ГЛАВА 8.
РОМАШКА ИЗ ШОТЛАНДИИ.
Долго не мог совладать с сердцем, что жгло палом грудину! Зажал силой воли душу, старался дышать и просто не потерять сознание – почернело всё перед глазами…
Очнулся от резкого запаха нашатыря. Усилием еле рассеял туман одури, попытался совладать с нездоровьем.
«Чёрт! Говорил же Майки, что ещё пара стрессовых ситуаций, в реанимации окажусь! Нет, всё откладывал, дела-заботы держали за горло…»
Нашёл силы кивнуть на встревоженный голос девушки, не слыша, о чём говорит и что спрашивает. Понял, что старается ему помочь: прыснула сердечное из аэрозоля, прижала пальцами подбородок. Стал медленно дышать, вдыхая пары лекарства. Вскоре помогло, отпустило, отступив на полшага, дало шанс выжить и порадоваться.
«Слава богу… Ещё не время, кажется… Не сейчас, боженька мой… Дочь… Дочь нашлась!»
Опамятовался, смог сесть на диване прямо, проглотил препарат, подождал, пока спазм отпустит скулы. Выдохнул облегчённо.
– Прости меня, папа… Так глупо получилось… Накинулась… Обрадовалась, что увиделись…
Глория гладила его плечо дрожащей рукой, с раскаянием заглядывала в покрасневшие глаза.
– Столько лет искала тебя. В журналистику потому и пошла – нужные знакомства, широкие возможности и допуск к архивам. Мама была против профессии. Подоплёки не знает, не стала ей говорить, что побудило.
– Как ты узнала?.. Энни рассказала?
– Как бы не так. Камень. Скала. Нет – утёс: ни проломить, ни обойти. Ваша история её сделала не просто бетонной, а… железной.
Грустно вздохнула, отпустила плечо отца, села рядом, прижалась плечиком, то ли подпирая, то ли ища опоры.
– Эми раскололась, как-то застав меня за кипой документов и советских газет. Едва взглянула, застонала «свершилось» и сдалась. Эми… Эмилия, помнишь? На маршруте в России, «Золотое кольцо». Две престарелые туристки…
– Элизабет и Эмилия. Подруги. Лиз скупала ювелирку с растительно-цветочной тематикой.
– Точно. Два саквояжа за жизнь насобирала! – хмыкнула, покраснела личиком. – Потом завещала дарить по дюжине каждой невесте городка! Каждой счастливой и взаимно любимой… Несчастная была. Так и не смогла стать женой и матерью. Всё тепло души растратила на устройство чужих судеб. Даже после её смерти девушки получали незабудки, ромашки, жасмин… Золото и камни – как кровь и любовь: рядом навечно, – странно взглянула искоса. – Я просто не могла вырасти другой! Мама иная. Я росла больше с Марго и её подругами, такими же сумасшедшими, но добрыми. Баловали! Это было не воспитание, а сплошное попустительство! Только старшая дочь бабушки, Джаннет, затрамбовывала меня в рамки и правила, вбивала лаской и хитростью знания и навыки этики, заставляла жить современными мерками. Вокруг оказались люди позапрошлой эпохи – представляешь, что они вкладывали в меня?..
Рассмеялась озорно и чисто, сморщив носик и запрокинув голову, чем напомнила отцу Энни.
Взял её руки и трепетно поцеловал.
Запнулась, повернулась, помолчала и… кинулась в объятия, залившись слезами.
– Папа… наконец… мы встретились…
Обнимая родную девочку, не сводил взгляда с кольца – ромашка с аметистами.
«Так вот, кто тогда её купил! Эмилия! Прикинулась француженкой, всё бормотала “шарман” да “магнефик”. Решила от моего имени привезти Энни весточку из Союза. Интересно, а записку довезла? Видимо, да, коль дочь выросла с желанием докопаться до истины и найти меня. Как?.. Ведь я там “умер”!»
– Глория… как ты меня нашла?
– Не здесь, – сдавленно и глухо просипела, обняв крепче, выдохнув жарко в шею. – Отвези меня куда-нибудь… подальше от глаз, папа. Нам нужно поговорить без свидетелей. Сутки! Это нам нужно!
