Иду по лагерю. Немного не дойдя до дежурной части, вижу такую картину.
Возле двери локального сектора, запертой электронным замком, столпились зэки. Метрах в двадцати от них стоит сержант с рацией.
На улице минус тридцать с сильным, пронизывающим ветром. Зэк в такую погоду более чем уязвлен. ГУФСИН выдает зимнюю одежду, в которой и в безветренные минус десять пробирает до костей, а вольное и самосшитое не положено – забирают.
Мент одет тепло, да сверху ещё и тулуп, который – на глаз видно – не продует никогда.
И стоят зэки. И кричат ему. И слышится в их голосах нервная интонация:
– Антоныч! Ну, Антоныч, открой! Замерзли уже!
А он на них – ноль внимания. Стоит и даже головы не поворачивает.
С минуту понаблюдав, я подхожу к менту и говорю:
– Начальник, открой мужикам, мороз же.
Ему ведь и надо всего лишь сказать в рацию, чтоб локалку открыли. Там, в дежурке, пульт, нажмут на кнопку, и всё. А ведь нет. Чего-то ждёт, сука! Его ответ убивает меня до конца:
– А мне нравится, когда зэки обламываются. Пусть постоят.