Тётя Ада. Только об одном этом упоминании у Антона по коже ползли мурашки. Она была страшной старухой, и, идя по дороге к её дому, перед его мысленным взором возникло кошмарное видение вместе с мерзкими ощущениями, когда та обнимала его своими скрюченными высушенными руками. Они были подобно клешням, хватка которых, несмотря на преклонный возраст, была чудовищной. Он вспоминал, как эти костлявые длинные жёлтые пальцы с жутким хрустом впиваются в его кожу, точно нож в масло. Неужели это повторится вновь?
Антон пытался отогнать эти жуткие образы и тешить себя более приятными мыслями. А самое приятное заключалось в том, что у неё была однокомнатная квартира, и что эта старуха рано или поздно отбросит копыта, и поэтому именно он должен стать счастливым обладателем её наследства.
Не один из её родственников не навещал её. И на это была лишь одна причина, которая заключалась в том, что старуха была мерзкой женщиной и к тому же сумасшедшей. У неё была плохая репутация. Но это его не останавливало.
Тётя Ада редко вылезала из своей квартиры. И дело было не в том, что она была старой, и ей было тяжело передвигаться. Вся причина заключалась в том, что она была очень страшной и опасной. Она была настоящей змеёй, которая готова в любой момент кинуться на тебя. И такие случаи были не редкостью.
Тётя Ада приходилась родной сестрой его прабабушке. Антон помнил, когда он ещё был маленьким, как та отзывалась о ней. Помнил, как она запрещала видеться с ней, и если та пыталась приблизиться к нему, то прабабушка кричала на неё. И Антон был рад, что она не подпускала её к нему. Одна мысль о том, что он посмотрит в её чёрные провалившиеся глаза, на желтовато-серое лицо, которое было изрыто глубокими морщинами, вызывало дикий страх.
Но времена прошли. Он не был уже маленьким мальчиком, и его прабабушка давно умерла. Нужно было думать о будущем. Ему нужна была квартира, а, следовательно, нужно было расположить тётю Аду как можно ближе к себе.
Он набрал номер домофона и принялся ждать, когда она откроет ему дверь.
Тётя Ада была крепкой стервой и по-прежнему передвигалась сама. Просто требовалось подождать, когда она услышит звонок и доковыляет до трубки, переваливаясь как утка на своих искривлённых ногах.
Он повторно набрал номер квартиры, и она наконец-то открыла ему дверь.
Тётя Ада жила на третьем этаже. Антон никогда не пользовался лифтом. Он быстро взметнулся вверх по лестнице и позвонил в дверь.
Внутри квартиры, как всегда, стоял удушливый запах. Это был запах старости. На этот раз она не протягивала к нему руки, чтобы обнять его.
- Здравствуйте, тётя Ада, - проговорил Антон, снимая обувь. Он был рад, что та не видела, какое отвращение к ней он скрывает за своей улыбкой.
- Привет, Антон, - проскрипела она своим противным голосом. Её глаза были пусты и неподвижны. Они смотрели из-под шрама на лбу, который выглядел как клеймо, прямо на него и сквозь него. В пепельно-седых волосах её лицо казалось бледным и умирающим. А сама она казалась старше вечности.
– Проходи на кухню, я приготовила для нас по чашке чая.
За окном быстро темнело, но, несмотря на это, света хватало, чтобы различать очертания её обезображенной внешности гораздо яснее, чем ему бы хотелось. Кривой и длинный нос загибался в правую сторону. Её неподвижное, изъеденное старостью лицо и безвольно держащие кружку руки поражали его неестественной, даже трупной, бледностью. Кожа её была покрыта нарывами и странными гноящимися язвами.
Тётя Ада сидела, глубоко задумавшись, глядя сквозь Антона, словно в своё далёкое прошлое. Наконец она заговорила медленно, с печалью в голосе:
- Хорошо, что кто-то есть, что кому-то я не безразлична. Хочу на этот раз поговорить с тобой откровенно, если ты, конечно, не против.
Антон кивнул.
На мгновенье их взгляды скрестились, и Антону показалось, что он видит настоящую тётю Аду – добрую женщину с мягким характером.
«Тётя Ада всё равно может быть опасной, - подумал Антон, но тут же отогнал эту мысль прочь. Мрачная обстановка, её изуродованное лицо – всё это всегда влияет на отношение к ней. Всё это из-за её внешности»
Её беззубый рот вновь прилепился к краю кружки. Как бывало и раньше, чай не весь попал ей в рот. Часть его стекла по подбородку на халат мрачно-серого цвета.