Вздохнув, кивнул, выпустил из объятий, улыбнувшись, извинился и отсел в дальний угол, отослав Лане сообщение: «Пропаду на сутки. Сообщу. Не ищи пока. Прикрой». Номер был особенный, о нём не знали «опекуны» – оформлен на постороннего. Знал: сделает всё без вопросов. Убрав телефон, задумался ненадолго, что-то решил, нажал кнопку связи с водителем: «Остановите. Мы выходим».
Через пять минут стояли на улице и ловили такси.
– Что ты задумал?
– Едем к знакомым. Доверься.
Сев в салон, позвонил Саймону, давнишнему другу:
– Привет, амиго! Помнишь, предлагал кров для особого случая? … Не передумал? … Потом. Говори адрес. … Адамиди? … Понял. То, что надо. … Хорошая идея – закажи и договорись о доставке раз в пять часов. … Сутки или около того. … Спасибо, друг! До встречи!
Отключившись, убрал телефон в карман.
– Нас ждут в пансионе. Милое местечко, чтобы укрыться и скрыться от всех.
Через двадцать минут стояли возле двери маленького кафе.
Оно расположилось прямо на углу старинного дома, было очаровательно и по-настоящему архаично: козырёк над входом, маленькие колонны, цветы в вазонах.
Не успели осмотреться вокруг и рассмотреть, из правой боковой двери вышел пожилой хозяин и, пожав руки гостям, завёл в заведение.
– Багаж доставят на второй этаж. Вы же, пожалуйста, пройдите в зал – время бранча. Столик накрыт возле окна. Оно с зеркальным эффектом: вы улицу видите, она вас нет.
Проводив, Адамиди неслышно удалился, пожелав паре приятного аппетита.
– Вовремя. Я голодна!
С удовольствием поели, сообразив, что кухня в кафе явно греческая. Понравилось! Уплетали салаты и мясо за обе щёки, подкладывая добавки из фарфоровых судочков, стоящих на тележке рядом. Там же обнаружили выпечку и сладкое.
– Ну, Глория, ещё что-нибудь в тебя войдёт?
– Если только позже. Пора в номер.
Он оказался большим и просторным, из двух комнат с проёмом в виде широкой арки, с альковом и диванной зоной у камина. На гостиничный номер совсем не был похож, что только обрадовало девушку.
С радостью пробежалась вокруг, быстро скинула одёжку и ринулась в ванную комнатку. Вскоре оттуда донеслись шаловливые визги и плеск.
Стас опустился на диван, откинулся на спинку головой, расслабился, постарался не думать пока ни о чём. Очнулся, когда хлопнула дверь душевой.
Дочь вышла, ероша кудрявые каштановые волосы руками, подсушивая на воздухе. Халата не надела, была ещё в полотенце.
Встал, подошёл к комоду возле кровати, хотел достать пижаму…
– Я надену своё. Сейчас вспомню, где что…
Опять вернулся на диван, сняв тонкую тканевую курточку – тепло совсем. Остался в футболке. Не успел успокоиться, как Глория… села сверху!
Как маленькая девочка, сложила ноги по бокам и сидела на его коленях, обнимая, прижимаясь, волнуя ароматом.
Опешил, постарался не делать резких движений, просто обнял за талию. Была всё ещё в полотенце – скользкий момент.
– Не представляешь, сколько лет я мечтала это сделать! Теперь не пушинка, конечно, не вмещаюсь, ноги выросли, но так приятно!
Взяла смущённое напряжённое лицо отца в ручки, погладила щёки, подбородок, губы. Глаза потемнели, стали напоминать морские глубины.
– Как ты красив, папа… Теперь я понимаю маму – это выше разума.
Не успел сообразить или предпринять что-то, приникла с поцелуем к губам. Ничего дочернего и невинного в нём не было. Это был взрослый поцелуй опытной женщины.
Опомнился, мягко взял её голову в руки и оторвался от губ, с укоризной заглянул в колдовской омут грешных глаз.
– Ну-ну… Дочь своего отца. Не поверишь, но этим мы всей семьёй грешим – целуемся по-взрослому. Все! Эпидемия какая-то! – лукаво улыбнулся, рассмеялся, зорко следя за обезумевшей девочкой. – И ты туда же…
Сняв её с колен, посадил на диван, погладил алое личико, прижал большим пальцем нижнюю губу дочери.
Пришла в себя, побагровела, сгорая от стыда, глаза, опушённые густыми каштановыми ресницами, не поднимала.
