Почти как брат и сестра

Леонид Гришин
В начале сентября я хотел поехать порыбачить на турбазу «Весна». Правда, время было не очень подходящее, стояла довольно жаркая погода, и вода в озере для нашей местности чересчур тёплая, поэтому надеяться на удачную рыбалку не приходилось, но, тем не менее, мне захотелось поехать именно в это время.

Когда я приехал на место, управляющий предложил мне домик. В домике три комнаты, кухня, туалет, горячая, холодная вода, шикарная веранда, которая выходит на озеро. Я согласился, и он предупредил, что одна комната занята парой, а из оставшихся двух я мог выбрать любую. Я взял угловую, вид из которой тоже был на озеро. В озере, как сказал управляющий, как раз сейчас рыбачили мои соседи по домику.

Я устроился, выпил чаю, пошёл готовиться к выходу на озеро. Управляющий показал мне, где расположены лодки, где лежат моторы, я взял ПЛ лодку, мотор не слишком мощный. Проверил якоря, взял специально ещё маленький якорь, чтобы прикормку опустить на дно. Проверил спасательные принадлежности… Жилет я беру с собой обычно свой собственный, на нём, помимо того, что он спасательный, ещё много карманов, в которые я кладу всё, что необходимо для рыбалки, чтобы не лазить в боксы, не искать там грузик или карабин — я укладываю такого рода вещи в определённые карманы, а на карабине у меня висит нож, пристёгнутый к поясу пружинистым шнуром.

Проверив лодку, я уложил спиннинг, коробочку с блёснами и воблерами, которые я отобрал как самые «уловистые». Я не собирался ловить рыбу впрок, поэтому взял с собой только один спиннинг — собирался половить только ради удовольствия, заодно и места разведать.

А места там, конечно, живописные. Погода стояла тихая, бабье лето было в разгаре… Я прилично отъехал от берега, заглушил мотор, заправил спиннинг и забросил… Попались пара окушков. Окуней я обычно отпускаю, а вот щук отпускать не люблю — то ли сказал мне кто-то, то ли вычитал где, что, наращивая массу в один килограмм, щука съедает до 20 килограмм рыбы. Хоть и считается, что щука — ассенизатор водоёма, она не брезгует и промысловой рыбой, поэтому щуку я всегда забираю.

Вот и сейчас я забросил и почти сразу блесну схватила щука «зачётных» размеров, и я стал подводить её к борту. Ей это не очень понравилось, она пыталась освободиться, но и я не спешил её поднимать, настроения возиться с ней, готовить уху у меня не было. Поэтому я сначала подводил её почти к самому борту, а потом отпускал. Она устремлялась вглубь или в сторону, иногда даже выскакивала из воды, и в один из таких моментов, когда она выскочила из воды и покрутила мордой, блесна отцепилась. Ну и хорошо, решил я, значит, счастливая ты…

Я не стал больше бросать, не к чему травмировать рыбу, которую я всё равно не собирался брать с собой. Вдалеке я увидел на лодке двоих рыбаков. Присмотревшись, я заметил, что это мужчина и женщина. Быть может, они как раз и были моими соседями в домике. Они сидели с удочками, очевидно, охотились за лещом, плотвой, язем, ельцом, красноперкой...

Я спокойно шёл в дрейф, небольшой ветерок гнал мою лодку, я следил за эхолотом, запоминал, где какие рельефы дна, запоминал ориентиры на берегу, потом завёл мотор, прошёл вдоль берега, смотря на эхолот, и отметил, что рыбы у берегов поменьше, чем на глубине.

Я причалил у пирса, увидел, что мужчина с женщиной, которых я заприметил, обрабатывали свой улов, который, по моим меркам, был приличный: лещи, судаки… Я наблюдал, как они делали из рыбы филе, отделяя хребет и голову от каждой рыбины специальным филёвочным ножом интересной формы. Так хорошо и слаженно у них это получалось, что я даже залюбовался. Присмотревшись, мне показалось, что они даже были похожи друг на друга, как будто были братом и сестрой. Изредка они перебрасывались словами, она укладывала в пакетики то, что разделывал он.

