ГЛАВА 9
НЕОЖИДАННОСТЬ
Всё-таки я везучая! Разве не везение – попасть в мир, полный добрых людей и раритетных сокровищ! Не буду досконально пересказывать весь разговор с предками, он был исключительно о торговле в восемнадцатом веке, просто хочу похвастаться – мне поверили!
Потап Тимофеевич даже предложил несколько копеек наличными, но я, взглянув на них, отказалась. Медные, некрасивые, кто поверит, что они из прошлого. Вот если бы золото…
Узнала и много интересного. Например, как возникло слово «рубль». Оказывается, раньше за товар рассчитывались гривнами, но если покупка стоила меньше, гривну рубили пополам и расплачивались уже рублем.
В перерыве между театральными действиями Маланья накормила нас овощной похлебкой с хреном, капустными пирогами, напоила сбитнем, и мужчины ушли довольные, возбужденно обсуждая переговоры. А ведь я всего лишь пообещала притащить пасту для чистки зубов.
Услышав, что невеста сегодня отправляется на промысел, жених предложил подбросить до места назначения, но я отказалась. Не хватало ещё, чтобы он узнал дорогу в иной век и попёрся за мной в мир, набитый, как арбуз семечками, различными опасностями для непосвящённого человека. Выслушав нелепые доводы суженой, Петя ретировался, а я, еще раз удивившись доверчивости пращуров, стала собираться в дорогу. Кузьминична не возражала. Она бросала на меня сожалеющие взгляды и чуть не плакала.
- Милая Маланья Кузьминична, - подошла я к ней и обняла крепко за плечи. – Милая Маланья Кузьминична, я полюбила вас и потому не брошу. Вот увидите, обязательно вернусь с подарком, и подарок вам понравится.
О том, на что буду покупать презенты, я не особо переживала. Дома в мебельной стенке лежала заначка в двести рублей, вот её то я и возьму для раскрутки бизнеса. А что, на них есть возможность купить четыре тюбика дешёвой зубной пасты или столько же губной помады.
А если посетить FixPrice, то можно затариться пятью предметами вьетнамского или китайского барахла по тридцать восемь целковых, над которыми, вот умора, будут ахать привередливые бояре. И ещё займу бабки у соседей и проверю ненужные в хозяйстве подаренные вещи, лежащие хламом на антресолях. К тому же, допустима вероятность, что объявился Никита. А если объявился, он по моей настоятельной просьбе бросит свою малооплачиваемую медицину и станет со мной челночить.
«О чём думает государство, держащее на голодном пайке медиков»? – поинтересовалось эго и вздохнуло.
«О чём угодно, только не о народе, - вспыхнула я. - А если точнее, не о бедном народе.
Чем больше вымрет инвалидов и пенсионеров, тем Минфину выгоднее решать свои проблемы, а выгода при капитализме дороже чести и совести».
Собираться долго не пришлось, я переоделась в собственные тряпки, самшитовым гребнем, подаренным Петровой Потапом Тимофеевичем, привела в порядок волосы и обулась в балетки.
- Манечка, - протянула ко мне руки Маланья и разрыдалась. Я чмокнула её в щеку и выбежала вон.
Единственная улочка в деревне была пуста, даже детишки не нарушали покой старинного селения. Аромат донника кружил голову, разливались затейливыми руладами соловьи, циркали синицы, ноги по щиколотку утопали в мягкой траве. В соседнем дворе важно расхаживали петухи, они свысока поглядывали на суетливых кур и не знали, что живут при матриархате.
Россыпь жёлтых шариков попискивала и перекатывалась солнечными помпонами возле строго квохчащих матерей. Идиллия, которую не хотелось покидать. Но впереди ждали дела и дети, а потому я улыбнулась и торопливо потопала по пыльной дороге в сторону дуба. Голубое, пока не знающее озоновых дыр, небо смотрело на гостью из будущего с интересом зеваки, я тоже взглянула вверх. Перистые облака, похожие на причудливых рыб, плыли за мной, не отставая ни на шаг .
