Философию сознания Сёрла многие встретили в штыки - по самым разным причинам. В числе этих причин было и опасение: не слишком ли близко Сёрл приблизился к дуализму?
И ассоциируемый с Декартом классический дуализм, и более мягкие формы дуализма долгое время встречались аналитиками с недоверием. Казалось, привидение из машины – так называл сознание Райл – изгнано навсегда. Пересекшего красные флажки Поппера не растерзали за дуализм только потому, что у того уже были имя и авторитет, заработанные в совсем иных областях. Концепция трёх миров – ещё куда ни шло, у всех свои странности; но дуализм – это уже избави Бог, давайте это просто не заметим.
Правда, в последнюю четверть 20-го века отношение к дуализму смягчилось. Отчасти из-за того, что потеплело отношение к субъективным формам сознания в целом. Ведь именно на фоне сурового материализма, как и любого строго монизма, дуализм выглядит страннее всего. Именно тогда и начали появляться соответствующие тексты Сёрла, содержащие его обманчиво «простое» решение проблемы сознание-тело, сводимое к тезису: сознание есть свойство мозга.
Собственно, Сёрл и был одним из тех, кто первым посбивал запретительные флаги с темы субъективного сознания. До работ Дэвида Чалмерса, открыто назвавшего себя дуалистом, оставалось еще почти два десятилетия. Но Сёрл, а также Колин МакГинн, Томас Нагель и некоторые другие философы уже работали.
МакГинна и Нагеля причисляют к дуалистам свойств – то есть к тем, кто, не признавая двух разных субстанций, приписывает материи два вида свойств, физические и ментальные. К лагерю дуалистов свойств тут же записали и Сёрла.
Но уникальность позиции Сёрла в том, что, заходя очень далеко в защите субъективного сознания, он наотрез отказывается замечать у себя какие бы то ни было симптомы дуализма. Не только субстанционального, но и гораздо более мягкого дуализма свойств.
По образному выражению философа, при разработке своего представления о сознании ему пришлось протиснуться между Сциллой дуализма и Харибдой материализма. Обе крайности Сёрл активно отрицает. Отвечая критикам, он ещё раз подчеркнул свою позицию в статье 2002-го года «Почему я не дуалист свойств?» (2002) [Searle 2008, 152-160].
1.
Как Сёрл отмежёвывается от обвинений в дуализме свойств? Вот его аргументы.
Признавая нередуцируемость сознания к телу, дуалисты свойств делают из этого вывод, что сознание есть нечто, выходящее за пределы нейробиологии мозга. Они не считают сознание отдельной субстанцией и постулируют, что сознательные существа обладают двумя видами свойств — ментальными и физическими. Этот шаг автоматически проблематизирует каузальную силу сознания. Если признавать «каузальную замкнутость физического мира» («physical universe is causally closed»), сознательные феномены, отличные от физических, оказываются эпифеноменальными. Иначе говоря, все каузальные зависимости в этом случае осуществляются без участия сознания. Отрицание каузальной замкнутости физического позволяет избежать взгляда на сознание как на эпифеномен, но непомерная плата за это – допущение сверхдетерминации (overdetermination). Другими словами, мы получаем страннейшую ситуацию, когда одно и то же событие вызывается двумя причинами, каждой из которых достаточно для данного действия. Поднятие руки вызывается и нейронной комбинацией, и решением, принятом на ментальном уровне.
Для выхода из этой ситуации Сёрл предлагает признать, что «сознание не имеет собственной каузальной силы сверх той каузальной силы, которая есть у лежащей в его основе нейробиологии» [Searle 2008, 159-60]. Из это не следует, что сознание лишено каузальной силы. Но не следует из этого и того, что оно имеет каузальную силу сверх той, что имеется у нейронов и синапсов. Таким образом можно избежать и эпифеноменализма, и сверхдетерминации. Дуалисты свойств этого хода себе не позволяют. Признавая онтологическую нередуцируемость сознания, они не решаются допустить каузальную редуцируемость сознания к процессам в мозге. Они полагают, что совершение первого шага запрещает сделать второй. По Сёрлу, это говорит о том, что дуалисты свойств тоже находятся в плену устаревшей картезианской лексики, то есть решают современный философский пазл в терминах семнадцатого века [Searle 2008, 152-160].