Вечером я вышел на кухню поужинать. Мои соседи, как я определил, готовили уху. У них стояла и другая кастрюля с хребтами и головами, видимо, для второй закладки. Двойная уха получится наваристой, а если ещё и с салатом, то и вовсе ужин лучше не придумаешь. А они как раз поделили между собой обязанности, вместе в четыре руки делали салат, параллельно поджаривали рыбное филе, которое заготовили ранее на пирсе, одновременно заправляли уху. Мне нравилось наблюдать, как слажено и ловко они на пару готовят пищу. Я даже залюбовался, глядя на них.

Они были уже не молодые на вид, думаю, лет им было под пятьдесят, но друг к другу относились с большим уважением, это было видно.

Чтобы им не мешать, я поставил чайник и вышел на веранду. Сев за столик, я достал бокс, где был заготовлен ужин, заварил чай, когда чайник вскипел, и принялся ужинать. После приёма пищи я пошёл прогуляться. Вернувшись, я уже застал их спящими…

На следующий день мужчина ушёл рано. Когда я с утра вышел на кухню, женщина готовила кофе и бутерброды. Когда кофе был готов, она перелила его в термос, собрала бутерброды в сумку и вышла наружу. Я выглянул в окно и стал смотреть, как она приближалась к пирсу. Я обратил внимание, что к причалу приближается лодка. Меня удивило, как у них всё рассчитано: только она вышла к пирсу, как стала появляться приближающаяся к берегу лодка. Женщина села в лодку к мужчине, и они уплыли на довольно долгое время…

Так повторялось три дня, пока на четвёртый день погода не испортилась. Наступал ураган, МЧС даже выпустило предупреждение, предостерегая всех о надвигающемся шторме и об опасности выхода на воду. В этот день я не стал рисковать выходить на рыбалку, поэтому вышел на кухню чуть позднее. Соседи мои тоже оказались на кухне. Из морозилки они доставали филе, укладывали в коробки, и я, чтобы им не мешать, вновь ушёл на веранду. Затем они вышли и стали укладывать вещи в машину. Мне стало любопытно, и я стал наблюдать. Женщина подошла к левой двери, поцеловала мужчину, и я услышал, как она сказала: «Я позвоню», — села за руль и уехала.

Мужчина вернулся в дом и весь день я его не видел, а вечером, когда я опять вышел на веранду, он появился на кухне. Весь день шёл дождь, погода была паршивая, ощущалось, что скоро дождь снова усилится. Я услышал, что он вышел, оглянулся — он поставил кофейник и достал две чашки.

Через пять минут он вышел ко мне на веранду с двумя чашками и горячим кофейником и спросил, можно ли присесть ему за мой столик. Я, разумеется, не возражал. Он назвал себя Алексеем, я тоже представился.

— Жена к детям поехала? — спросил я с улыбкой, чтобы как-то начать разговор.

- К своим, — зачем-то уточнил он. — К дочери к своей.

- Не понял, — честно признался я.

- Понимаете, — взглянул он на меня, — у нас нет общих детей. Она поехала к своим, я потом, может, к своим съезжу, к дочери…

- Вот как… — ответил я. — А я посмотрел на вас и мне показалось, что вы… как брат и сестра. Вот вы когда вчера…

— А вообще-то, — перебил он меня, — вообще-то мы и правда были…

На полуслове он задумался, закусил нижнюю губу, потом взял в руки кофе, отпил немного, перевёл взгляд на меня, внимательно посмотрел, отпил ещё глоток, посмотрел в чашку, как бы гадая. Я же молчал. Молчал и ждал — Алексей явно вот-вот решится мне о чём-то рассказать…

- Да, понимаешь как, можно на ты? Мы были как брат и сестра. Наши родители жили в одном доме, в одном подъезде, на одной лестничной клетке. Нас только стена разделяла...

…Мои родители, да и Танькины тоже, как молодые специалисты, получили в этом доме квартиру. В роддом наши матери попали в один день, я родился всего на пару часов раньше неё. Родители стали дружить после нашего рождения, нянь тогда не было, но вместе им было гораздо удобнее. Выходили они с нами гулять — одна с детьми оставалась, вторая по магазинам, в аптеку. Сегодня так, а завтра наоборот. В театр, в кино, выходные провести — тоже вместе. На одной лестничной площадке жить и дружить удобно. Забросила своего соседям — считай, вечер свободный. Позднее то же самое: в садик отвести-привести — тоже одна из двух. Они даже отработали специальные сигналы — стучали друг другу в стену таким образом, что было понятно: через пять минут выставляйте. Мама оденет меня, выставит за дверь, постоишь немного, открывается дверь, выходит Танька, тоже одетая, с отцом. Тот берёт меня за руку, и нас ведут в садик. Сколько помню себя, всегда всё вместе, дома тоже вместе, потому что с садика возвращались, бывало, не сразу к себе домой, а либо ко мне, либо я к Танькиным заходил.