«До двадцать первого века не будет ядерной войны, - пришла мне в голову неожиданная мысль, - а это целых три столетия. Не укрыться ли от Армагеддона в уютном прошлом»?
Уже остались позади приземистые избушки и уступили место полю, засеянному неизвестными культурами, уже кончилось поле, а я всё шла и шла. Внезапно захотелось пить, и я пожалела, что не взяла с собой горшок с водой. Впрочем, как бы я его тащила, и кто бы мне его дал? А вот бутылка с минералкой пришлась бы кстати. Бутылка! Пластиковая! Эврика! Пустую пластиковую тару здесь оторвут с руками, ведь стекло в России начала восемнадцатого века, как доложил Кириллов-старший, используется только в аптекарских целях.
Вдруг отдалённый колокольный перезвон прорезал застывшее от жары пространство, я вздрогнула и оглянулась. Наверное, там, в Кирилловке, находится церковь, где на важное мероприятие собрались жители деревеньки.
Какой сейчас час? Скорее всего, около четырёх дня. До дуба километр, не больше, дотемна одолею. Если бы не жажда… она принялась изощрённо издеваться над своей жертвой: нещадно сушила во рту и желудке, принуждая грезить хотя бы о глотке влаги. Справа, среди цветущего разнотравья, мелькнула водная гладь и я стремглав бросилась к неведомому источнику жизни.
Небольшое озерце, опоясанное низким ивняком, застыло в томной неге, предлагая полюбоваться покачивающимися на зыбкой ряби голубыми кувшинками, над которыми кружили перламутровые стрекозы. В ивняке лениво квакали лягушки.
Пить из неизвестного водоёма приходилось впервые, но я, не думая о последствиях, решительно присела на корточки и зачерпнула полные пригоршни воды,
- Мария Васильевна! – голос показался знакомым. Я дёрнулась и оглянулась. В кустах, облокотившись на локоть, на боку лежал Григорий Михайлович Оболенский, рядом мирно пасся красавец конь. – Воду эту употреблять возбраняется, Мария Васильевна. - Глаза феодала смеялись, но выражение лица поражало барским высокомерием, - Коли желаете утолить жажду, у меня есть мёд.
- Мёдом не напьёшься, - поморщилась я.
- Напьёшься, - сверкнул улыбкой боярин, и я ещё раз поразилась белизне зубной эмали пращура. – Берите! - Он пошарил ладонью в кустах и выудил оттуда настоящую серебряную флягу.
Уж в этом благородном металле я разбиралась, так как первый год замужества по наивности мечтала иметь столовое серебро, которое переходило бы по наследству, а потому ездила по ювелирным магазинам и вздыхала над ценниками. Выходя замуж, я думала, что слово «врач» звучит гордо, но, оказалось, гордо звучит слово «чиновник».
Неуверенно протянув руку, я взяла раритетную вещь. Отвинтив крышку, сделала несколько глотков, подивилась оригинальному вкусу напитка и опьянела. Веки отяжелели, захотелось спать, и я провалилась в небытие.
***
Очнулась, когда меня подняли на круп лошади и затрясли в бешеной скачке. Осмыслив, что жажда уступила место стрессу, я открыла глаза и увидела перед собой напряжённое лицо Оболенского, он на моё пробуждение не прореагировал.
- Куда вы меня везёте? – заплетающимся языком произнесла я.- Мне надо… - Названия деревни, стоящей возле дуба, я так и не спросила. – Отпустите немедленно, я вам не крепостная.
- А што тебе мешает стать крепостной? – перешёл на «ты» похититель.
Я ожидала чего угодно, но только не такого наглого заявления. Вырываться из цепких лап негодяя не имело смысла, наши весовые категории по Всероссийскому реестру видов спорта были несовместимы, а потому я притихла. Расставаться с мечтами о сегодняшнем посещении родной квартиры отчаянно не хотелось, но выхода не было. К тому же, я вспомнила о серебряной фляге. Серебра и золота у Оболенских, видимо, немало, а значит, появился шанс наладить бизнес по-крупному - надо только претвориться паинькой.
