Несвоевременные мысли

Сергей Столбун
Несвоевременные мысли, или почему я не патриот.

«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами
обмана и самообмана в политике, пока не научатся
за любыми политическими, экономическими, религиозными,
этическими высказываниями выискивать интересы тех или иных классов».
(В.И. Ленин)

«Rechts oder nicht – meine Heimat»
(надпись над воротами Бухенвальда)

«Если крокодил съел твоего врага,
это ещё не значит, что он твой друг»
(африканская поговорка)

Я однозначно на стороне России и Новороссии в их противостоянии фашистской Украине и объединившемуся против России Западу. Но нынешняя Россия остаётся капиталистическим и антикоммунистическим государством, и я в нынешних условиях должен сформулировать своё отношение к этому, учитывая, что для меня в шкале приоритетов коммунизм и всё, что с этим связано, стоит впереди понятия «Родина», при том, что, как я убеждён, эти два понятия не могут быть реализованы одно без другого.
«Патриоты» могут быть не меньшими антикоммунистами, чем «демократы». Но их претензии к коммунизму по смыслу противоположны. Если «демократы» обвиняют нас в «выпадении из мировой цивилизации», то «патриоты», наоборот, считают коммунистов «врагами России» и «агентами Запада», которые навязали России «чуждый ей марксизм».
Что такое, с марксистской точки зрения, империалистические войны? Это борьба капиталистических монополий за передел уже поделённого Мира, за источники сырья, рабочей силы, рынки сбыта. Здесь, в конечном итоге, истоки и «исламского фашизма», и нового российского империализма. А вот у американского империализма, за спиной которого стоит мировой транснациональный капитал, сегодня цели другие. Им не нужны новые источники сырья и рынки сбыта, они у них и так под контролем. Если вся власть в руках «мирового правительства», зачем им империалистические войны? А затем, чтоб сбить цену на рабочую силу. Если люди «слишком хорошо живут», то  и цена рабочей силы будет высокая, прибыль как разница между ценой и издержками будет низкая, и инвестиции будут невыгодны. Поэтому мировому капиталу выгодно, чтоб было как можно больше голодных, беженцев, бездомных, безработных. А этого можно добиться с помощью войны. Война порождает беженцев, голодных, бездомных. А это – люди в отчаянном положении, согласные на любую работу на любых условиях. Цена их рабочей силы минимальна, она оказывает давление уже на весь мировой рынок рабочей силы и сбивает цену на труд, что позволяет капиталистам повысить общую норму прибыли. Я уверен, что многие войны сегодня развязываются именно с этой целью.
Пиндосам не нужна победа России над Украиной. Но пиндосам не нужна и победа Украины над Россией. Им нужна война сама по себе, чтоб она длилась как можно дольше, и чтоб было как можно больше разрушений и беженцев. Об этом я уже писал.
Но дело в том, что по той же причине война выгодна и российскому олигархату, а, следовательно, и выражающего его интересы Путину.
Поэтому Путин и российская элита не заинтересованы в мирной и стабильной Новороссии. Отсюда – и половинчатая политика России по отношению к Новороссии, и закулисная подготовка её «мягкого слива».
Другая причина возможного «слива» Новороссии – неприятие руководством России слишком «народного», почти «социалистического» характера Республики. С этой точки зрения, поспешное переименование улиц в Крыму после присоединения к России было обусловлено как раз стремлением нового руководства Крыма показать свою лояльность именно современной России, а не советскому прошлому.
Антизападная и антилиберальная риторика российских официальных лиц и СМИ не сопровождается ослаблением антикоммунистического пафоса. Свержение памятников Ленину на Украине осуждается лишь постольку, поскольку воспринимается как антироссийские акции. Пострадавшим от репрессий на Украине русскоязычным гражданам сочувствуют, но когда речь заходит о репрессиях против коммунистов, в речах дикторов и обозревателей появляются иронические нотки. Ни слова сочувствия у наших СМИ не нашлось в адрес молодых коммунистов – фигурантов «одесского дела №144», которых 10 лет назад СБУ подвергала таким же пыткам, как сегодня пленных ополченцев. Короче, никаких иллюзий в отношении сегодняшней России у меня нет.
