Василий Егорович, кряхтя, выбрался из-за письменного стола. Жена звала на ужин. Трудно переключиться с так волновавшей его темы на будничные разговоры, но есть-то хочется.
- Брось ты эту свою писанину, кому она нужна,- бурчала жена, подвигая ему тарелку с жареной рыбой.
- Аня, не начинай, - Василий недовольно сморщился. – Надоело. – И принялся за еду.
Странную они составляли пару: он костлявый, с большой головой и копной седых волос на ней, на носу – огромные очки с подвязанной дужкой; она – невысокая, вся округлая и мягкая, с на удивление маленькой головой и редкими желтовато-седыми волосами. Их физические различия особенно бросались в глаза, когда они сидели рядом, что, впрочем, редко бывало.
Василий Егорович, ныне пенсионер, при жизни - как он любил говаривать - был музыковедом, классическим певцом и историком. Впервые запел он при рождении и надеется спеть свою последнюю ноту, уходя. Анна была его прилежной студенткой в музыкальном училище, где он одно время преподавал. Но ее истинное призвание было заботиться об этом неприспособленном чудаке намного старше нее, что она и делала с редким рвением. Музыка осталась для нее лишь его приложением.
Василий Егорович не любил разговаривать с женой: она своей пустой болтовней только отпугивала чрезвычайно важные и светлые его мысли. Задумчиво жуя рыбу, он покачивал своей огромной головой, всем своим видом показывая, что не расположен к контакту. Она, эта голова, еле удерживалась на тощих плечах, которые к старости еще больше усохли. Анна же всерьез беспокоилась о рыбьих косточках, которые могли застрять в горле маэстро и погубить его.
- Ты выбирай косточки-то, - не вытерпела она. – Мне сегодня плохой сон приснился.
- Аня, все же ты являешься полной тупицей,- разозлился Василий: он опять потерял витиеватую мысль, которой собирался закончить свою работу. А закончить он хотел именно одним предложением, убийственно логическим и одновременно оставляющим место для размышлений. Мысль почти выстроилась, а тут…
Анна почему-то обиделась, хоть и слышала такое не в первый раз. Ее остренький подбородок задрожал, и в тарелку посыпались слезы. Вдруг, в этот самый момент она остро ощутила себя служанкой, задача которой была молчать и вовремя подавать ужин. Ее не отпускало плохое предчувствие, оставшееся привкусом от последнего сна, такого яркого и реалистичного о том, как она его теряет. И как-то совместно с этим росло горькое чувство одиночества и собственной ненужности, в какой-то степени сопровождавших ее на протяжении всей их совместной жизни.
Василий Егорович, однако, слез ее не заметил. Он всегда считал жену чересчур болтливой, поэтому рано выработал так называемый селективный слух: всегда ясно слышал слова «ужин», «обед», хуже воспринимал « тебя к телефону» и еще несколько фраз, а большинство слов и звуков, издаваемых Анной, попросту не слышал. Не слышал он также и плача собственных детей, никогда. Но если жена сидела, как сейчас, близко за столом и говорила нарочито громко, тогда он слышал и раздражался. А вот слез ее он никогда прежде не видел. Наверно, поэтому не мог на них реагировать. Так и продолжали они сидеть: он размеренно жевал, покачивая головой и усиленно думая, она тихо лила слезы на остывшую рыбу.
Он тщательно собрал в кучку рыбьи косточки и отодвинул тарелку. Голова упала вперед, словно плечи больше были не в силах поддерживать баланс. С трудом встал, медленно направился в кабинет, так и не взглянув на Анну. Часы пробили семь.
Василий Егорович писал рукой в общую тетрадь. Мысль возвратилась, как только он сел к столу и прочитал последние строки. Глаза его засветились, и он напал на страницу, боясь упустить логическую связь. Он шел к этому выводу несколько месяцев, постепенно подводя читателя к неизбежности своего открытия, которое долго оставалось частично неясным и для него самого.
Он с силой поставил жирную точку, издал короткий отрывистый звук, кажется, ре, отбросил ручку и умер. Тяжелая голова со стуком упала на стол. Анна все еще плакала на кухне.
- Это телеканал «Культура» регионального телевидения, здравствуйте. Сегодня мы не можем не вспомнить нашего замечательного земляка, талантливого и многогранного человека, Василия Егоровича Короткова. Прошло пять лет с того момента, как его не стало, но его вклад в развитие региональной культуры трудно переоценить. Ирина Тимофеевна, как вы познакомились с Василием Егоровичем и что для вас значило это знакомство?
