Синдром Стендаля

   
    Немногочисленная, но шебутная группа монгольских туристов рассыпалась по залам Третьяковской галереи. Один лишь Тумурхуяг, заправский коневод из глубинки, терпеливо внимал гиду. Коренастая старушка с усиками и «халой» на голове, в красном шерстяном платье, монотонно гудела о биографиях художников и истории создания картин. Тумурхуяг кивал головой и тщился подавить зевоту, пока усатая рассказчица не подвела его к следующему полотну.

    Коневод окаменел, как голем, увидев знаменитое творение Кузьмы Петрова-Водкина «Купание красного коня». Узкие глаза округлились, нижняя челюсть неприлично свесилась, дрожащие руки непроизвольно потянулись к картине. Потомственному коневоду и не снилось, что бывают такие жеребцы! Дама-экскурсовод попыталась аккуратно пресечь беспардонные попытки туриста прикоснуться руками к шедевру, отстраняя мужчину от холста. Её «хала» негодующе затряслась, точно таила в хитросплетении седин что-то живое, некую неведомую форму жизни. Тумурхуяг, неподвижный и зачарованный, врос в пол и подобострастно взирал на сверхъестественный облик  коня. Осанистый, ширококостный жеребец будто бы бросал вызов Тумурхуягу своим величием и статностью. «Одолеешь ли ты меня, коневод?» - точно подначивал конь, глядя с картины.

    Гундёж экскурсовода уносился прочь, в ушах засвистело, голову повело. Тумурхуяг зажмурился. Когда он открыл глаза, перед ним стоял холёный кумачовый мерин. Ноги коневода по колено утопали в прозрачной воде. Ядрёный лошадиный дух щипал ноздри. Протянув руку, он смачно шлёпнул коня по толстомясому крупу. Бедро «кумача» задёргалось игрой мышц. Подойдя ближе, мужчина, осмелясь, потрепал непокорный жёсткий загривок коня, обхватил дебелую шею и поцеловал мерина в чёрные ноздри. Не в силах одолеть притяжение, он бесцеремонно столкнул с жеребца обнажённого мальчишку-наездника, лихо запрыгнул и пришпорил упругие бока. Конь возмущённо заржал, но не сдвинулся. Строптивый красный дьявол! Чувствует чужака, бестия! – чертыхался Тумурхуяг, погоняя брыкающегося мерина. Вопреки профессионализму и бесстрашию наездника, конь продолжал артачиться, чванливо отфыркиваясь. Упрямство коня лишь заводило коневода, разжигало азарт – ему не впервой было объезжать брыкливых неслухов. «По степям на тебе летать, шельмец, озёра да горы перемахивать! Грех стреножить такого скакуна! – выкрикивал Тумурхуяг в исступлении, поглаживая алый зад. Тем временем, лошадиное ржание приобретало всю большую членораздельность. Сначала коневод решил, что ослышался, но вдруг отчётливо различил басовитое стенание, переходящее в визг: «Слезь с меня, полоумный! Кто-нибудь, спасите!»

    Изумлённые посетители Третьяковки образовали тесный полукруг около знаменитой картины, в центре которого разворачивался невероятный перформанс: на четвереньках корячилась и отчаянно звала на помощь растрёпанная женщина в красном платье, оседланная беснующимся пожилым монголом.