Опаньки!

Наташа Давыдова
Опаньки! Минус двадцать семь в ноябре! Ну а что, природа решила отыграться. За это лето. За то, что вот так все козыри выложила, в виде трех месяцев жары. Ну ладно, пусть не трех, но два то - были!
А сейчас мороз-колотун дерет уши, щеки и нос,  загоревшие, казалось бы, так недавно.

Собаки мои на улице похожи на четыре горбатых крючка с, попеременно поджатыми, лапами. Быстро делают свои дела и разворачивают лыжи домой (на диван, к телевизору)! Но, не тут то было! Чуть поотдаль, среди деревьев голого парка, деловитая ворона увлеченно потрошит мусорный пакет. Нахохлилась и самозабвенно ушла в поиск и созерцание. На собак ноль внимания, фунт, или даже больше, не изюма, нет... презрения. А они беснуются, рычат, лают на все голоса, от Кузиного фальцета, до  Бониного баса. Просто криминальный квартет какой-то.

 Понимая, что никто их не отпустит подсобить вороне в ее нелегком труде, хвостатые начинают выделывать такие кренделя, что меня начинают терзать смутные сомнения - не из цирка ли сбежали мои подопечные? (Может, все это время, прикидывались обычными собаками?)
Боня подпрыгивает на месте с разворотом. В прыжке она выше меня. Легко может откусить нос (если захочет... но она не такая) или одним взмахом языка облобызать на лету всю морду лица (и пристыть на морозе, если, не дай Бог, очки в металлической оправе)
Кузьма заливисто голосит, ну чисто Витас! Толстый переступает лапами в темпе ча-ча-ча, да так зажигательно, что невольно оказываешься у него на подтанцовках, умудряясь держать всю свору под контролем. И даже маленькая рыжая Рита готова выпрыгнуть из своего жилета, чтоб повиснуть у Бони на задней лапе (к вороне ж все равно не пускают).
 
 Шир-шир...тяп-тяп...ворона на своей волне...тюкает себе, потихонечку, по потрохам пакетным. Занята. Словно это дело всей ее пернатой жизни. Словно и мороз - не мороз, а так, мелкое недоразумение. 

 А мне так - тот еще морозище. Пятки подмерзают, большой палец левой руки скоро заледенеет и со звоном отвалится (какая зараза сгрызла перчаткин палец?). Ну всё! Держаться нету больше сил. Командую: "Рядом! Блин, рядом все, кому сказала! Боня, оглохла?! Толстый, обойди! Видишь - запутался! Рита, фигу, давай ножками! Кузьма! Ты где, Кузьма!? Не смотри на ворону! Домой!"
 Про себя говорю совсем другие слова, непечатные. Похоже, их то собаки и слышат! Мигом производят расстановку по своим местам, изредка переругиваясь.

 Последний взгляд на счастливую, в своей нирване, ворону и, вспомнив, что на улице аЦкий мороз, поджимая попеременно лапы, короткими перебежками двигаемся к дому, по пути приветливо виляя хвостом всем встречным, облаивая их же, равнодушно оглядывая опять же, их.
Вот и дом, милый дом! На пороге встречают Шурик с Масяней; Мейсон, не выходя из роли горного /козла/ орла окидывает взглядом с высоты пианино...пересчитал...все на месте. Можно расслабиться.
За окном минус двадцать семь. В дому горячий чай, почти мясные сосиски. Жизнь прекрасна!