А потом была целая дачная эпопея. Наши родители решили дачу строить. Работали они на заводе, денег было немного, но иметь свои собственные участки очень хотелось. Сначала построили общий сарай, чтобы от непогоды скрыться, поставили пару раскладушек, а для нас раздолье было бегать голышом по участку маленькими детьми. Бассейнов тогда не было, нам набирали ванночку воды, мы там и плескались. Бегали на речку купаться. Становились старше, росли, мама Таньке потом стала уже замечания делать, чтобы майку надела. Я всегда был с ними, с их семьей, а они были с нашей семьёй.

Танька была своя, она меня никогда не стеснялась, позднее могла при мне и переодеваться. Вот собираемся мы, например, в кино, я оделся, а она копается — сидит в одном белье и красится, на меня вообще никакого внимания. Могла и попросить застегнуть-расстегнуть что-нибудь, а то у неё, видите ли, лак сохнет. Но я всё равно относился к ней как к Таньке, как к той, с которой мы с пелёнок, считай, вместе. Хотя на других девчонок я не засматривался. Мы ходили с Танькой и в кино, и в театр, но мне всё время казалось, что из всех она самая красивая, самая лучшая, в общем…

В школе мы с ней сидели с первого класса за одной партой, а после школы она решила поступать в химико-фармацевтический, а я мечтал об электро-техническом. Оба находились на Петроградской стороне. А родители всё продолжали вкладывать средства в дачи, к тому времени они уже построили каждый себе свою. За это время они стали настоящими родственниками, Танька называла мою маму своей, а я к Танькиной маме обращался как к своей. Мы в самом деле были как брат и сестра.
Хоть институты были и разные, но ходили мы на учёбу вместе, ведь находились оба института на Петроградской стороне. Возвращались, правда, по-разному. У Таньки лабораторные бывали и по шесть, и по восемь часов. Что-то они там выпаривали, варили, химия какая-то! А я с первого курса начал подрабатывать на кафедре. Как лаборанту мне немного платили. На втором курсе мы с ней впервые заговорили о будущем, по-серьёзному. Говорили тогда долго, и итогом стало обещание друг другу пожениться на четвёртом курсе. Чтобы всё прошло правильно, мы начали откладывать деньги заранее. Родители особо не помогали нам в этом, поэтому приходилось экономить, особенно на одежде, но нас это не смущало, мы мечтали о будущем, да и не перед кем было выставляться. Друг друга мы и так хорошо знали.

Впервые с Танькой мы разлучились на целый месяц, когда поступили в разные институты и нас второго сентября отправили в колхоз убирать картошку. Институты были разные, как я уже сказал, поэтому и направили нас в разные колхозы. Тогда я впервые почувствовал, как мне не хватает Таньки. Не хватает и всё! После рабочего дня ляжем спать, хочется в стенку стукнуть, спокойной ночи пожелать. Мы с ней впоследствии, подобно родителям, разработали свою систему условных стуков…
После четвёртого курса у нас был организован стройотряд, ребята вокруг говорили, что там можно прилично заработать. Я решил поехать, а Таньке предстояла практика. Причём где-то там, в Краснодарском крае, во Всесоюзном Институте Растениеводства. Помню, так она мечтала там оказаться, столько рассказывала, насколько это серьёзно и значимо для неё… Мы решили с ней, что я поеду в стройотряд на заработки, а она практику будет проходить. Мне предстояло уезжать раньше неё на два дня, и все эти дни мы гуляли по городу. Тогда я впервые поцеловал её по-настоящему, как невесту. И мне казалось, что и она тоже целовала меня так, как будто я её жених. Она была как никогда ласковой и нежной, я впервые ощутил, насколько мягкие и нежные у неё губы…

Я уехал и вскоре завязалась переписка. Мы договорились заранее, что как приедем, направим родителям наши адреса, а они перешлют эти письма нам. В первом письме Танька восхищалась тем, как сильно отличается природа Ленинградской области и Краснодарского края. Пока она ехала в поезде, прямо на её глазах менялась природа: хвойные леса переходили в лиственные, а затем перед ней раскинулись настолько бескрайние поля, что от горизонта до горизонта ничего, кроме поля, не было видно. Писала мне, что облака там высокие, как будто выше, чем в Ленинграде. В совхозе их приняли, они занялись выращиванием лекарственных растений, чтобы запустить их в серию.