– Всё хорошо, родная. Я понимаю, поверь. Знакомая ситуация. Дежавю. Эта же сцена как-то разыгралась между нашей дочерью Вероникой и первым возлюбленным Ланы, Тони. Память крови, что ли? А ещё раньше она же накрыла Лану и Банни – сына Тони. Карма, не иначе, – тяжело вздохнул, сочувствуя девочке всей душой. – Вот и тебя настигла. Память прошлого и желание переиграть судьбу, переписать набело, прожить иначе, выбрать более счастливый вариант. Эффект бабочки. Только есть побочные последствия такой попытки: будет только хуже…
Не дослушав, с рыданием кинулась в объятия, уткнулась в плечо, мотая головой, выдавливая слова извинения за гадкое поведение.
Стасу было не легче. Держал её в руках, а время убегало прочь с космической скоростью. Чуть не свихнулся, вдруг увидев не дочь, а юную Энни. Даже духи были те же! А кожа предательски пахла полевой ромашкой! Безмолвно зарычал, заскрипел зубами, опомнился только чудом – сумел в последний миг призвать трезвомыслие и вспомнить о последствиях. «Опекуны» этого не простят – начнут «убирать» непокорных подопечных, доставивших столько неудобств и волнений за последние годы! Только страх за жизнь клана отрезвил окончательно.
Отодвинулся, достал платок, стал вытирать пунцовое мокрое личико, шепча что-то невинное и смешное, девчачье, детское – опыт сказался.
– …Даже не знаю, с чего начать, папа…
Теперь была тиха и грустна, совершенно выбита из рамок случившимся.
– С мамы. Её похитили прямо из домика в Плёсе…
– Да. Спецоперация ваших органов безопасности. Едва успели – наши шли по пятам. Тебя бы «убрали» однозначно. Ваши оказались куда профессиональнее и компетентнее. Они и придумали маме «легенду» о насильнике: похитил из парка туркомплекса, продержал в плену три дня, насилуя многократно. Сбежала чудом, обратилась за помощью к прохожей. Она привела маму в милицию, те обеспечили эвакуацию, вызвали родителей пострадавшей, – пожала плечиками.
Помолчав, выпила чашку кофе, посматривая в окно. Продолжила, смотря на пустую чашку:
– А дальше… Дальше был кошмар: маму передали охране рода, те доставили на подмосковный аэродром, где ждал частный самолёт. Возле трапа увидела Хэнкса – начальника охраны, и свою мать, леди Мэри Кэмпбелл-Лоу. Лица обоих не предвещали ничего хорошего. Сбылось предсказание вашего агента-женщины, что маму увела из того домика: «Едва окажешься на Родине – попадёшь сразу в клинику. Все следы близости уничтожат, ни о каком ребёнке и не мечтай!» Эти слова и вспомнила, едва увидела родительницу. Вздохнула, сжала упрямо губы: «Не позволю убить моё дитя!» и, заложив руки за голову, как заложница, пошла к самолёту. Не промолвила ни слова в течение суток, представляешь? Не шла на контакт, молчала и всё! И выжидала удобный случай…
Заметив вопрос в серых глазах отца, охотно пояснила:
– Для побега. Идею подсказала та женщина, так и шепнула в последний миг: «Вспомни, к кому можешь сбежать?» Вот мама и обдумывала. Решение созрело в коридоре частной клиники, куда её прямо из аэропорта привезли: на медикаментозную чистку, как шепнула медсестра тайком. Пока мать сурово выговаривала, грозила, давила ответственностью, правилами королевского Двора, обязанностями и прочее, мама придумала схему побега и дальнейшей жизни, ради того, чтобы сохранить ребёнка от любимого.
Стас взял её руки и поцеловал с безграничной любовью.
Ответила обожающим поцелуем в голову, едва сдержав слёзы от полноты чувств.
– Как только мать втянула за собой в кабинет, а сама зашла в сестринскую пошептаться, дочь вытащила из её сумочки деньги и карточки, убедилась, что пинкоды написаны на обороте (цифры в голове леди не держались), быстро натянула медицинский халат и шапочку, надела маску, бахилы и… была такова! Удалось выйти прямо под носом охраны через запасной выход клиники!
Задумалась на несколько минут, продолжила:
– В ближайшем супермаркете сняла в банкомате внушительную сумму с карточек, тут же избавилась от них, переоделась в молодёжное и дерзкое. В первой попавшейся парикмахерской за углом покрасила волосы в радикальный чёрный цвет, нанесла на лицо временные тату и… сбежала из Лондона!
