, что короткий мартовский день сыграл с нами злую шутку. Оказывается, мы усиленно изучали инструкции в комнате до краев наполненной вечерним полумраком, когда различаются лишь серые контуры и силуэты. Мы быстро исправили эту неловкость, а уже через полчаса совершенно бодрые ожидали в очереди у лифта.