Постепенно письма стали приходить реже, у меня было полно забот, я тоже редко писал. Работали мы на строительстве коровников, вставали засветло, но и платили хорошо.

Вернувшись домой, я только бросил рюкзак и сразу постучал в стенку. Ответа не последовало. Может, вышла куда, подумал я тогда. Я умылся, побрился. В стройотряде я отпустил бороду, но показываться с ней перед Танькой мне не хотелось. Правда, получилось забавно: моё лицо загорело только в тех местах, где бороды не было, поэтому побрившись, я выглядел несколько странно. Но меня это не смущало, и я знал, что Таню тоже это не смутит.

Я позвонил в их дверь, мне открыла её мама.

— Где Таня? — спрашиваю.

Мать её как-то странно отводит глаза в сторону.

— Она ещё не вернулась, не приехала, на практике до сих пор… Прислала письмо, пишет, задерживается на практике, — ответила её мать, а сама как-то глаза отводит.

Но я тогда радостный был, совсем не обратил на это внимание. Ну и ладно, хотя и странно, что не написала мне об этом…

Дома, правда, и мои родители как-то странно себя вели, про Татьяну ничего не спрашивали и не рассказывали…

Уже первое сентября было, а Таньки всё нет. Я решил сходить в её институт, нашёл её подружек, поздоровался, спрашиваю, где она. А эти молчат, одна другую в бок толкнула, а третья говорит:

- А Таня там осталась, получила задание — гербарий растений собрать, ей поручили с кафедры, она задержалась.

Мне это показалось странным, почему только её одну. И почему так надолго. Я пришёл к её родителям и прямо спросил:

— Скажите мне, что с Татьяной? Я ничего не понимаю. Почему от неё нет никаких вестей?

Отец её взял меня под руку и молча провёл на кухню.

- Знаешь, Алексей, боялись мы тебе всё это сказать, непонятно получилось… Замуж она вышла.

Я сначала подумал, что он про каких-то наших общих знакомых рассказывает, а не про Таньку, так это было неожиданно.

- Не понял, кто, говорите, замуж вышла?

- Да Танька замуж вышла.

Повисла долгая пауза.

- Как замуж?.. Мы же договорились пожениться на четвёртом курсе, чтобы нас с ней не распределили! Договорились, что будет семья! Зачем она будет выходить замуж, мы же здесь будем!

- Алексей, она там встретила человека, влюбилась и замуж вышла.

- Как? За кого?

- Там был студент. Из Пятигорска, тоже с фарминститута, у них вдруг такая неземная любовь завязалась, что они решили пожениться, Танька прилетела, взяла документы, вещи кое-какие и сказала: не дадите согласия – убегу. Уехала, а вещи попросила привезти ко дню свадьбы. Ездили мы на свадьбу, что тебе сказать…

- Не надо мне ничего говорить.

Я развернулся, хлопнул дверью. Не мог поверить, что она вот так молча сбежала от меня. Понимаешь, мы с ней с пелёнок и вдруг раз — и в течение месяца она… А мы только недавно целовались. На следующий день нужно было идти в институт, пришёл я на лекции, а сам черти о чём думаю, где-то там болтаются мысли, совершенно не слушаю, что преподаватели говорят, ребята спрашивают о чём-то – я молчу. В общем, с ума я начал сходить, без преувеличения...

Неподалёку от института было известное студенческое кафе «Серая лошадь». И как-то я стал туда часто заходить. Водку тогда пить было не принято, а вот вино, пиво… Я сидел один за столом и пил, а перед глазами Танька была, разные эпизоды, с ней связанные. А мы ведь почти всегда были вместе! Считай, всю жизнь подряд прокручивал в голове в такие моменты.

Сидел я в один из таких дней, рядом какая-то компания подсела, весёлая, шутить начали. Один из них задираться ко мне вроде стал, я и ответил ему как-то грубо.

— Ты бы отвалил, друг, не мешал бы нам веселиться.

- Тебе надо, так ты и отваливай.

