С возрастом эта страсть пропадает, уходит, растворяется. Помнятся отдельные эпизоды, успехи, добыча. Помнятся и приключения. Ночные костры, уха и горячий спирт, добытый у начпрода. Помнятся места, овеянные тайной. Но помнятся и иные эпизоды. Жаль убитых зверюшек. Жаль птичек, выживающих в ледяной тундре. Жаль зайчишек, кричащих, словно ребенок. И сейчас думаешь, зачем это надо, убивать невинных. И кажется, что нет ничего лучше тихой, грибной охоты. Гриб, - он словно ждет. Он никуда не убегает. Не сорвешь его, поддев тонким ножичком, черви съедят уже через неделю. А дома, в квартире, он еще порадует глаз домашних. Он еще оставит после себя долгий вкус и запах. Он еще буде стоять перед закрытыми глазами, дразня своей красивой шляпкой…
Но жизнь – есть жизнь. И всплывают в памяти страшные картины.
Баренцово море. Мыс Святой нос. Все мысы на Севере зовутся носами. Если посмотреть на карту, то можно увидеть, что вход в Белое, наше внутреннее море, охраняют, как два часовых, два Носа. С одной стороны – мыс Святой нос, с другой –мыс Канин нос. Названия емкие. Есть про них и легенды и рассказы. Сегодня добавлю еще один.
На остром выступе в море, на крайнем востоке Кольского полуострова, высится маяк. Без его света никак нельзя. За ним начинается путь в Белое море. Море холодное, спокойное. А вот с севера этот покой нарушает холодное течение из моря Лаптевых. Здесь оно сталкивается с относительно теплым течением Баренцова моря. ( не замерзает, в отличие от Белого моря). И начинается круговерть. Здесь зарождаются бури и штормы. Здесь никогда нет покоя. Но и здесь живут люди. Маячники. С одним из них, Петровичем, был знаком лично. По делам службы приходилось бывать на маяке. Рядом мой радиотехнический пост. Добираться сюда очень сложно. Зимой, по льду, через замерзшую буйную реку Йоканьгу, дальше двадцать километров по скалистой тундре, на ГТС – гусеничном транспортном средстве. Танке без пушки.
В апреле относительно светло. В апреле тюлени приносят приплод. Рождаются бельки. Прелестные существа с грустными глазами. Они чисто белого цвета, чтобы не бросались в глаза хищникам. Блестящими глазками они жалобно смотрят. Не убей! Мы хотим жить. И никто их не защитит. Так и лежат на льдинах, ожидая, что какая-нибудь самка накормит. Тюлени не делят на своего и чужого. Все детеныши общие. Но из них получаются прекрасные шубки. И люди их бьют. Убивают безжалостно, незаконно.
Петрович относился к этим варварам. Чтобы не испортить шкурку, к бельку подходят с битой. Подбегают. Да он и так никуда не сбежит. Он не может понять, за что его, такого милого, можно убить. А их бьют ударом по голове… А то и поднимают за хвост и бьют о лед. Добывал их и Петрович. Увлекся. Пошел за дальним. Двух уже убил.
А лед тронулся. Подгоняемая течением льдина устремилась в открытое море. Петрович, увидев это, подбежал к краю льдины – беглянки, и попытался перепрыгнуть на соседнюю. Не долетел и рухнул в ледяную воду.
Сослуживцы, услышав его крик, подбежали к краю ледяного поля и попытались добросить до него веревку. Не хватило. Пока навязывали, льды изменили направление движения, и, подталкивая замерзающего Петровича, прижали его к ледяному полю. Веревки хватило. Бедняга схватился за нее чуть ли не зубами. Но лед безжалостно давил его тело. Казалось, что слышен был треск костей.
Смертная маска исказила лицо Петровича. Лед наползал, скрывая его от глаз скованных ужасом товарищей. Петрович кричал, кровь хлынула изо рта, окрасив белый лед. Последним усилием он бросил веревку, и исчез среди нагромождавшихся льдин.
Лед, словно мстил за невинно убитых бельков. Море колебало льдины, и ледяное поле начало ломаться. Люди ринулись к берегу. А торосы, нагромождаясь друг на друга, вздымались следом. И только береговые скалы остановили взбесившееся море.
Петровича не искали. Поставили скромный крест на территории маяка. Говорят, что сменивший его маячник, охотником не был. Ружье держал только для защиты от наглых белых медведей.