Убедителен ли этот ответ критикам? Статья «Почему я не дуалист свойств?» написана много лет спустя после книги «Интенциональность», но по этому небольшому тексту хорошо видно, что за эти годы Сёрл не сумел сделать свое решение проблемы ментальной более защищенным от критики. Он так и не объяснил, как именно осуществляется каузация на уровне сознания – как, например, желание поднять руку приводит к поднятию руки.
По его мнении, сама механика каузации относится к компетенции нейронауки, а не философии. Однако есть основания думать, что прогресс нейронауки не сможет ни опровергнуть, ни подтвердить сёрловское решение проблемы ментальной каузации. Если ученые поймут, как именно осуществляется каузация на «низшем» нейронном уровне, это подтвердит лишь половину решения Сёрла, а именно тезис, что существует каузация на нейронном уровне. Но как доказать, что те же нейроны, рассматриваемые на «высшем» уровне как сознание, осуществляют ту же самую каузацию (без сверхдетерминации и без признания сознания эпифеноменом)?
2.
Однако вовсе не дуалисты свойств – главные противники Сёрла. Его первостепенные философские враги, более влиятельные и популярные, это сторонники всех современных форм «материализма». Именно в борьбе с «материалистами» Сёрл и приблизился на опасное расстояние к дуализму.
Под материализмом Сёрл понимает учения, явно или неявно исключающие из рассмотрения ментальные феномены либо описывающие ментальное так, что оно лишается неотъемлемых качеств ментального. Под рубрику «материализм» он помещает физикализм (отрицающий все, что не может быть описано законами физики, включая сознание), «элиминативный материализм» (элиминацию сознания как лишней сущности, представители — П. Фейерабенд, «ранний» Р. Рорти, П. Черчленд), теорию тождества ментального и физического (австралийские аналитики Д. Армстронг, Д. Смарт, Ю. Плейс), логический бихевиоризм (Г. Райл и, с рядом оговорок, Л. Витгенштейн) и функционализм (в том числе, компьютерный функционализм).
По мнению Сёрла, редукционисты ошибаются, считая субъективное (как позже стали говорить – квалитативное) сознание несовместимым с современными достижениями естественных наук — физики, химии и биологии. Этой ошибке посвящена изданная в начале 1990-х годов книга Сёрла «Открывая сознание заново».
Есть у книги и позитивная задача: так переформулировать проблему, чтобы удалось включить обладающее «онтологией от первого лица» сознание в общую научную картину мира. Другими словами, показать место сознания в мире, состоящем из материальных частиц и физических полей. Но всё же главная задача книги – спор с перечисленными концепциями.
Вообще говоря, с того момента как Сёрл заступил на территорию философии сознания, стиль его работы изменился. Резко возросла полемическая заостренность его текстов. Ещё во время работы над «Интенциональностью», вчитываясь в работы популярных в то время философов сознания, он обнаруживал в них, по его словам, в основном только ошибки. Но и в ответ на свои тексты он стал получать шквал ответной критики такой интенсивности, с которой был, по-видимому, не знаком до этого, работая в более или менее свободной от таких ожесточенных дебатов философии языка.
С публикацией книги «Открывая сознание заново» споры Сёрла с другими философами не закончились – напротив, с годами градус полемичности сёрловских текстов только возрос, достигнув максимума в книге «Мистерия сознания» (1998), под обложкой которой были собраны рецензии – в основном нелицеприятные – на ряд ведущих современных книг по философии сознания. Возможно, наиболее принципиальные споры на территории философии сознания Сёрл вёл с двумя философами – Дэвидом Чалмерсом, автором разделения «трудных» и «легких» проблем сознания, и Дэниэлом Деннетом, пропагандирующим «гетерофеноменологический» подход к сознанию, в рамках которого по сути отрицается субъективное сознание. Кроме того, и Чалмерс, и Деннет – при том, что их представления о сознании очень сильно отличаются – поддерживают компьютерную метафору сознания и защищают функционализм, с которыми неустанно борется Сёрл.