Мне что-то ещё сказали, после чего я взял и выплеснул остатки пива прямо в лицо сказавшему. Подленько меня сзади ударили по голове. Не совсем, правда, оглушили. Я развернулся, посмотрел в эту ухмыляющуюся морду и как держал кружку, так и въехал ему по роже. В общем, побили меня здорово, я пытался отбиваться, как-то прямо всю энергию дурную хотелось выместить на этих ребятах. Те тоже хороши: и по рёбрам моим прошлись, и морду до крови разбили. А мне всё равно приятно было отомстить кулаками за Танькино предательство!

Милиция приехала, скрутили меня, в институте комсомольское собрание устроили, постановили исключить из комсомола, из института. Так я в армию загремел. В учебку меня отправили в Ростов, а здесь и Пятигорск недалеко... Я просил командира отпустить меня на пару дней, и так просил и эдак — не отпустил. В общем, я решил сам смотаться, в самоволку, как говорят. Понимаешь, на мне же только форма была, был бы гражданский, а так я в этой же форме на вокзал, взял билет, а там патруль проходил мимо, схватили меня и обратно. Командир хороший мужик был, он меня прямо спросил:

- Ну, сынок, рассказывай, что случилось?

Я ему взял и рассказал, что дружили с пелёнок, а она к другому ушла, вот, хотел в глаза посмотреть…

- За что из института выгнали?

- За драку. Напился. Обидно было, так больно… Такое предательство.

- Переживёшь, я тебе помогу.

Помог. На Курилы меня отправили после учебки, оттуда в самоволку не сбежишь, так он мне помог. А когда отслужил положенное и вернулся сюда, здесь уже вовсю перестройка, организовывались кооперативы, совсем другая жизнь, чем там на острове. Там нас мало было, никуда не пойдёшь, хоть волком вой, а здесь бурная жизнь, кооперативы, одноклассники мои уже институты поокончали, Лёва, одноклассник, окончил юридический, предложил мне кафе организовать. Он брал на себя юридическую часть, а мне предложил заниматься технической стороной дела.
Ты знаешь, хорошо пошло, получилось у нас. Сняли помещение, Лёва составил уставы, взял он на себя задачи снабжения. Но не кафе у нас получилось, а так, «разливуха», у нас и левая водка была, и вино. Лёва откуда-то доставал. Частенько приходили пожарники, налоговая, санэпидстанция, но Лёва всё устраивал, только денег просил. А деньги меня не интересовали, зарабатывали мы прилично. Особенно на левой водке… Хотя никого вроде не отравили, а я…Я по ночным клубам болтался, были подружки, но не то это было, никакой девушки не было, как и того чувства, которое я испытывал к Таньке. Она же своя, родная, как она могла так поступить?

Иногда напьюсь, лежу дома один, а сон не идёт. Танька, почему же ты так поступила, за что ты меня бросила? Замечал даже, как вслух сам с собой разговаривал…

Я так и не поехал в Пятигорск…

Однажды забрёл в какой-то ночной клуб и вдруг вижу девушку, прямо один в один Танька: фигурка очень похожа, личико издалека напоминает Танькино… Я к бармену: кто такая?

- Не раскрывай роток.

- А что?

- А видишь, сидит амбал у входа? Охранник, батя её нанял. Он уже двоим рёбра переломал. Не советую…

А меня так и тянет к ней! Точно моя Танька, прямо всё в ней такое же. Приключений мне за последнее время хватало, с поломанными рёбрами ходить не хотелось, поэтому я не стал подходить. Через какое-то время мы встретились с ней глазами, я улыбнулся, она в ответ тоже улыбнулась. Я посидел ещё немного и ушёл. Ушёл, а через несколько дней вернулся, что-то потянуло меня обратно. Сел за столик, заказал пива и тут она подходит первая, здоровается.

— Ну что, молодой человек, пригласи девушку за стол, угости. Ты же второй раз здесь? Наши дорожки пересеклись, — сказала она, и я заметил, что даже голос её чем-то похож на Танькин.

- Как пересеклись, так и разошлись…

- Что грубишь? Не пригласишь? — спросила она с обидой.

- Только тебя или того амбала приглашать вместе с тобой?

- А что? Если руки распустишь, то и амбала придётся приглашать…

- Ну тогда и иди с ним в другое место.

