Однажды мы выпивали с одним художником (не стану называть его имени). Говорили, мы в-основном, о женщинах. О том, сколько и кого, а также, где.
- Пытался сосчитать, да бросал каждый раз. Со счёта сбиваюсь. Одно могу сказать: всех цветов кожи у меня были. Вот только негритянок не было. А если у меня какой бабы не было – я её бояться начинаю. А вдруг у неё не как обычно – не сверху вниз, а поперёк?
- Как это?
Художник смотрит на меня как на пацана. Потом, не в силах объяснить, делает некие манипуляции руками, наконец, машет на меня одной рукой, а другой тянется к бутылке и разливает ещё по одной.
- Если попадётся негритяночка, или мулаточка… я её непременно. Не-пре-мен-но!
И он хлопает ладонью одной руки по сжатому кулаку другой.
- Вот так вот. Чпок, и всё.
Мы долго выпиваем, говорим о чём-то другом, а я думаю, что уж мне-то таких подвигов уже, наверно, точно не совершить. У меня даже азиатки никогда не было. Восточной женщины тоже ни одной… Хотя азиатка могла бы… Но не случилось. Нет, не случилось…
***
В ту пору я ещё был студентом и ещё даже не служил. Салага – он и есть салага. Об устройстве женских гениталий имел представление только из книжек да из рисунков. Разговоры, слышанные в общаге, в курилках, пивнушках не брал в расчёт, потому что знал, как мужики любят приврать да прихвастнуть.
А у нас в общаге почти половину этажа занимали девчонки из одной азиатской республики. Весёлые щебетуньи, они нравились многим. Хотя никто из парней не осмеливался с ними установить более близкие отношения. Уж больно они отличались от девушек славянской внешности тёмной кожей, чёрными как смоль косами, чёрными глазами да усиками, которые почти у каждой чернели над твёрдыми губами. Девчонки вели себя совершенно свободно, раскованно. Чувствовали себя хозяйками. С парнями разговаривали, открыто глядя им в глаза. Не стеснялись заходить в комнаты – то за солью, то за хлебом, то за конспектами, то просто так, придумывая на ходу, что бы спросить. Наверно, они ещё и собственный страх преодолевали таким образом. Или компенсировали запреты, которые существовали у них на родине.
Среди них выделялись две девушки. Одна – высокая, гибкая как прут и необыкновенно худая, Айгуль. Другая – маленькая, вся как будто выточенная из кости, фигуристая, как статуэтка, Анфиса. Первая была воплощённое легкомыслие. Залетая в комнату к парням, она держалась за дверную ручку, готовая в любой момент выпорхнуть обратно, и с порога что-то начинала щебетать. Однажды я попросил её войти и закрыть за собой дверь. Была зима, из коридора дуло. Когда Айгуль вошла и остановилась, придерживая дверь за металлическую ручку, предложил ей присесть. Но она только сильнее вцепилась в спасительную железку, не переставая улыбаться. Я стал спрашивать её, как будет звучать на их языке то или иное слово.
- Ты пришла за солью? Как будет на вашем языке «соль»? А «сахар»? «Белое»? «Чёрное»? Она отвечала, шутя, а потом, когда поверила, что меня это серьёзно интересует, сказала:
- Я тебя так и буду теперь звать: «Белое-чёрное».
Спустя много лет думаю, что с ними стало? Счастливы ли они?
***
Анфиса была у них, видимо, кем-то вроде атаманши. Говорила она мало, тихо. Но любое слово, сказанное ею, было услышано и действовало безотказно. Я несколько раз разговаривал с ней, всегда очень о серьёзном (убей меня, не вспомню сейчас о чём).
Однажды в летнюю сессию, когда уже была пройдена зачётная неделя и начались экзамены, а, значит, напряжение для студента достигло апогея, я вышел в холл общежития с книгой. Шёл третий час ночи. В комнате парни захотели спать, свет им мешал, а у меня завтра был экзамен, и добрая половина вопросов ещё не была пройдена. Хотелось успеть подчитать хоть что-то ещё. Вдруг попадётся вопрос именно из той области, в которую я, пусть поверхностно, но нырну.
Я уселся в кресло и углубился в учебник.
Вдруг, откуда ни возьмись, появилась Анфиска. Она присела на подоконник и стала задавать мне какие-то дежурные и нелепые в своей очевидности вопросы, типа «не спишь?», «читаешь?». Потом вдруг схватилась за спину, и сказала:
- Холодно!
Недолго думая, протянула руку, отодвинула книгу, которую я читал, в сторону, и села мне на колени. Причём нет, даже не на колени. Она уселась своей твёрдой задничкой прямо мне между ног. Ручонку закинула на шею и устроилась так, как устроилась бы кошка на коленях хозяина. Я закрыл книгу и сунул её куда-то вбок, между собой и подлокотником кресла. Руки сами собой обняли девушку. Я впервые ощутил гибкую линию, которую называют талией. Она была изогнута, как горлышко у изящного кувшина и круто переходила в линию бедра. Вторая моя рука оказалась у неё как раз на том самом бедре. Впервые я чувствовал, как к моей груди прижимается твёрдая, почти жёсткая, но выпуклая и достаточно объёмная девичья грудь. И что-то начало происходить в почти было уснувшем организме. Сердечко начало трепыхаться, глаза открылись. Дыхание участилось. И я уже готов был шепнуть на ухо Анфиске, что буду благодарен ей, если она меня научит,что я никогда...не знаю... не умею... что мне нужно делать? как себя вести?.. Но тут предательские органы стали вести себя из рук вон плохо. На них всей своей птичьей массой давила твёрдая девичья задничка. Они, видимо, решили, что хозяину снится эротический сон. Органы зашевелились, выдвинули на передовую долговязого бойца. А тот, ощутив непривычное давление со всех сторон, спасовал и открыл беспорядочную стрельбу, выпуская весь накопившийся боезапас прямиком в тесный блиндаж…
Анфиска ещё ничего не поняла, а я уже ощутил, как в трусах стало горячо и в нос ударил резкий характерный запах. Не дожидаясь продолжения, я приподнял Анфиску и усадил её в кресло. Прихватив книгу, быстро двинулся прочь, в сторону своей комнаты. Анфиска стала было что-то говорить, но осеклась на полуслове. Я затылком ощущал её взгляд мне в спину. В нём было недоумение, обида, и нарастающее презрение. Типа - думала, что ты белый, а ты чёрный...
Потом все её подружки стали здороваться со мной, опуская глазки и поджимая губки. Видимо, Анфиска решила, что всему виной её происхождение и я, хоть и юный, но шовинист. Будь я тогда опытнее, наверняка попросил бы у девушки ещё один шанс. Но опыта, увы, не было никакого.
Так я и не узнал, каковы восточные женщины в постели… Какие уж тут негритяночки с мулаточками...