3.
Почему в 1990-е годы в поле аналитической философии не нашлось ни одной влиятельной концепции сознания, которую бы Сёрл взял в союзники? Чтобы ответить, вернёмся к середине 20-го века, когда Сёрл ещё только формировался как философ.
В те годы пик популярности фреге-расселовской традиции, ориентированной на логику и математику, уже миновал. Послевоенная аналитическая философия развилась под знаком языка. Мощнейшее влияние Витгенштейна привело к тому, что на долгие годы главным направлением в аналитической философии стал анализ обыденного языка, а стилем работы — витгенштейновская философская «терапия». Конкуренцию ей составлял концептуальный анализ, но это направление было менее влиятельным. Однако гипертрофированное внимание к языку и дотошный анализ словоупотребления не позволили существенно продвинуться в решении базовых философских проблем — проблем свободы воли, проблемы других сознаний, а также mind-body проблемы. Вместе с тем антикартезианский посыл Витгенштейна и Райла привел к доминированию редукционистских моделей в объяснении сознания.
С появлением в 1950-х годах работ Питера Стросона, возможно крупнейшей фигуры в аналитической среде после Витгенштейна, стиль и предмет философствования стали меняться. Метафизика перестала быть бранным словом: поставленная на новые аналитические рельсы она породила новые онтологии. Значительное влияние на аналитическую философию оказали и стросоновские интерпретации Канта, в рассуждениях аналитиков стал все чаще использоваться «трансцендентальный аргумент», то есть переход от фиксации фактов к исследованию условий их возможности [Пассмор, 28-29, 141].
Реабилитация метафизики так или иначе вела к смягчению сурового редукционизма в отношении сознания. Кроме того, пошатнулись позиции одной из редукционистских концепций логического бихевиоризма. Падал авторитет и теории тождества ментального и нейронных процессов. Пробуксовка антикартезианских исследовательских программ привела к тому, что маятник качнулся в другую сторону – пошли вверх «котировки» дуалистических объяснительных схем. Впрочем, высоко они не взметнули, поскольку место бихевиоризма вскоре занял другой вариант материализма – функционализм. Возникли компьютерные модели человеческого сознания и интеллекта. Последователи функционализма, на философском уровне сформулированного в 1960-х году в работах Хиллари Патнэма, вдохновлялись работами Алана Тьюринга.
Словом, в 1960-е и 1970-е годы аналитическая философия сознания представляла собой весьма пеструю картину. Но большинству школ всё же был присущ скепсис по отношению к сознанию, которое в лучшем случае рассматривалось как эпифеномен. Академическая карьера Сёрла начиналась именно в это время. Он тоже унаследовал антикартезианское настроение прежнего поколения британских аналитиков и, конечно, воспринял от Остина интерес к языку, одновременно испытав влияние поствитгенштейнианских теорий действия. Дуализм для него был исключен, однако не примкнул Сёрл и к лагерю элиминативистов, сторонников теории тождества, логических бихевиористов и функционалистов. Почему – потому что с конца 1970-х годов, стремясь прочнее фундировать свою теорию речевых актов, взял на вооружения понятие интенциональности.
Ни элиминативизм, ни бихевиоризм, ни функционализм не нуждались в интенциональности. Любые схемы, отрицающие или редуцирующие ментальное, исключают интенциональность из теоретического рассмотрения. Сочетание антикартезианского настроя с невозможностью принять редукционизм и определило уникальность положения Сёрла в современной философии сознания.
Литература:
Searle J.R. The Mystery of Consciousness. L., 1998 (1997).
Searle J.R. Philosophy in a new Century. Cambridge University Press, 2008.
Серл Дж. Открывая сознание заново. М., 2002.
Пассмор Дж. Современные философы. М., 2002.