– Без документов?
– Да. Без них. Это стало самым сложным.
Повздыхала, покачала головой.
– На автобусе покинула столицу и в пригороде, на трассе, просто протянула руку с большим пальцем вверх – знак автостопа. Вскоре притормозил пожилой дальнобойщик, спросил куда нужно. Мама чуть не выпалила конечный адрес, вовремя опомнилась – слишком далеко, мог заподозрить неладное и сдать «бобби». Тогда вспомнила о колледже. «Мне в Лутон очень нужно!» – заверещала. «Сбор группы? Там расположен один из кампусов Бедфордширского университета. Первый курс? Угадал?» – поверил, согласился довезти – по пути оказалось. Так очутилась вечером в Лутоне графства Норт-Хартфордшира. Прощаясь с водителем, спросила, где можно пожить скромно и безопасно. Рассказал о маленьком пансионе: «Там “постель-завтрак” за наличные. Люди тайком подрабатывают, не платя налоги». Туда и направилась, позвонив по телефону тёте Марго. Буквально пару слов выпалила: улица, номер дома в Лутоне и слово «спаси». Утром на пороге комнатки стоял дворецкий и близкий друг тёти, Алан Стэф. Не допрашивал, только поинтересовался, есть ли документы. Поняв, что нет, достал из саквояжа… чужое свидетельство о рождении! На имя некой Элоиз-Энн Паркер 1976-го года рождения, Кендал, Камбрия, «Озёрный край». Почему у Марго оно оказалось? Да Бог его знает. Мало того – справку о временной недееспособности оной, подписанную… психиатром! С этими бумагами Стэф выдавал себя за опекуна, законно её сопровождая и покупая билет на самолёт. Вечером уже были в Лидсе. В Йорк не сунулись, понимая, что служба безопасности клана перетрясёт всех родичей до десятого колена!
Устав сидеть, прошли на кровать, переоделись в пижамы, легли, подложив под головы по три подушки.
Лора стала рассказывать неспешно дальше:
– В Лидсе три дня сидели в маленьком отеле тихо, не выходя на улицу славного старинного городка. Оправдание – нездоровье подопечной, что было правдой – маме стало нехорошо: столько нервотрёпки, такой стресс! Алан стал нянькой и врачом, мамой и папой в одном лице. Отвлекал разговорами, спрашивал, как лучше поступить, какую версию разрабатывать, чтобы жить без опаски дальше… Всё решила Марго. Она приехала на четвёртый день после того, как к ней ввалились агенты. Всех допросили, даже соседей, покрутились пару дней по округе, поняли, что мама не появлялась здесь, уехали искать дальше. Тогда Маргарет поехала спокойно в Лидс. Втроём прожили несколько дней, походили по городу и окрестностям, изображали семью: внучка с дедушкой и бабушкой. Наряжали её в детские платьица – благо, маленькая и худая, потакали и баловали – успокаивали. Там, в одном кафе, и родилась новая «легенда»: родственница умерла, оставив им дочь, решили её удочерить.
– А как же документы?.. – Стас привстал, удивившись до предела.
– Я такой же наивный и глупый вопрос задала позже, – усмехнулась коварно. – Только нахально хмыкали, криво улыбаясь! Не зря, видимо, бабушку зовут «Безумная Марго» или «Мятежная Мэг». Когда она решила выйти замуж за парня из враждебного клана, против неё ополчились все и вся – не сдалась! Сбежала! – тяжело вздохнула. – Это же Англия. Как в Индии – клан решает всё. Здесь так же. Эмилия Маргарет Келли, урождённая Глинн – потомок семьи Келли-Мар из клана Эрскин. Два противоборствующих клана. Война Алой и Белой розы продолжается по сей день, поверь. «Безумной» прозвали после побега и замужества за потомком Келли – врагов клана Кэмпбелл. Не простили, из семьи изгнали, как предательницу. С радостью оторвалась от фамилии и кровавой истории, – отмахнулась, воинственно улыбнулась. – Старая история, замшелая, гадкая. Пятно.
