2000-й год
Массивные, цвета осенней грязной лужи, ворота со скрежетом захлопнулись за Егором, словно разделяя его жизнь на До и После. Думать об этом не хотелось. Хотелось смотреть в низкое серое небо, отыскивая в нем голубые прорехи, сжимая кулаки до хруста в пальцах. Хотелось кричать громко-громко, но стиснутые до белизны губы упрямо не хотели разжиматься. Хотелось дышать этим морозным воздухом до головокружения, до стука в висках. Хотелось... Хотелось... Хотелось...
Егор стоял и не мог двинуться с места.
Свободен... Он свободен! Как сладко! И как горько!
Визг тормозов.
- До поселка подбросить? - мужик лет пятидесяти смотрел на Егора из-за опущенного стекла старого жигуленка. Тот молча кивнул.
- Ну, садись. Ща-ас, мигом домчу! - улыбаясь мужик кивнул на переднее сиденье.
- Ща-ас! Домчу! - машина дернулась и встала.
Пытаясь завести заглохнувший мотор, мужик тихонько выругался.
- Вот зараза такая! Всегда в самый неподходящий момент глохнет! - скосил на Егора виноватый взгляд.
- Др-р, хр-р, - сказал мотор, и жигуленок тихо покатил по дороге.
- Ну все, поехали.
Дорога оказалась, мягко говоря, не очень. Припорошенная первым снегом, она выглядела достойно, но уже после первых метров стало понятно, что ехать будет сложно. По всей видимости ее недавно отсыпали, но очень плохо укатали. И теперь жигуленок то подпрыгивал на небольших трамплинчиках, то попадал одним колесом в ямку, и мотор, натужно ревя, рвал машину вперед, выбрасывая из-под колес десятки камней. Хорошо, что не было встречных машин.
Егор смотрел на редкие березки и сосенки вдоль дороги. Их причудливо изогнутые стволы то жались поближе к земле, словно придавленные низким тяжелым северным небом, то, словно вырвавшись на свободу, устремлялись вверх, пытаясь поймать луч уходящего за горизонт солнца. Невысокие, неказистые на вид, они крепко держались корнями за эту стылую, усыпанную валунами землю. Иное деревце росло прямо из расщелины скалы. Как оно умудрялось закрепиться там и расти? Непонятно. Велика сила жизни.
Стиснув зубы, Егор услышал их скрип . Вздрогнул от неожиданности и слегка покосился на водителя. Тот смотрел на дорогу не отвлекаясь. Или это только казалось Егору. Он опять устремил взгляд за окно. Ранняя зима в этих суровых краях. Еще только конец сентября, а земля уже под снегом. Конечно, он еще легкий и пушистый, вон как разлетается из-под колес вперемешку с камнями, но все равно, это уже дыхание зимы. Скоро, совсем скоро снег плотно укроет землю, сугробы вырастут в человеческий рост, и завоет, загудит северный ветер. Он тоже особенный в этих краях. Злой, колючий. Даже летом ледяной. А потом наступит Ночь. Полярная. Долгая. И будет казаться, что весь мир погружен в темноту. Будто и нет нигде солнца, тепла, жизни. Даже северное сияние не стало для Егора красочной иллюминацией ночного неба. Наоборот. Ему казалось, что эти разноцветные блики несут в себе нечто угрожающее всему оставшемуся живому на земле. В иные мгновения Егору казалось будто и вовсе это он один остался. Хотя так и было на самом деле. Один. Навсегда один. Глубоко вздохнув, Егор отогнал от себя непрошеные мысли. День клонился к вечеру.
Молчал Егор. Молчал водитель. Так и доехали до поселка. Уже расплатившись, уже сделав шаг в сторону, Егор повернулся и спросил водителя:
- Не подскажешь, до Мурманска автобусы еще ходят?
Мужик все также молча разглядывал Егора. Что-то было в его облике необычное, что-то не так было...
- Садись. Там дорога получше, часа за два доедем. Ты дальше-то как? Самолетом? Поездом?
- Поездом, - Егор опять замолчал.
- Музыку включу, не возражаешь? Чтоб не уснуть, - водитель покрутил ручку приемника. Из динамиков полился нежный девичий голос.
Домой! Трудной дорогой.
Домой! Ранней зимой.
Домой! С верой и с Богом!
С жизнью другой...
С жизнью другой... Колеса поезда отстукивали свой ритм. Мысли в голове проносились по своим, только им ведомым, путям. Жизнь текла по своему руслу.
Егор уже несколько часов лежал на своей полке, отвернувшись к перегородке, лежал почти не шевелясь, прислушиваясь к разговору соседей по купе, пытаясь понять о чем они говорят. Молодая женщина с дочкой лет пяти занимала нижнюю полку. Испуганный взгляд, которым она обожгла его при знакомстве, мешал ему. Конечно, одежда на нем была новая. И сам он был чистый, выбритый, но... Худое обветренное лицо, пересеченное глубокими морщинами, руки огрубевшие, мозолистые... Да что там говорить, сразу было видно, что много, очень много лет он провел вне этой жизни. На вид ему можно было дать лет шестьдесят. А на самом деле... На самом деле Егору было 40! И почти половину этой жизни он провел там, откуда сейчас уносит его скорый поезд.
Надо бы уже встать, выпить чаю, вон проводница уже несколько раз спрашивала, не желает ли он чаю. Но Егор не мог решиться.
- Дедушка! - детская рука легонько коснулась его плеча, - попей с нами чаю.
Леночка! - голос ее матери слегка дрожал, - дедушка устал, отдыхает.
- Да нет же, мама! - ребенок настойчиво теребил Егора. - Дедушке тоже кушать надо.
Егор глубоко вздохнул и сел. За окном была глухая ночь. Далекие звезды рассеивали свой свет где-то по пути к земле. Луны не было. Огней городов тоже не было. Сопки, притаившиеся стражи севера, оберегали свой мир от посторонних взглядов и посягательств. И только светящаяся лента поезда, прорезая мглу ночи, неслась и неслась прочь из этих диких мест.
Дверь купе приоткрылась, и, в который уже раз, проводница заученно произнесла: «Чаю не желаете?»
- Желаем, желаем! - девочка запрыгала по купе. Егор улыбнулся. Напряжение понемногу спадало.
- Угощайтесь! - женщина протянула Егору открытый пакет с пирожками. Он вздрогнул, неловко беря пирожок, - Спасибо!
Горячий сладкий чай согревал тело и душу. А пирожок... Сколько же лет он не ел маминых пирожков! Сколько лет! Егор поперхнулся. Комок, сдавивший горло, не давал вздохнуть. Чай... нужно пить чай... Отпустило.
- Извините, - Егор все смотрел на пирожок, не решаясь откусить.
- Дедушка! Кушай, это вкусно! - Леночка смотрела на Егора большими синими глазами. Он улыбнулся ей в ответ, - Спасибо, правда очень вкусно.
В эту первую ночь Егор так и не сомкнул глаз. Слова водителя, сказанные им на прощание, не давали уснуть и забыться, - Все уже позади!
Да, все позади. Позади долгие годы, прожитые зря. Позади несбывшиеся надежды. Позади жизнь. Казалось, что и колеса поезда отстукивают — все позади, все позади, все позади...
(Продолжение следует)