Какие здесь интересы у российского олигархата, реального хозяина России?
Во-первых, как я уже сказал, они заинтересованы в войне. Небольшой, но постоянной.
Во-вторых, они заинтересованы в том, чтобы большой войны не было, и чтобы полного разрыва с Западом не было, иначе не будет возможности продавать нефть и газ.
В-третьих, они сегодня заинтересованы в том, чтобы Россия была сильным государством. В 90-е годы они разрушали государство, потому что так было легче разворовывать. А теперь, когда в их руках собственность и недра, и они всё это продают на мировом рынке, им надо, чтобы за их спиной стояла сила, которая могла бы защищать их интересы на международной арене. И чем больше будет эта сила, тем дороже будут у тебя покупать газ и нефть. То есть, они хотят, чтобы Россия была сильной, чтобы можно было нефть и газ продавать подороже. А Запад, соответственно, заинтересован, чтобы Россия была слабой, и нефть и газ у наших олигархов можно было покупать подешевле.
Вот такой клубок противоречий, обусловленный, вообще говоря, внутренней противоречивостью самой капиталистической Системы, и объясняет крайне непоследовательную политику России в отношениях с Западом вообще и в вопросе о Новороссии в частности.
Война и конфронтация выгодны российской (и любой буржуазной) власти ещё по одной причине, по той же,  по какой она  была выгодна ещё царской России. Внешняя угроза позволяет заткнуть рот недовольным внутри страны, покончить с внешними проявлениями социальных, политических и мировоззренческих протестов. И если либералы-болотники, не мучаясь угрызениями совести, занимают откровенно прозападную позицию, патриоты безоговорочно поддерживают Россию, не без оснований считая, что любая внутренняя смута в условиях войны выгодна врагу, то положение коммунистов сложнее и двусмысленнее.
С одной стороны, я за Россию и за Новороссию, и в предыдущих статьях объяснил, почему. С другой стороны, я не могу поддерживать общество, которое называет мои святыни «преступным бредом», а моих святых – негодяями и иностранными шпионами. И когда слышу по телевизору от патриотов очередные «разоблачения» Ленина, меня подмывает, вопреки всему, что я писал последние месяцы, сказать, всё-таки: «Чума на оба ваши дома».
По причинам, о которых я тоже писал, мы не можем требовать немедленного перехода к социализму. Но если патриоты не хотят увидеть нас в числе своих врагов (которых у России и без того не мало), пусть научатся хотя бы уважать наши святыни.
Раньше я спорил по этому вопросу в основном с «демократами». Но теперь я должен объяснить  патриотам, почему не согласен с их обвинениями в адрес марксистов и большевиков.
Первое. «Маркс и Энгельс  ненавидели Россию».
Не были Маркс и Энгельс русофобами. Они были интернационалистами, а идея интернационализма исключает любую сегрегацию по этническому признаку как со знаком «+», так и со знаком «-». «Антирусские» высказывания в работах Маркса и Энгельса были «привязаны» к конкретной исторической ситуации середины 19-го века и к той роли, которую тогда играла Россия в Мире. А Российская Империя тогда действительно была «жандармом Европы», российская армия вторглась на чужую территорию и активно участвовала в подавлении народных революций в Венгрии и Польше. Маркс и Энгельс были революционерами, и относиться иначе к ударной силе мировой контрреволюции того времени не могли. А то, что публицистические эмоции при этом перехлёстывали через край, в этом тоже нет ничего удивительного: в пылу полемики многие говорят такое, чего бы никогда не сказали при трезвом анализе. Это же относится и к Ленину, у которого тоже немало обнаруженных «патриотами» «русофобских» высказываний.
Второе. «Ленинский большевистский лозунг: «Поражение своего правительства в войне» - государственная измена».
