«А мне повторенья не будет…»
Владимир Башунов
Владимир Башунов для меня жив, и мне кажется странным, что я давно не виделась с ним. Вот, думается, приеду в Барнаул, войду в деревянный дом на Анатолия 102 и в коридоре встречу его. Передам приветы из города Бийска и подборки стихов, своих и чужих, с надеждой на добрую оценку. Ловлю себя на мысли, что я просто скучаю по этому человеку. Однажды в феврале, когда приближался день его памяти, я даже написала ему письмо. Это было письмо, адресованное всем, Письмо Памяти. Поэтому оно было опубликовано в «Алтайской Правде».
21 февраля - день памяти Поэта
ПИСЬМО ВЛАДИМИРУ БАШУНОВУ
Владимир Мефодьевич! Володя! Сегодня, в февральской метели, где-то в её снежной дали, слышу я твоё окликание «Ау!». Я машу рукой и знаю, что ты видишь меня. Видишь оттуда – из далёкого 1974-го.
Тогда я приехала в Барнаул на краевой семинар молодых писателей. И впервые увидела поэта, чьё имя было у всех на устах. Владимир Башунов, участник VI Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве, только что рекомендованный в Союз писателей СССР. Владимир Башунов – знаменитость, новая звезда! Так сказали бы сегодня.
Хорошо помню своё первое впечатление – молчаливый, сдержанный, ироничный и к себе и к другим. Умница, эрудит. Ты остался таким, остался самим собою на всю жизнь. С годами к твоим чертам добавилось лишь ощущение какой-то затаённой боли, которую всегда носил в сердце. Об этом твои слова:
…Матерь Божья, Оберег России,
или отвернулась ты от нас?
И без материнского догляда
всё пошло рывком да кувырком.
Тянет ниоткуда сквозняком.
А душа, взыскуя, ищет лада
и бредёт по углям босиком.
Как всегда негромко, но слова прожигают душу насквозь!
А тогда, в 70-х – начале 80-х, мы были молоды. Жизнь сияла ярко и обещала так много. Помню частые твои посещения Бийска. Наши посиделки в общежитии, где жил твой брат Борис. Маленькая комната. За окнами – сосны, за ними – вечерние огни соседних домов. Мы сидим вокруг стола. Мы – это Саша Родионов, ты, твой брат Борис и я. О чём мы говорили тогда часами? Конечно, о поэзии. Конечно, о жизни. Читали стихи – и свои, и чужие.
Так и слышится мне твоя негромкая раздумчивая речь; импульсивные, словно азбука Морзе, слова Саши Родионова.
Борис и я больше молчали, слушали. Ещё бы не слушать – где ещё найдёшь таких собеседников: поэтов, мудрецов, насмешников и лириков в одном лице!
С тех самых вечеров в Бийске и полюбилось мне твоё «Заклинание»:
«От звезды до звезды,
от весны до весны
да не грянет беды –
да не будет войны!
Будут речи ясны,
терпеливы труды
от сосны до сосны,
от воды до воды.
Заклинание сбылось. Слова превратились в судьбу, стали живой жизнью. Поэтому «Заклинание» и завораживало с самого начала, с первого звука. Ведь любой человек всегда чувствует, где ложь, а где правда. Когда лгут в стихах, это уже не просто чувствуешь – тошнить начинает. Ибо смысл слова в стихах возведён в степень. Слово поэтическое – сильнодействующее средство. Ты всегда это знал. В твоих стихах нет лжи, нет позы, поэтому они близки к Истине. Они подлинны, рождены на свет, как рождаются дети. Вот одно из моих любимых:
Вот и ягода с печалинкой,
с холодинкою вода.
Гуси к берегу причалили.
Разбрелись в лугах стада.
Бор листом и хвоей выстелен,
в соснах вспышки янтаря.
Это я стою под выстрелом
золотого сентября.
Кажется, что лучше уже просто не сказать.
Потом была совместная работа над моей первой книжкой «Дикая мальва». Она была издана в Барнауле в 1981 году. Ты тогда работал главным редактором Алтайского книжного издательства. Как много дала мне работа над этой маленькой книгой! Тебя, Викторию Дубровскую и Ирину Козловскую я считаю своими учителями. Именно в общении с тобой и этими женщинами – умными, эрудированными, профессионалами своего дела – я и поняла, что такое поэтическая книга.
Когда книжка вышла в свет, состоялись многочисленные встречи с читателями. Ты находил время и приезжал на некоторые из них. Я была горда тем, что издана моя первая книга. А ты с заметным оттенком похвалы рассказывал, как создавалась книга. Ты говорил, что книга особенная, поэтому и коллектив, который работал над ней, тоже особенный. Автор, редактор, рецензент и художник в этой книге – женщины. И каждая в своей части работы проявилась ярко и неповторимо.
Мне очень жаль, что не стало Алтайского книжного издательства, что работа над книгой ушла в область самодеятельности. И я думаю, мне очень повезло, что успела тогда в течение двух лет пообщаться с профессионалами – издателями и редакторами.
Володя! Никогда не забуду, что ты, именно ты, написал мне рекомендацию в Союз писателей СССР. Накануне приёма я приехала в Барнаул, и ты зашёл ко мне в гостиницу. Это был экзамен. Ты, словно судья, спросил: «Зачем тебе нужен Союз? Что ты ждёшь от этого события?». Я нисколько не удивилась, потому что знала, как серьёзно ты относишься к этому. Ты считал, что случайных людей не должно быть в Союзе. Я сильно нервничала, потому что тоже серьёзно относилась ко всему, что касается писательства. Поэтому разозлилась и, кажется, ответила грубостью. Как ни странно, тебе именно это и понравилось.
Я поняла, что ты поверил мне. Ведь если бы я была дипломатом и политиком, то в такой момент вела бы себя совершенно иначе.
Как больно читать сейчас твои строки:
Не сирая утка крячет,
не вьюга воет в трубе –
Алёнушка горько плачет
о братце и о себе.
Те слёзы не убывают,
но сами себя несут.
Нас ближние убивают.
Нас дальние не спасут.
Как странно и удивительно, что твоя жизнь, целая жизнь, огромная и неисчерпаемая, уложилась в два десятка книг. Цвета обложек менялись от василькового, солнечно- зелёного («Васильковая вода», «Возвращение росы»…) до сумеречного, ночного и сурового («Третья стража»). Словно солнце взошло, поднялось в зенит и стало клониться в сторону ночи. Всё зримо и живо – от обложки до каждого слова в строке.
Как много сказано в твоих книгах от первых строк: «Пока бежит песок в часах…» – до последних: «Последний луч горюет над землёй.// Последний угль пылает над золой.//
Володя! Сейчас я вместе с тобой читаю твоё стихотворение и не могу сдержать слёз.
Завидная доля черёмух –
Завянуть и снова отцвесть.
Всему на земле очерёдность,
Всему повторение есть.
А мне повторенья не будет.
За краем ослепшего дня
И ливень меня не разбудит,
И лес позабудет меня.
Земля будет тёмной, оплывшей…
Но каждою клеткой своей,
Несдавшейся,
Неостывшей,
Я всё буду помнить о ней!
«Алтайская правда» за 21 февраля 2006 г.