А сам смотрю, не могу глаз оторвать, почти всё как у Таньки, правда, у Таньки глаза голубые, а у этой серые, а так почти вылитая! В общем, так у нас в тот вечер ничего и не получилось. Через несколько дней прихожу в своё кафе, здороваюсь не глядя с официантами, барменами и в свой кабинет сразу. Вдруг стук в дверь, дверь открывается и заходит в кабинет та самая девица, меня по имени-отчеству называет. А я даже имени её не знаю…

- Меня Таисия зовут, — сказала она сама. — Можешь просто Тая…

Таня, Тая… Даже имена созвучны.

Я не скажу, что я в неё прямо влюбился, но она стала приходить в кафе чаще, почти как на работу, правда, с одним условием, чтобы амбалы её в кафе не сидели и не пугали моих клиентов. Так что те сидели неподалёку в машине всё время. А мы с ней просто дружили. Рук я к ней, как она тогда сказала, не протягивал, иногда в щёчку целовал, хоть и замечал я, что ей хотелось большего, но мне после Таньки совершенно не хотелось развивать новые отношения. А с ней мы ходили в кино, в театр, я приобщал её к искусству, водил на выставки в музеи. В один из таких разов в музейном зале вдруг появился мужчина с двумя охранниками. Таисия в это время как раз отошла.

- Выйдем, я отец Таисии, нужно поговорить.

Мы отошли в соседний зал, где в это время никого не было, и он долго мне говорил про неё.

— Знаешь, друг, у меня единственная дочка, я её сам воспитывал, жена погибла, когда она была ещё маленькой. Так я её воспитывал или не так — не знаю. Но для меня это самое дорогое создание, ради которого я живу и зарабатываю. Понял? Я вижу, что она в тебя влюбилась, влюбилась поуши. Женись на ней, я тебя прошу, она не испорченная девчонка! Да, срывы у неё есть небольшие, но это всё воспитание моё неправильное, без женской руки воспитывал, сам понимаешь. Я как отец к тебе пришёл. Раньше сватали невест. А я сватаю жениха для дочери, и мне не стыдно, я хочу ей счастья. Я вижу, что она не ходит никуда, ждёт, когда ты ей позвонишь, пригласишь куда-то. Раньше её вообще не интересовали ни музеи, ни театры, а сейчас то туда, то сюда, выставками интересуется. Я догадываюсь, что это твоё влияние, женись!

Я не нашёлся, что ему ответить, но буквально за следующий день принял положительное решение. Недавно мне исполнился тридцатник, почему бы и нет? Я женился.

Отец её купил нам квартиру, машину, мы жили счастливо, много путешествовали. В Париже я узнал, что она беременна.

Беременность у неё тяжело проходила, она всё время плохо себя чувствовала. Отец и врачей, и нянек нанимал, но Таисия всё равно очень нервничала, и злость срывала всю на мне, но я всё понимал и терпел. Потом, когда родилась девочка, она успокоилась, всё наладилось до нашей поездки в Португалию. Ездили с няней, с ребёнком отдохнуть, как настоящие богатые обеспеченные люди.

Там в ресторане к нам подошёл мужчина и попросил разрешения потанцевать с Таисией, акцент у него был русский, и по Таисии было видно, что она явно не против. Я разрешил.

Должен сказать, что в некоторых её срывах есть и моя вина. Когда мы только поженились, я частенько называл её Таней… Иногда мне удавалось обернуть это в шутку, а иногда она сердилась.

—Ты когда-нибудь запомнишь моё имя? Я Тая, а не Таня.

В одну из первых наших совместных ночей я проснулся от того, что кто-то бил меня со всей силы по щекам.

— Не Таня я, Тая, Таисия, запомни!

Оказалось, что во сне я звал Таню, Танечку…

В Португалии мы остались ещё на неделю, хотя первоначально мы этого не планировали. Ещё через неделю мне уже нужно было возвращаться, я к тому времени оставил кафе наёмному директору и уже больше года работал в НИИ Морфлота. Деньги меня на этой работе особо не волновали, с учредительских мне капало, да и отец не жалел денег на свою дочь, поэтому обеспечены мы были хорошо. А мне нравилось, я уже был назначен на новый проект гипом. Словом, я уехал, а Тая осталась ещё на какое-то время.

Вернулась она не скоро. Пришёл ко мне её отец, как когда-то он подошёл ко мне в музее.

— Алексей, не знаю, что случилось с ней, но приехала, рыдает, плачет, не может прийти к тебе, просит развода. Как ты поступишь? Воля твоя… Единственная просьба, не отдавай ей внучку, пусть здесь будет. Дочь просит, не могу противиться, но внучку не отдавай.