Этот лозунг был выдвинут большевиками не «вообще», а в конкретной исторической ситуации Первой Мировой войны. Он носил всеобщий, а не только российский характер. И выдвинут он был не только русскими большевиками, а всей «Циммервальдской левой». И означал он, что за «поражение своего правительства в войне» должны агитировать не только русские большевики, а коммунисты всей Европы, то есть, французские коммунисты должны агитировать за поражение Франции, немецкие – Германии, британские – Англии. Каждый – своего. Это означало не шпионскую деятельность в своей стране на пользу врага, а совместный с коммунистами противоположной стороны саботаж войны. Этот лозунг, повторяю, был «привязан» к определённой исторической ситуации, и имел смысл только при следующих исторических условиях:
- равно несправедливый характер войны со стороны всех её участников;
- примерное равенство сил противостоящих сторон;
- высокая вероятность одновременного вызревания антивоенных и революционных настроений во всех воюющих странах.
С лозунгом «Поражение своего правительства в войне» тесно связано заключение Брестского мира, который на первый взгляд выглядел как капитуляция России. На самом деле это была продуманная политика, рассчитанная на то, что революционный выход России из войны подтолкнёт антивоенные настроения во всей Европе и в самой Германии. И этот расчёт во многом оправдался. Пример России действительно подтолкнул революционное движение в самой Германии. Кроме того, оккупировавшие Украину и юг России немецкие части сами попадали под влияние большевизма и революционизировались. В результате именно страх перед коммунистической революцией по типу России, а не только успехи союзников и вмешательство США, вынудил германское руководство капитулировать, что привело к окончанию Первой мировой войны, которая без этого могла бы продолжаться ещё не один год.
Да, большевики и Ленин в 1917 году разрушили Российскую Империю. Но они же через 5 лет «собрали» её на новой основе в  виде Советского Союза, и в этом качестве Россия занимала в ХХ веке более достойное место в Мире, чем когда-либо в своей Истории.
Насчёт «немецких денег» и «пломбированного вагона». В последнее время выясняется, что некоторые «неопровержимые» свидетельства виновности Ленина на самом деле фальшивка. Ну, да это не так уж важно. Даже если брал, какая разница? Обмануть врага – доблесть. В германском генштабе могли сколько угодно считать Ленина своим шпионом и надеяться на то, что его подрывная деятельность в России пойдёт на пользу кайзеровской Германии. На деле в итоге получилось прямо наоборот. Революция из России перекинулась на Германию и в итоге привела к свержению кайзеровского режима.
Ленин и большевики не были ни патриотами России, ни её врагами, ни агентами «мировой закулисы». Они вообще мыслили в другой системе координат. Их целью была мировая коммунистическая революция, а в дальнейшем – построение справедливого и гуманного общества без войн и угнетения  на всей Земле, и в России в том числе. Цель не была достигнута, но «побочным результатом» Октябрьской революции 1917 года стало возрождение России в виде великого Советского Союза. Какие же они после этого «враги России»?
Третье. «Если бы Россия продолжала воевать в Первой мировой войне, она бы победила вместе с остальными союзниками и воспользовалась плодами победы».
А не факт, что воспользовалась бы. Я слышал другое мнение. Из-за внешних долгов, из-за контроля над банками и промышленными предприятиями, Россия к концу Первой Мировой всё больше попадала в экономическую и политическую зависимость от Великобритании, которая в те годы играла в Мире примерно ту же роль, какую сегодня играют США. Исторически Великобритания – «заклятый союзник» России, который всегда стремился использовать Россию как «пушечное мясо», а потом пользоваться плодами её побед. В случае победы в составе Антанты России могли дать «утешительный приз» в виде кусочка земли на Балканах и небольшую контрибуцию (которую тут же и отобрали бы за проценты от долгов), но Дарданеллами Британская Империя делиться бы с Россией не стала. А национальную независимость от Британии Россия могла бы потерять навсегда. Поэтому последовавшее сразу после Октябрьской Революции решение Ленина и большевиков отказаться от выплаты внешних долгов царской России было поистине революционным решением, определившим однозначный курс России на национальную независимость. Недаром патриоты об этом решении большевиков сегодня предпочитают не вспоминать.
Четвёртое. «Геноцид против русского народа».
Что такое геноцид? Геноцидом называют осознанную деятельность с целью полного истребления или значительного сокращения численности этнической группы или населения на какой-либо территории. При геноциде население должно сокращаться, иначе это не геноцид.