Всё внимание Антона было сконцентрировано на её глазах. Чёрные, холодные, с пронзающим насквозь взглядом. Он не боялся её уродства. Однако эти глаза всегда нагоняли на него страх.
- Я не глупая, и прекрасно понимаю, почему ты приходишь ко мне и помогаешь мне по дому. Ты хочешь, чтобы после моей смерти я оставила тебе квартиру. Не так ли?
- Не надо так говорить, тётя Ада! – Тут же запротестовал Антон. - У меня и в мыслях такого не было! Просто мои родные всегда запрещали мне разговаривать и видеться с Вами и даже сейчас противятся этому! А мне интересно, мне всегда было интересно с Вами.
- Интересно? – Её беззубый рот обнажился в страшной улыбке, а с уголков губ покапали слюни. - Что же во мне такого интересно? Жизнь моя была полна страданий, если это можно назвать жизнью, но, несмотря на это, она дорога мне, и я не хочу умирать. А с твоим приходом, ты будто напоминаешь мне, что мне пора заколачивать гвозди в гроб. Ты знаешь, вокруг себя я всегда видела счастье, а мне оно никогда не доставалось. А знаешь всё почему? Потому что я не была так красива, как мои сестры, да и вообще, как люди, которые меня окружали всю мою жизнь. Я не пользовалась популярностью среди мужчин. Я всегда была изгоем. Но я всё равно старалась быть доброй и милой. Поверь, душа моя всегда горела добротой к людям. Но я одинока и одинока была всегда. Неужели ты думаешь, что я поверю тебе? Поверю, что тебе со мной интересно? Не смеши меня. Я вижу, ты пытаешься относиться ко мне с добротой, но даже у тебя я вызываю отвращения. Ложь видна в твоих глазах.
Антон попытался выдавить из себя недоумение, но ничего не вышло.
- Люди меня ненавидели. И даже родные сестры, по большей части потому, что появление на свет стоило моей маме жизни. Они проклинали меня и называли меня ведьмой и убийцей. Они говорили - «Да будет проклят тот день, когда ты впервые увидела свет, гнусное создание». Но в чём, в чём я была виновата? В чём может быть виновато дитя, родившееся на свет уродом? Ответь же мне, как мне надо было относиться к людям, которые испытывали ко мне только ненависть и отвращение? Как жить, когда на доброту ты получаешь в ответ равнодушие и презрение? Как жить, когда люди переходят на другую сторону улицы, чтобы не встретиться со мной, если видят, что я иду?
И я стала ненавидеть себя. Я не хотела жить. Но Жизнь упрямая штука. Она цеплялась за меня и не отпускала тем сильнее, чем я её больше ненавидела.
В конце концов, я решила для себя, что пусть они тоже страдают, как и я. А между тем, они могли спасти всех тех людей, которые погибли в водовороте моей ярости. Они издевались надо мной. Издевались над моей внешностью. В твоих глазах я вижу то же отвращение, и я не сужу тебя за это. Внешнее уродство, в которое тебя постоянно тычут пальцем, всегда порождает внутреннее. А оно уже открывает тебе много закрытых тайн, которые не доступны для большинства людей.
Голос её звучал спокойно, но на лбу яростно пульсировала жила.
- Но вскоре они все поплатились. Все, кто издевался надо мной. Ночью, лежа в своих теплых от любви кроватях они захлёбывались во сне кровью. Все до единого. Включая и твою прабабушку. Да да, и не смотри на меня так.
Тётя Ада улыбалась. От этой улыбки у Антона захолодело сердце.
- Она заслужила ту мучительную смерть. А хочешь знать, как это произошло? Смотри сюда внимательно. – Она медленно, очень медленно, подняла левую руку, изуродованную, искривлённую, напоминающую сухую ветку, которая вот-вот сломается, и сжала одну из язв у себя на шее, из которой тут же брызнул фонтан гноя и крови. Из открытой раны выполз черный жук. Она схватила его и сжала пальцами. Жук лопнул, и его внутренности потекли по запястью. Она поднесла руку ко рту и жадно всё слизала, как сладкий сироп.
Антон почувствовал, как холодок побежал у него по спине и как язык прилип к нёбу. Его передёрнуло, а лицо стало мертвенно бледным.
- Не стоит позволять ему вот так шастать по квартире.
Антону было противно и страшно на это смотреть, но он все равно смотрел как завороженный. Он с ужасом наблюдал, как тётя Ада потом одной рукой раздвинула слегка края раны (теперь рана напоминала разинутый рот), а другой запустила туда свои скрюченные пальцы и выгребла какую-то склизкую массу, похожую на кучу маленьких яиц. Она бережно положила их на стол. Было хорошо видно, как они пульсировали.