– Напомни-ка…
– Шли клановые войны, подсиживали друг друга и подставляли, выслуживались пред власть предержащими. И этот клан не устоял. Апофеозом вероломства Кэмпбеллов считается резня в Гленко, произошедшая в ночь с 12 на 13 февраля 1692 года в резиденции клана Мак-Линнов, союзников клана Мак-Дональдов. Глен Коэ, Гленко, с того времени называют «Долиной слез». Во время сильной метели в горах клан Мак-Линнов приютил у себя гостей из клана Кэмпбеллов: роту Аргайльского полка под командованием капитана Роберта Кэмпбелла. Между ними были родственные связи, Кэмпбеллы столовались там две недели. В то же время Мак-Линны отказались присягать Вильгельму Оранскому, чью сторону приняли Кэмпбеллы…
Опустилась с подушек вниз, стала смотреть на балдахин с грустью.
– 12 февраля Роберт Кэмпбелл получил тайный приказ о ликвидации и провёл вечер этого дня, играя в карты и распивая вино со своими будущими жертвами. Ну, а ночью по его приказу 38 человек были зарезаны во сне, включая главу клана. Гленко был сожжен дотла, от холода погибли еще 40 человек, большинство – женщины и дети. Сыновьям главы клана повезло: удалось бежать, потому что часть офицеров отказалась выполнять приказ о тотальном уничтожении. Преступление открылось. Замять дело не удалось. О результатах расследования доложили королю. Удалось отклонить обвинение Кэмпбеллу в авторстве приказа. В превышении полномочий обвинили королевского секретаря Далримпла – нашли стрелочника. Офицеры, не выполнившие приказ, сначала были арестованы, но на суде доказали преступность приказа и правомерность его невыполнения. Роберт Кэмпбелл срочно уехал в Голландию, где и умер в нищете в 1696 году. Как и его офицеры, он мог отказаться от выполнения этого преступного приказа из королевского дворца, но застарелая вражда Кэмпбеллов с Мак-Дональдами и Мак-Линнами и воля главы его клана, маркиза Аргайла, заставили пренебречь не только нормами чести и благородства, но и гэльскими традициями гостеприимства. Это «убийство на доверии» потрясло Шотландию! С тех пор появилась поговорка: «Спроси у горца о Кэмпбелле, и он сплюнет перед тем, как ответить». В память об убитых Мак-Линнах и Мак-Дональдах в Гленко установлен памятник, к которому ежегодно 13 февраля возлагаются венки, а над пабами Гленко до сих пор красуется надпись: «Не для уличных торговцев или Кэмпбеллов».
– Подлость срока давности не имеет, убийство и предательство – тем паче. Более трёхсот лет память хранится и поддерживается – яркий показатель, что не всё в этом мире продаётся. Здесь всё забыли – Америка. Россия похожа на Англию – помнят и растят детей на таких примерах. Умеют ненавидеть и любить.
– «Русские парни умеют любить вечно», – слова той женщины, что маме помогала в Плёсе. Мама их не забыла, – села, обхватила руками колени.
– Я тоже. Память и осталась, а лица уже не помнил. Лишь небольшая схожесть с моей женой её поддерживала – один типаж. Потому тогда сорвался – с ума сходил от разлуки. Прости, Глори…
– Ты пытался забыть?.. – горечи и боли не смогла скрыть.
– Нет. Это было невозможно – Лана моя судьба. Всегда сознавал. Тот год впал в отчаяние – три года разлуки, ни звонка, ни сообщения! Увидел Энни и… Что-то случилось с головой: то ли образы наложились, то ли просто так хотел любви… Сначала поражался схожести, а потом влюбился. Не сомневайся, милая моя шотландская Ромашка: Энни я полюбил по-настоящему. Чуть не сорвался за ней следом, а это для меня означало одно: смерть. Сдержал страх за её жизнь, понимаешь? Не за свою. Хотел сохранить ей жизнь. Зажал своё «люблю-хочу» в кулак и остался в России. Они глаз с меня не спускали, да и ваши тоже.
– За мамой тоже многие годы следили. Я и сама их замечала, но это были ваши, русские. Вот когда их заметила, поняла, что ты жив.
– Как?.. – просто потерял дар речи.
– Какой смысл следить, если тебя нет? От мамы отступились наши, когда она меня родила и отказалась отдать в чужую семью, понимаешь? Даже наши отстали! Остались ваши. Зачем? Это и стало последней подсказкой к загадке: следят, потому что ты жив. Следовательно, в России лежишь не ты. С того момента я стала тебя искать…
Ноябрь 2016 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2016/11/11/5