 В Советском Союзе с 1917 по 1989 годы население возросло со 161 до 290 миллионов. Где же здесь геноцид?
Да, были массовые расправы и репрессии. Ещё больше, чем из-за репрессий, погибло в советские годы из-за войн и непродуманных социальных и экономических экспериментов. Но, во-первых, такое бывает не только при коммунистических режимах. Для тоталитаризма коммунизм совсем не обязателен. Во-вторых, когда оцениваешь историческую роль Системы на больших исторических отрезках, необходимо учитывать общий итог. Потому что советская Система с одной стороны убивала людей, а с другой стороны сберегала их жизни за счёт доступного медицинского обслуживания, всеобщей вакцинации (которой при царе не было), детского патронажа, доступного образования, всеобщей занятости, обеспечения жильём и других социальных гарантий. Конечно, те, кто попадал в «жернова» Системы, были этих гарантий лишены, но большинство при Советской Власти всё же жило лучше и дольше, чем жило бы, если бы Октябрьской революции и социализма не было. То есть, в результате коммунистической революции и 70 лет Советской Власти было сбережено больше жизней, чем загублено.
Это позволяет однозначно положительно оценить итог деятельности коммунистов за 70 советских лет не только с точки зрения интересов Человечества в целом, но и с точки зрения интересов России.
Однако, совершённые в те годы репрессии остаются репрессиями, а преступления – преступлениями. И, оценивая их, следует разделить преступления, совершённые от имени коммунизма, на три группы.
Первая группа – преступления, совершённые теми, кто называл себя коммунистами, а на деле был карьеристом, «примазавшимся», или даже скрытым врагом: «агентом дискредитации». Их надо однозначно осудить, но коммунисты в них виноваты не больше, чем человек, у которого воры украли паспорт, виновен в преступлениях, совершённых затем с помощью этого паспорта. К такого рода действиям я отношу, например, сталинские репрессии, новочеркасский расстрел и некоторые другие негативные действия советской Системы в сталинские и послесталинские годы;
Вторая группа -  преступления, совершённые честными коммунистами в условиях, когда в жестоких и волюнтаристских решениях не было необходимости, и, совершая которые мы ставили себя в один ряд с нашими врагами. Например, «расказачивание», расправа над пленными юнкерами в Крыму в 1920 году, частично – преследование за религиозные убеждения. В этих делах мы признаём свою вину и раскаиваемся в содеянном. К этой же группе я отношу методы проведения коллективизации, при том, что саму идею коллективизации считаю правильной. Хотя к моменту начала коллективизации честные коммунисты были уже фактически отстранены от реальной власти.
Третья группа – преступления, совершённые честными коммунистами в условиях, когда по другому поступить было нельзя без трагических последствий для Родины и коммунизма. Например, Красный Террор, расстрел царской семьи, продразвёрстка, подавление Ярославского, Кронштадтского и Антоновского восстаний, бессудные расстрелы контрреволюционеров, в частности, фигурантов «дела Таманцева», включая Николая Гумилёва. Здесь я ни каяться, ни отрекаться не собираюсь. В соответствие со своими убеждениями, я считаю эти наши действия в тех условиях исторически оправданными. Любая (не только коммунистическая) революция всегда преступна с точки зрения свергаемой ею Системы. Свержение социализма и развал Союза – преступление с нашей точки зрения, а с точки зрения «демократов» - доблесть.
Так что в чём-то я признаю свою вину, в чём-то нет. И потом, нельзя каяться перед теми, у кого иное, чем у тебя, фундаментальное представление, что считать добром, что злом. Если покаяние будет, то оно будет внутренне, не публичное. Не такое, какого от нас ждут.
 Пятое. «Убили царя-мученика и его невинных детей».
Это очень больная тема для нас, потому что отказываться от этого преступления или оправдываться мы не считаем себя вправе. Царя и его близких убили именно коммунисты: не «сталинисты», не «троцкисты», не «примазавшиеся, не «перерожденцы», и именно настоящие коммунисты. И это преступление, которое мы берём на себя, и за которое готовы отвечать.