- Достаточно одного такого яйца, чтобы убить взрослого мужчину. Что уже говорить о старухе.
- А что же теперь происходит? - На грубом, словно на неаккуратно вырубленном из камня лице, зло сверкнули её глаза, но говорила она сухо, по-деловому, словно человек, подводящий итог. - Ты, её потомок, приходишь ко мне и пытаешься отобрать мою квартиру. То место, где я нахожу покой. Я честно её заполучила, и она принадлежит мне. Она служит мне домом, домом, где меня никто не беспокоит, где никто не тычет в меня пальцем, где не издеваются надо мной. Где маленькие сопляки под руку с матерями не оборачиваются мне в след и не говорят: «Мама, мама, смотри какая уродливая старуха».
Пусть моя квартира мрачна, пусть обои давно выцвели, а побелка на потолке давно облезла, но я радуюсь своему месту. Если бы не моя квартира, то ты даже бы и не приходил и не навещал меня.
Антон молчал не в силе проговорить ни слова.
- Ты очень хороший мальчик, Антон. И мне всё равно приятно, что на склоне моей тяжёлой жизни, хоть кто-то приходит и навещает меня. Пусть если даже и из-за квартиры. Приятно, что хоть один человек за всю мою жизнь выслушал меня. Но тебе не стоит тратить своё время на такую жалкую старуху как я. Я давно уже составила завещание.
Она отодвинула ящик кухонного стола и достала бумагу с ручкой.
- Осталось только тебе поставить подпись. – Она протянула ему листок.
Антон почти не почувствовал, как уголки его рта приподнялись наверх, потому что лицо онемело от страха. Он взял листок дрожащими руками, пробежал глазами и, не в силах поверить в случившееся, нацарапал свою подпись.
- Вот и хорошо. – Она приподнялась со стула и сделала пару неуверенных шагов по направлению к нему. Тут её лицо начало преображаться: оно налилось красной яростью, сравнимой с безумием, которая застилает разум и топит в себе всё человеческое. Она издала страшный шипящий звук и как зверь набросилась на него. Рот её раскрылся в неестественной форме, точно у змеи, и в ту же секунду в её страшной пасти скрылось лицо Антона, которое искривилось от невероятного напряжения. Он попытался закричать, но из него вырвался только сдавленный хриплый шёпот. Её на вид дряблое, но сильное тело нависло над обезумевшим от страха Антоном. Хватка была такая мощная, что он не в силах был пошевелиться. Он ещё долго не мог вздохнуть, казалась, что старуха пыталась вырвать у него дыхание изо рта. Вскоре перед глазами у него всё потемнело, завертевшись в черной воронке смерча, и он потерял сознание.
Первое, что поприветствовало Антона, когда тот очнулся, была страшная боль. Боль во всём теле. Он жадно втянул в себя воздух, который жёг, как огонь.
Перед глазами всё плыло, но одного взгляда было достаточно, чтобы разобрать, где он находится. Он лежал на полу тётиной кухни.
Послышались чьи-то шаги, и он увидел перед собой человека, но когда тот нагнулся, Антон с ужасом понял, что видит перед собой себя.
- Что, - прошептал Антон. В лёгких не было воздуха, и он не мог больше выговорить ни слова. В горле пересохло, словно он попал в песчаную бурю.
- Лежите и не шевелитесь, тётя Ада. Я вызвал скорую помощь. Они скоро будут, - проговорил, улыбаясь, человек. А потом голос его резко изменился и превратился в хрипящий шёпот, – Я же говорила, что уродство может открыть для тебя много тайн, - и на лице его проступила зловещая жуткая усмешка.
В городе Орбита на 124-ом году жизни скончалась Ада Николаевна - старейший житель России.
Ада Николаевна умерла в психиатрической больнице через две недели после инсульта, который случился у неё дома. В этот момент рядом с ней находился её племянник. Он и вызвал скорую помощь.
Ада Николаевна родилась 6 января 1881 года в селе Усть-Вымь. У неё не было детей, и по завещанию квартира досталась племяннику Антону.
Последние дни своей жизни Ада Николаевна провела в больнице, сидя у окна в инвалидном кресле. Случившийся инсульт полностью обездвижил её и лишил здравого рассудка. Она безуспешно пыталась объяснить всем, что это не её тело, и что она – это племянник Антон.
Администрация города Орбиты помогла организовать похороны Ады Николаевны. Её похоронили на центральном городском кладбище.