- Мы познакомились в музыкальном училище, где я, совсем неопытная и несмелая, только начала преподавать. Василий Егорович был удивительным человеком! Он сразу взялся меня опекать. Его вовлеченность в музыку и историю родного края была постоянной и энергичной. Он пытался передать свои знания не только студентам, но и нам, молодым преподавателям.
- Скажите, а вот был ли Коротков строгим? Ходили слухи, что Василий Егорович бывал нетерпимым.
- Это случалось, когда в его присутствии кто-нибудь, неважно кто, принимался обсуждать мелкие темы – в общем-то, все, что не связано с музыкой или историей. Он ведь горел этим!
- Да, но ведь у людей бывают разные интересы…
- Знаете, Василий Егорович всю свою жизнь посвятил этому, он и думал-то только о музыке.
- После него осталось немало сборников, различных научных статей и анализов. Вы знакомы с этим наследием?
- Еще бы! Он собирал малоизвестные народные песни, их аранжировал и гармонизировал, сам же и пел. Кроме того, он знал названия всех мест, рукавов реки, пустырей, все они описаны в его книжке. Например, на месте заправки была небольшая роща, и называлась она Черная.
- Василий Егорович был патриотом своего края. А где же он пел эти гармонизированные песни? И пел ли их еще кто-нибудь, кроме него?
- Он организовывал концерты прежде всего в училище, иногда пел на культурных мероприятиях города. Пел всегда с энтузиазмом, даже если собиралось всего человек шесть. Насколько я знаю, никто больше этих песен не пел. Дело в том, что Василий Егорович неимоверно усложнял аранжировку, обычную песню узнать было невозможно. И очень трудно исполнять.
- Что вам дало знакомство с таким необычным человеком?
- Другой взгляд на музыку, уважение к истории родного края.
- Спасибо! А теперь спросим жену Василия Егоровича, Анну Михайловну: вот как это – быть женой такого незаурядного человека?
- Такие люди ведь тоже хотят есть. Он был всегда погружен в свои размышления, много работал в своем кабинете. До последнего вздоха…
- Все еще болит?
- Да… Я ничего не трогаю в его кабинете…
- А над чем он работал до конца?
- Это трактат о значении музыки… Не знаю, что с ним делать.
- Не хотите издать?
- У меня нет столько денег…
- А просто предложить издательствам?
- Я не уверена, что они заинтересуются. Он же все свои труды всегда издавал сам, за свои деньги, и ничего на этом не заработал. Мы всегда жили скромно, почти все деньги уходили на его исследования и их публикации.
- Что вы говорите? И никто не помог?
- Нет. Особенно трудно было, когда Василий Егорович ушел на пенсию. Мне приходилось самой и рыбу ловить, и овощи выращивать. Знаете, он же не интересовался такими простыми вещами.
- Пробовали объяснить?
- Пробовала, не понял. Был искренне удивлен, потом сказал, что его эти вещи совершенно не волнуют.
- У вас двое детей. Ни один из них не связал свою жизнь с музыкой?
- Нет, Сережа работает автомехаником, Нина стала врачом. Не любят они музыку…
- Анна Михайловна, наше время подходит к концу, и мы благодарим вас за столь теплый непридуманный рассказ. Наверно, это непросто – быть женой настолько одержимого человека, в хорошем смысле этого слова. Я могу вам пообещать, что редакция канала посодействует изданию последнего трактата вашего мужа. А сейчас, дорогие любители культуры, предлагаю вам послушать одну из уникальных записей, песню в исполнении Василия Егоровича. Таких записей всего несколько, но, к счастью, существуют сборники, которые Василий Егорович оставил всем нам в наследство.
После передачи Анна чувствовала себя услышанной и понятой. Вошла в кабинет мужа, с мягкой улыбкой погладила общую тетрадь и пробормотала, что скоро труд будет издан. « Ты ведь этого хотел?» Опять расплакалась, пошла в гостиную и принялась вязать носки, хоть слезы и не останавливались. Она вспоминала, сколько труда, времени и сил вложил Василий в свой трактат, как злился, когда она его отвлекала на обед. И как он не хотел идти есть рыбу в тот последний вечер… Трактат стал стеной между ней и мужем, поэтому она ни разу не взяла его в руки. У Анны совсем не было желания его читать.
Через несколько месяцев программу « Культура» закрыли. Из издательства так никто и не звонил. Анна периодически вытирает пыль в кабинете Василия Егоровича и перекладывает стопки его книжек и тетрадей на письменном столе. В ее жизни музыка имеет огромное значение, если кто-нибудь спросит. Свое, особое значение.
N