Взяв себя в руки, я зажмурилась и прижалась щекой к груди будущего покойника, его торс напрягся, заиграли накачанные мускулы. Так мы проехали большую часть дороги. С левого бока осталась деревня, где, по-видимому, жил Прохор, с правого мелькнуло озерце с моим дубом. Надо было запоминать путь, а потому я сосредоточилась на маршруте.
Прошёл, наверное, час, прежде чем показались первые дома неизвестного крупного населенного пункта. Сначала небольшие бревенчатые избы, приветствуя нас, выстроились в стройный ряд, следующей улицей последовали особняки, похожие на кирилловский, а напоследок – терема с высокими крышами различной конфигурации. Возле одного из них мы спешились. Оболенский поставил меня на землю, подошёл к широким резным с надстроенными башенками, разукрашенными изображениями жар птиц, воротам и постучал в них.
Бежать не имело смысла, я обхватила шею взмыленной лошади и ласково потрепала животное по холке. Сердце после вояжа колотилось, болели низ живота и ягодицы. Наверное, на последних появились синяки.
Нам открыл беспрестанно раскланивающийся рыжий холоп средних лет, боярин вернулся, взял меня за руку и повёл в неизвестность. Забор из обструганных досок, тоже с резными украшениями на треугольных верхушках, был таким высоким, что полностью закрывал деревянный особняк. В него вело крыльцо, разукрашенное кувшинообразными колоннами, и покрытое остроконечной кровлей.
Огромный боярский двор, кроме жилого помещения, вмещал в себя многочисленные надворные постройки, загон для скота и крохотные избушки, наверное, для челяди. Вдалеке, справа, виднелся сад с фруктовыми деревьями, слева цветник с гвоздиками, пионами и люпинами. Кругом, кланяясь, сновал народец в карнавальных костюмах.
Провожаемая любопытными взглядами ротозеев, я поплелась за хозяином в двухэтажный терем с мансардой в виде купола. От крыльца лестница поднималась наверх и выходила на небольшую террасу, огороженную балясинами, оттуда мы проследовали в сени второго этажа, из них попали в большую гостиную. Обилие образов на стенах заставило меня забыть о роли пленной овечки. В дорогих киотах, серебряных и золотых ризах, унизанных жемчугом, они сверкали и притягивали изумленный взгляд гостя, коим была в данном случае я. Перед образами теплились лампадки и стояли восковые свечи, над киотами висела тонкая ткань, расшитая золотыми нитками.
Зато обстановка самой комнаты совершенно не впечатлила – аналогичные виденному ковры на полу, те же самые, только шире, лавки с бархатными так называемыми полавочниками ( название узнала позже), сундуки и комоды, покрытые парчой, скамьи с одним приподнятым концом, столы в вышитых скатертях и резные шкафчики, навешенные на обитые бархатом стены. В шкафчиках выставлены напоказ серебряная посуда и позолоченные фигурки животных. Такие же точно, как у Кирилловых, часы громоздились башенкой в одном из углов.
- Вверху светёлка, - кивнул в сторону лесенки Оболенский. – Будешь жительствовать там. Подымайся.
Я вздохнула и обречённо поплелась за хозяином, понуро соображая, куда буду ходить в туалет и где принимать перед сном душ во время вынужденного пребывания в заключении. Насчёт душа я, конечно, загнула, во дворе, конечно же, есть баня, а вот чтобы справлять естественные потребности организма придётся спускаться с третьего этажа и топать в неизвестном пока направлении.
Светёлка была довольно просторная, обставлена лавками и сундуками. В красном углу под иконами горели свечи и высился стол. Под лавкой примостился глиняный кувшин с широким горлышком, возле двери расположился умывальник.
- Дам тебе девку в прислуги, - проинформировал меня боярин. - Отдыхай покамест, вечерять тебя позовут.
Бросив на меня непонятный взгляд, феодал ретировался, а я подошла к окну и стала рассматривать представшую передо мной панораму. Около десяти крестьянских избушек, топившихся, не в пример терему, по-чёрному, несколько сараев, амбаров, стойл для животных, сад с деревьями и кустами, всего около шестидесяти соток земли. Куда средневековым дворянам тягаться с нашими олигархами!
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/11/06/696