Почему этот летний домик на турбазе прозвали "Аквариумом"? Очевидно, из-за того, что наружные стены в нем заменяло почти сплошное остекление: голубые переплеты рам, квадраты и прямоугольники стекол. Правда, в настоящем аквариуме невозможны щели, вода бы сразу вся вытекла, а в нашем странном жилище щели были такие, что сквозь них не только дуло - не вставая с кровати, можно было смотреть ночью на звезды, а днем на проплывающие мимо лодки.
На лодке добрались сюда и мы, но не с первого раза. Знали, что на озере где-то есть база на острове, но с Некрасовского плеса домиков не было видно, и только с четвертой попытки мы разглядели в глубине залива что-то, напоминающее ажурный деревянный мостик. Выяснилось, что мостик связывает островную часть базы с материковой, и под ним вполне может пройти наша лодка. Пристань, однако, оказалась совсем с другой стороны, а над нею на пригорке мы увидели двухэтажное строение - одновременно магазин, контору и резиденцию управляющего.
Домики, летние и зимние, стояли среди сосен на каменистых полянах, и от них к воде, к мосткам и понтонам сбегали вниз тропинки.
Тогда, в первый раз, мы не собирались задерживаться тут надолго. Выбрали вариант подешевле - этот самый "Аквариум" - и на следующее утро отправились дальше. Но место нам приглянулось. Все здесь как-то успокаивало: немногочисленность обитателей, вид рыбаков, невозмутимо удивших рыбу, необыкновенное разнообразие запахов - пахло сосной и разнотравьем, тростником и поспевшей уже на теплых, едва прикрытых дерном скалах, земляникой.
Мы вернулись сюда на следующее лето. Но комнату, в том же "Аквариуме", сняли уже другую, на Юг, с видом на проливы - к пристани и в соседний, Угловой залив.
Готовили мы на общей для всего домика кухне, остальные "удобства" были вообще за пригорком. Вода - в колодце, на "материке", мы ходили за ней с ведрами и канистрами через мост. Обжигаясь крапивой, ныряли в сарайчик, где толстая круглая крышка прикрывала черный колодец с приятно пахнущей водой. Впрочем, вода была нехороша - колодец стоял почти у самого берега, и мы набирали по сути чуть отфильтрованную озерную воду.
Однажды мы обнаружили в колодце плавающую дохлую крысу. Но наше возмущение встретило спокойный отпор администратора:
- Во-первых, это не крыса, а крот. А во-вторых такое уже бывало, и до сих пор никто же не отравился?
Иногда мы ходили за водой в лес. Дорога поднималась сначала к поселку, потом каменистой тропой спускалась в лощину. Тут, в лесном колодце, вода была по-настоящему вкусной. Ее даже брали с собой уезжающие - набирали в баллоны, тащили до пристани, везли на лодках до электрички...
Мы проводили на пристани вечера. Солнце садилось часам к одиннадцати, и залив, стоящие по берегам сараи и домики - все окрашивалось сначала в багровые, потом в сиреневые дымчатые цвета заката.
Еще не закончились Белые Ночи. Мы чаевничали и говорили вполголоса: в "Аквариуме" тоненькие дощатые перегородки пропускали звуки так хорошо, что мы невольно вздрагивали, когда на наши слова вдруг раздавалась из-за стены реплика соседей.
С одной стороны нашими соседями были две бабульки с годовалой внучкой, с другой - пара молчаливых рыбачков, плотных, непьющих, вечно каких-то заспанных. Бабульки работали тут же, на базе: выдавали лодки, белье, разную утварь. Они ложились рано, рано вставали и начинали купать свою внучку Адриану, прямо в озере. А мы уходили на лодке - иногда к островам около базы, иногда далеко, на соседние плёсы.
Постепенно темнели ночи. Мы подолгу засиживались у костра рядом с нашим крыльцом.
Однажды мы купили в магазинчике у пристани несколько пачек малинового киселя. Жена наварила пшенной каши, мы вынесли на полянку перед домом наш стол и ели эту кашу, запивая киселем, слушая, как потрескивают догорающие в костре сучья.
Такая незатейливая трапеза - ни вина, ни романтической музыки, только наш едва слышный шепот, блики огня на лицах, только ночь. Отчего же помнится все это и спустя десятилетия? И кажется, ничего в жизни не было лучше - лучше этого вкуса, этой ночи, ощущения настоящего, так поздно пришедшего счастья?