Но это преступление было исторически необходимо, потому что устрашило богатых и сильных всего Мира, и заставило их считаться с бедными и слабыми и, по крайней мере, не доводить до совсем уж полной нищеты и отчаяния, благодаря чему в ХХ веке во всём Мире, в том числе и в России, были спасены не миллионы даже, а миллиарды жизней. Подробнее свою позицию по этому вопросу я изложил в статье «Почему мы расстреляли царскую семью».
Шестое. «Большевики заложили мину замедленного действия под российскую державность. Своим лозунгом «Право наций на самоопределение» большевики и Ленин способствовали распаду сперва Российской Империи, а затем и Советского Союза. К этому же вёл и федеративный характер советского государства вместо имперского унитарного». Кстати, «демократы» и местные националисты обвиняют нас прямо в противоположном: в том, что мы создали «унитарное» государство и «притесняли» «инородцев».
Скажу так. Лозунг «Право наций на самоопределение» - такой же «обоюдоострый», как и лозунг «Поражение своего правительства в войне». Конечно, он был направлен против Российской Империи, но он ещё больше был направлен против всех колониальных империй Запада, прежде всего против колониальной Британской Империи. Результат налицо: колониальные империи рухнули, тем самым были ослаблены геополитические противники России. А рухнувшая в 1917 году держава в границах Российской Империи через 5 лет была «собрана» снова, и произошло это безболезненно во многом именно благодаря ленинскому лозунгу «самоопределения».
Кстати, ленинский лозунг самоопределения наций сегодня работает на Россию: без него было бы невозможно возникновение дружественных России государств Абхазии и Южной Осетии, да и самой Новороссии.
Что касается национально-территориального деления Советского Союза, то это вообще дело десятое. У нас была единая страна, по всей стране власть принадлежала руководству КПСС, внутренние границы носили чисто административный характер, и было не важно, где на карте проведена линия границы между республиками. И передачи Донбасса Украине при Ленине, а Крыма при Хрущёве носили чисто административно-хозяйственный характер, и пока был цел Союз, не несли в себе никакой угрозы. Ни Ленин, ни Хрущёв даже в самом страшном сне не могли себе представить, что Союз распадётся и Россия с Украиной станут врагами.
И не способствовало наличие союзных республик и границ между ними распаду Союза. Если уж народы между собой перессорили, и центробежные процессы начались, то новые государственные границы проведут где угодно, хоть по речкам, хоть по оврагам.
К распаду Союза привели не границы, проведённые Лениным на карте, а перерождение высшего партийного руководства и отказ от объединяющей страну коммунистической идеологии.
Большевики разрушили православную российскую державу, но взамен создали новую, советскую, более высокого уровня. Коммунистическая идеология с её идеей интернационализма куда лучше способствовала единству народов Советской России, чем державное православие. Потому что в коммунистической вере «несть ни эллина, ни иудея», и мы все – советские люди, граждане одной великой Родины, а если Россия – держава с православием в качестве государственной религии, то не православные: мусульмане, буддисты, католики, и мы, атеисты – «тоже люди, но не совсем». И всегда будет соблазн: чем быть «вторым в городе», не лучше ли отделиться и стать в своём уделе «первым в деревне»? У коммунистической идеологии тоже есть слабые места, одно из них: идея коммунизма устремлена в будущее, и если «светлое будущее» слишком долго не наступает, возникает вопрос либо о легитимности власти, либо о правильности самой доктрины. Но в 17-ом году большевики, повторяю, разрушив прежнюю Россию, воссоздали новую на более высоком уровне.
Коммунисты были врагами Российской Империи. Но в ещё большей степени они были врагами империализма Запада. И в противостоянии Запада и России коммунисты (и не только российские) сегодня на стороне России. Врагами России мы не являемся, но интересы России видим иначе, чем патриоты. Да, мы другие. Но другие – не значит враги. И, опять же, враги чего. Враги капиталистического строя, в том числе и российского – да. Враги России и русского народа – нет.