Наверное, в этот момент она больше всего была похожа на Таньку…

На следующий день пришла Таисия, тихая, спокойная… Извинялась.

- Алексей, извини, я в тебя была влюблена, а сейчас – это совсем другое. Понимаешь? Отпусти меня.

— Ну что же, раз такая любовь у тебя, что ж… Только имей в виду, дочь останется со мной.

Она долго смотрела на меня грустными глазами, а потом тихо сказала:

— Ну что ж, очевидно, у нас так на роду написано, что девочек воспитывают отцы…

Оформили развод, и она уехала, а я стал воспитывать дочь...

Всё шло своим чередом, дочь подрастала, начала ходить в школу, дед всё хотел охрану к ней приставить, но я настоял на том, чтобы она действовала негласно. Как я потом догадался, дед вроде как даже одного из охранников в школу учителем устроил, то ли пения, то ли физкультуры…

К тому моменту, как мне позвонила моя мама и сказала, что Танькиной мамы не стало, и предстоят похороны, мы с самой Танькой не виделись уже 17 лет. Конечно, я не мог не пойти… Она ведь мне была как вторая мать. Я пришёл в Никольский храм и встал позади, чтобы меня не было видно. Вижу, Танька… В трауре, стоит впереди. Всё такая же, как и 17 лет назад, может, синева из глаз пропала, морщинки появились, седина пробивается на висках, но в целом всё та же…

После похорон я не остался на поминки, родители тоже, и мы поехали домой. Помянули по русскому обычаю, и я остался на ночь дома, в своей комнате. Она так и осталась моей…

Я уже почти засыпал, как вдруг слышу как будто сквозь сон стук в стену. Я проснулся и определил, что звук этот на том нашем условном языке означал «если хочешь, зайди». Столько лет прошло, а я до сих пор помнил все эти условные стуки. Вдруг я снова услышал стук. Значит, не приснилось. Таня у себя дома и просит меня зайти… Я не раздумывая встал, оделся и тихо, чтобы не разбудить родителей, вышел на лестничную клетку.

Дверь её оказалась открытой, очевидно, она надеялась, что я приду. Я нашёл её на кухне, она сидела в халате и молча смотрела перед собой.

— Здравствуй, Таня, — сказал я.

Она поднялась, подошла ко мне, уткнулась мне в грудь и начала рыдать. А я даже и не знал, что делать. Столько времени я во мне сидела обида за её предательство, а сейчас… Сейчас я стоял с опущенными руками и не понимал, как быть, то ли обнять её, то ли высказать ей то, что сидело во мне годами.

Таня достала платок, вытерла слёзы и села за стол, приглашая меня тоже сесть. Я сел напротив, и она начала свою исповедь…

Я узнал, что звали его Василь, что познакомились они, как я прекрасно и сам понимал, на этой практике в Пятигорске. Он подошёл к ней первым и показал, как правильно полоть тяпкой…

Я слушал и не понимал, как такое могло произойти: двадцать лет мы с ней были рядом, а тут… А Танька всё рассказывала и рассказывала, как они вечерами с ребятами сидели у костра, как этот Василь пел без гитары на своей балачке, как он интересно рассказывал о местных травах, растениях и вообще о природе Краснодарского края. Она долго извинялась, говорила, что растворилась в этом человеке, сама не знает, как так получилось, но она согласилась стать его женой, поэтому больше мне и не писала…

— Я относилась к тебе, как к брату, понимаешь? Все двадцать лет я понимала, что готова за тебя хоть жизнь отдать, а тогда… Тогда случилось совсем другое… Родители мои очень осуждали меня, ты был для них как сын, они мне пытались объяснить, что я совершаю измену, но… Прости меня, я не могла тогда поступить иначе. Но два года назад Василь ушёл из жизни. На заводе, где он работал, произошёл пожар, он спас много людей, но лопнула ёмкость с кислотой, его облило, обожгло, он погиб…

Я молчал. Я не знал, что ей ответить. Прошло 17 лет, что её, что мои дочери уже взрослые, учатся в институтах…

… — В ту ночь она попросила об одном: не бросать её в эту минуту. И с тех пор я снова рядом с ней, — закончил свой рассказ Алексей.

— Прямо как брат и сестра… — тихо сказал я.

— Почти как брат и сестра, — повторил Алексей.

Фото: Александр Залесский / photosight.ru