Для моего отца, Евсея Александровича, или просто Шурика, как
его называли друзья и родные, брат Аська (Александр Александрович)
был непререкаемым авторитетом и предметом обожания.
Отец рассказывал, как в школьные годы случайно попал снежком в
старшеклассницу, подружку одного бандита, за что поплатился разбитой
кастетом головой. Аська со своими друзьями подловил хулигана и
посчитался с ним за брата. Но Шурику легче от этого не стало.
Аська мечтал стать скульптором. До войны он работал в
художественном комбинате, где занимался лепными украшениями. До
настоящего искусства было ещё далеко.
В июле 1941г. Сендеру и Броне с детьми удалось эвакуироваться.
После нескольких суток мытарств в товарном вагоне они добрались до
Краснодара, административного центра Кубани - житницы России.
Так было угодно судьбе, что в первую же вылазку по Краснодару,
Броня подобрала под забором умирающего от болезни и голода брата Якова.
Благодаря её вниманию и уходу он быстро поправился и вместе с семьёй
сестры попал после распределения в один из колхозов на Кубани.
Кузнец Яков был для колхоза кладом. Отец вспоминал, как
мальчишкой работал подручным у дяди и бил тяжёлым молотом по тем
местам раскалённого металла, куда маленьким молоточком указывал Яков.
За неудачный удар тут же следовал подзатыльник.
Мне неизвестно, где в это время был Аська; призывался он в армию
с Кубани или позже, из Коканда. Во всяком случае я не слышал, чтобы
он помогал Якову в кузнице.
Яков рвался на фронт. Он считал, что его семья (жена и 12-летний
сын) погибла при эвакуации или не смогла эвакуироваться.
Кузнец хотел мстить за них. Однако в военкомате считали, что он
принесёт больше пользы в тылу.
Всё же Яков настоял на своём. Он просидел двое суток под дверью
военкомата, пока был отправлен на фронт.
«Похоронка» на него не заставила долго ждать.
О семье Якова следует сказать особо. Дело в том, что его сын Алик
(Аркадий) был от первого брака. Первая жена Якова, еврейка, оказалась
гулящей, и он выгнал её с позором. О дальнейшей её судьбе никто из
родных никогда не говорил и даже имя её не произносили.
Вторая жена, Муся, как её называли все родственники, была немкой.
Своих детей у неё не было, а Алика она любила, как родного.
Алик был рыжеватый, веснусчатый, голубоглазый – скорее немец по виду,
чем еврейский ребёнок. От Муси он научился бегло говорить по-немецки.
Не знаю, что помешало им летом 1941г. эвакуироваться вместе с Яковом,
но только оказались они на оккупированной фашистами территории.
Нужно было побыстрей уходить из родного села, так как подальше от
него - безопасней.
Вероятность того, что кто-то может выдать ребёнка, была слишком велика.
У Муси были кое-какие вещи из золота, которые она с большим риском
меняла на продукты. Но долго так протянуть не удалось бы. На одном из
полустанков ей пришлось оставить на время Алика, чтобы обменять вещи.
Немецкие солдаты, ехавшие в отпуск или на лечение после ранения,
высыпали из остановившегося эшелона. Не заметить голубоглазого
мальчишку было невозможно.
Ему удалось выдать себя за фольксдойча, и солдаты взяли его с
собой в Германию.
Там его приютил один бауэр, и жизнь в целом была бы не такой уж
плохой,(если не считать ежедневную работу по уборке навоза с раннего утра
до темноты) но местные мальчишки постарались превратить её в невыносимую.
Взаимная вражда и ненависть подростков возрастали изо дня в день.
И вот наконец настал весенний день 1945 года, когда советские
танки вошли в этот населённый пункт Восточной Пруссии.
Один из обидчиков Алика тогда чуть не простился с жизнью: Алик,
улучив момент, просто бросил его под гусеницы проезжавшего танка.
К счастью, танк успел остановиться.
- «Дяденьки, я свой, я советский»! – бросился Алик к танкистам.
Он рассказал им свою, кажущуюся неправдоподобной, историю.
С этой танковой частью юный Шепельский дошёл до Берлина.
Война окончилась. Танкисты помогли Алику добраться до
Днепропетровска, где он надеялся что-то узнать от родственников о
своих близких.
Там он узнал о гибели отца и что Муся жива, прислала письмо дяде
Арону, который успел вернуться в Днепропетровск, и разыскивает Алика.
Муся к тому времени жила в Сибири, в Омске, была замужем за неким
Иваном Ивановичем. В Сибирь она попала очутившись в Харькове после
его кратковременного освобождения Красной Армией.* Оттуда её и
выслали, как подозрительную особу немецкой национальности.
Кто и когда сообщил ей о гибели мужа?
- Вероятно нашлись знакомые, да и в военкомате, наверное, тоже можно
было узнать.
Родственники помогли Алику добраться до Омска, где он благополучно
встретился с Мусей. У меня сохранилось фото. На нём Алик с Мусей,
которую Шепельские почитали за сестру, и её новым мужем.
Там же в Омске проходила в дальнейшем военная служба Алика, после
которой он вернулся в Днепропетровск. Женился. Жена, Тая, (Таисия),
русская. Дочь Риту, родившуюся в 1955г. назвал всё таки в честь своей
родной матери(то ли Ривы, то ли Рахели).
Младший сын, Яков, окончил в Москве консерваторию по классу баяна.
Однажды я даже слышал его выступление по радио.
Алик много лет работал токарем на шинном заводе, Тая – в торговле.
Тая была завмагом и членом бюро райкома партии.
К сожалению родственные отношения были прерваны давно, и я даже не
вспомню, видел ли я Алика после 1986 года, когда умер мой отец.
*В феврале 1943 в процессе развития наступления Советской Армии,
начатого после Сталинградской битвы, Харьков был освобожден силами
Воронежского фронта под командованием генерала Ф. И. Голикова. Однако
контрнаступление немецких войск в марте 1943 года привело к повторной
сдаче города (15 марта) группе, состоящей из первой и второй дивизий
СС под командованием генерала П.Хауссера.
ВИКИПЕДИЯ