Я хочу напомнить патриотам, что никогда в своей Истории Россия не занимала столь достойного места в Мире, как в те годы, когда над Кремлём развевалось Красное Знамя коммунизма. Именно в советские годы Россия (Советский Союз) была второй державой Мира и контролировала территорию от Эльбы до Берингова пролива. Мы не ставили себе такую цель, но так получилось. Именно в советские годы Россия имела океанский флот: при царе попытка стать океанской державой закончилась для России Цусимой. Во всех странах Мира у Советского Союза были миллионы бескорыстных сторонников: то, о чём Царская Россия, чья идеология была нацелена только на славян и православных, не могла и мечтать. Я вынужден говорить на «языке» патриотов, потому что создание великой Российской Державы вне зависимости от общественного устройства никогда не было целью коммунистов, мировоззрением которых всегда был коммунистический интернационализм, но так получилось именно при коммунистической власти.
Седьмое. «Богоборчество большевиков».
Ну, во-первых. В споре «Есть Бог» - «Нет Бога» победителей быть не может. Невозможно научно доказать (или опровергнуть) наличие (или отсутствие) высшего существа, создавшего Вселенную и определяющего всё, что в ней происходит. В любом случае это становится предметом веры. Как сказал великий советский актёр Донатас Банионис: «Верят все. Одни верят, что Бог есть, другие – что его нет. И то, и другое одинаково недоказуемо». Но на практике люди руководствуются тем, что Бога (во всяком случае такого, который определяет всё, что происходит с человеком), нет: иначе следовало бы просто сидеть, молиться, и ждать манны небесной. Но доказать ничего, повторяю, нельзя.
Во-вторых. Мировоззренчески (несмотря на наличие «точек соприкосновения», особенно в этической части – см.: Анна Буссел. «Евангелие от Маркса») марксистский атеизм и любая религия (в том числе и православное христианство) непримиримы. С точки зрения классовой, коммунисты считали (и не без оснований), религию инструментом угнетения трудящихся. Считалось, что религия (и прежде всего её официальный институт, церковь)  выступает, по крайней мере в новое и в новейшее время, на стороне самых реакционных сил. В дальнейшем оказалось, что это не совсем так (большевики не могли знать ни о преследовании нацистами католиков, ни о репрессиях в Косово против православных священников, ни о священнике Пичужкине, поддержавшем в начале 90-х красные митинги в Москве, ни о латиноамериканской «теологии освобождения»), хотя на том этапе у такого отношения к религии были все основания. Однако, из мировоззренческой непримиримости марксизма и религии необходимость репрессий против верующих и уничтожение их святынь вовсе не вытекает. Коммунисты непреложно требовали лишь отделения церкви от государства и школы от церкви. Ни о каких репрессиях за саму веру в бога речь не шла: считалось, что после победы социализма религия отомрёт сама по себе по мере роста культурного и образовательного уровня трудящихся. Слова, сказанные в публицистическом или митинговом запале, не в счёт. У самого Ленина есть работы (например «Об отношении рабочей партии к религии»), как раз выдержанные в духе уважения к чувствам верующих.
Репрессии против священников и верующих и разрушение храмов были обусловлены причинами, различными на каждом этапе развития советского государства.
Прежде всего, хочу сказать о неизбежности вражды между «старой» и «новой» верой. Каждый раз, когда возникает «новая» вера, адепты «старой» объявляют её «ересью» и «кощунством», а приверженцы «новой» считают «старую» веру лживым, отжившим своё учением. Язычники резали христиан, христиане – язычников, мусульмане – «неверных», христиане – «сарацинов», католики – «гугенотов», протестанты – католиков. Конечно, религиозные войны являлись лишь формой классовых противоречий, но и форма тоже возникает не случайно. И отношения между марксизмом и христианством здесь не стали исключением. Церковники с самого начала ненавидели марксизм не меньше, чем марксисты – церковников.
На первом этапе неприязнь к церкви была связана с тем, что официальная православная церковь была частью прежней государственной системы. В условиях массового (не только среди большевиков) разочарования в прежней системе, свою долю общенародной неприязни получила и церковь. На раннем этапе революции церкви рушили даже в глухих деревнях, где о большевиках и не слышали. А вот центральная большевистская власть в первые месяцы не спешила репрессировать церковников и верующих. Дед мне рассказывал, что 1 мая 1918 года на демонстрациях вместе с пролетарскими колоннами шли и священники, и никто их не сажал и не разгонял.
Ситуация изменилась с началом Гражданской войны. Церковники вполне ожидаемо поддержали белых: не безбожных же большевиков. Причём поддержали (по крайней мере, в значительной своей части) активно, вплоть до прямого участия в белой армии и в контрреволюционных мятежах. Дед мне рассказывал, что тогда говорили: «крест и маузер».
Короче, церковников восприняли как часть белого движения и боролись с ними как с врагами.
При Сталине причина подавления церкви была другая. Страна с мобилизационной экономикой требовала единой, обязательной для всех идеологии;  этой идеологией в то время был марксизм-ленинизм в сталинском толковании, а христианство (как и любая другая религия, как и любая другая мировоззренческая система, даже в рамках марксизма) было несовместимо с концепцией жёсткого централизованного государства. Сейчас много говорят о том, что во время войны Сталин заключил союз с церковью, но этот союз был тактический, и сразу после войны репрессии против верующих возобновились.
В 60-е годы, как и в 20-е, религия и церковь воспринималась коммунистическим сознанием как нечто отжившее, недостойное внимания, то, что скоро само по себе отомрёт. Поэтому репрессии, если и были, не носили массовый характер. Зато практиковались карикатуры, обидные стишки, насмешки, фельетоны. Я сам чувствую свою долю вины, потому что тогда смеялся над этими карикатурами и сам, кажется, сочинял обидные стишки. Это уже позже, в 90-е годы, я понял: если ты хочешь, чтобы уважали твои святыни, научись сперва уважать чужие. Но этот же вывод я могу переадресовать своим идейным противникам: если вы со свистом и улюлюканьем свергаете памятники Ленину и топчете Красное Знамя, не надейтесь, что в дальнейшем к вашим святыням будет уважение. Что и показывают события на Украине, где гонениям подвергаются не только памятники Ленину, но и православные святыни.
Сегодня условия противостояния религии и марксистского атеизма иные, чем сто лет назад, в начале ХХ века. Современные научные представления о происхождении Вселенной и строении вещества  не оставляют места упрощённым механистическим моделям, и доступны для понимания только узкого круга специалистов, что создаёт у обывателя ощущение непознаваемости окружающего Мира. Поражение «коммунистического эксперимента» для многих похоронило надежды на возможность  устроить общество по законам разума и справедливости, используя знание его объективных законов, и вообще подорвало веру в Человека. Одним из последствий поражения социализма и последующих потрясений стало резкое ослабление чувства социальной уверенности у большинства людей, что заставляет многих уповать на чудо и на бога.
Поэтому приверженцы моего мировоззрения находятся сегодня в крайне невыгодном положении. Над теми из нас, кто не желает отрекаться от своей веры, нависла реальная угроза превратиться в  изгоев общества или стать жертвой религиозных или фашистских мракобесов. Как на Украине.
Для меня марксистско-ленинский коммунизм и атеизм - не только убеждения, но и святая вера. Отказ от неё был бы для меня равнозначен отказу от добра, справедливости и элементарной порядочности даже в повседневном смысле этого слова. Я уверен, что отказ от марксизма и коммунизма приведёт к скорой гибели сперва Россию, а потом и всё человечество.
Но доказать мы никому ничего не сможем, впрочем, и нам никто ничего не докажет. Невозможно договориться тем, у кого разные фундаментальные представления о том, что было, чего не было, что хорошо и что плохо. По этой же причине не вижу смысла в «Суде» над коммунизмом: это всё равно, что судить папуасов за каннибализм, а мусульман за многожёнство.
Так что три несовместимые мировоззренческие системы в России: «демократы», «патриоты» и «коммунисты» должны научиться сосуществовать друг с другом. Или придётся резать друг друга без всякой надежды победить окончательно, но с постоянным нарастанием градуса взаимной ненависти.
Я никогда не позволю себе больше посмеяться над верующим в Бога, будь то православный, католик, мусульманин или иудей. Но требую такого же уважения и к себе и к своей вере – коммунизму.

С.В.,2014.