5.
- Оу!!! – внезапно вскрикнула Италия.
Мэнэррик бросился к ней, увязая в белом сыпучем. И чуть не перелетел через сидящую наёмницу.
- Что с тобой?!
- Нормально всё! – Италия потирала ладонью лоб. – Вписалась во что-то!
Мэнэррик поводил рукой в тумане и ничего не обнаружил.
- Отстань ты! – рявкнула Италия на Билла, предлагавшего помощь, и поднялась на ноги самостоятельно.
- Нет ничего, – доложил Мэнэррик. – Может, где-то в стороне?..
- Не в стороне, - буркнула девица. – Оно живое.
Пупса придушенно пискнула.
- Незачёт! – достала её Италия с нескрываемым презрением.
- Живое? – переспросил Билл, выступая вперёд и пытаясь заслонить Италию от неведомой опасности.
- Уймись, мальчик! – пренебрежительно отозвалась Италия. – Было бы опасным – уже бы нас прикончило.
- Правильно, - сказали из тумана.
Пупса взвизгнула, и Италия её щипнула, отчего Пупса взвизгнула ещё раз.
- Выходи! – приказала Италия.
- А вы – безопасны? – поинтересовались из тумана.
- Мы тебе ничего не сделаем, - пообещала Италия.
Туман сгустился в какую-то тёмную массу… Очень, очень огромную… Нечто приблизилось, но рассмотреть его всё ещё не представлялось возможным.
- Кто ты? И что ты? – спросила Италия, которая, наверно, ничего на свете не боялась.
Мэнэррик ощутил собственную ущербность. Рядом с такой дамой поневоле…
- Я – Атхор… Почти, - загадочно ответило неведомое творение.
- Знавала я одного Атхора, - нахмурив брови, Италия что-то припоминала. – Когда я только вникала во всё, он уже заканчивал обучение. Пропал лет шесть назад. Ты – тёзка?
- Я – Атхор… Почти, - повторило создание.
- Подойди ближе, чтоб я тебя рассмотрела!
- Я… - собеседник Италии замялся. – Я – не очень человек.
- Хорошо, на этих тварей мы уже насмотрелись. Давай-давай, показывайся!
Из тумана выплыло нечто такое, что даже у Италии временно отнялась речь.
Во-первых, оно было огромно. Даже как-то неправильно огромно. Потому что не должно в человеческом мире быть таких созданий. Оно было похоже… Прежде всего – ни на что. Как будто ребёнок с психическими отклонениями задумал вылепить из пластилина улитку, потом передумал и начал переделывать её в грузовик, в сороконожку, в бегемота, в лилию, в воздушный шар с корзиной, в… В общем, выглядел результат весьма жутко и удручающе.
- Ты знала Атхора? – бархатистым голосом спросило творение (тварью назвать его язык не поворачивался). – Это хорошо – для тебя и плохо – для меня.
- Почему?
- Тогда я не могу тобой питаться! – создалось впечатление, что творение вздохнуло с определённой долей сожаления. – Раньше было не так. Я живу. Я питаюсь. Всем, что забредёт в туман. Мне хорошо. Туман и я. Нет мыслей. Везде – туман. И внутри меня тоже…
Мэнэррик рассматривал ту часть создания, которая выступала из тумана, - очень незначительную часть. Кажется, создание было ещё огромнее, чем можно было себе вообразить! И очень неприятно поразило то, что звуки эта штуковина издавала обычным человеческим ртом, находящимся где-то то ли на плече, то ли на изгибе щупальца – в самом нелогичном месте. Губы шевелились; за ними поблёскивали здоровые белые ровные зубы.
- Из тумана никто не выходил, - говорил этот рот. – В туман – заходили, да… Из тумана – нет. Туман – часть меня. Я всегда знаю, что и где происходит в тумане. И сразу оказываюсь там, где кто-то входит в туман. И вот однажды в туман вошёл Атхор. Очень кстати, надо сказать. Мне уже было пора питаться. Атхор оказался сильным – очень сильным. Он не растворился, как все остальные. Он стал частью меня. Думает. Говорит. Решает. Я – Атхор!
- Ты будешь нами питаться? – со страхом спросила Пупса. – Мы-то Атхора не знали…
Италия подошла к тому месту, где у существа находился рот, провела рукой по гладкой серой безволосой коже и что-то тихо прошептала. А потом… Или это только оптическая иллюзия в тумане? Мэнэррику показалось, что она поцеловала улыбнувшиеся губы создания.
- Я провожу вас, - решило существо. – И выпущу. Всех. А тех, кто придёт за вами, никто никогда больше не увидит. Они – слабые. Ими можно…. Питаться!..
Мэнэррика передёрнуло. Однако не следовало упускать такую чудную возможность вырваться из тумана, хозяин которого любезно решил их отпустить. Но – кто знает? – не изменится ли его настроение? Не победит ли волю Атхора простое и низменное желание «питаться»?
- Ты чего? – тихо спросил Мэнэррик у поникшей Италии, приобняв её за плечи. И она почти беззвучно ответила:
- У меня есть сын от Атхора.
- Ты сказала ему… Этому?..
Италия кивнула. Да, пожалуй, Атхор был действительно человеком сильной воли, раз уж не растворился бесследно внутри этой безразмерной махины, а отчасти даже подчинил её себе! И Италия, наверно, не выбрала бы недостойного!
- Малышу сколько? – участливо поинтересовался Мэнэррик.
- Скоро семь. Оставили тему! – Италия вскинула голову, сбросила с плеч руки Мэнэррика и уверенно двинулась вниз по склону. Сгусток тумана (Атхор… Почти) струился возле неё, не приближаясь и не удаляясь, как будто ему было просто приятно её сопровождать и молча смотреть. Ладно, оставили тему так оставили! Не лезть же человеку в душу! Даже этот вот… Который «почти» - и тот не лезет! Лошадь, которая захлебнулась в тумане. Или – туман, который захлебнулся в лошади?..
Туман закончился внезапно, как будто его бритвой обрезали. Просто – стена тумана, идеально ровная. И в метре от неё – параллельно – стена кирпичная, и тоже – без конца и без начала. Кладка старая; кирпич местами раскрошился, а местами и вовсе осыпался мелкими обломками вперемешку с серой крошкой, в которую обратился раствор. Метрах в двух над землёй в стене темнели оконные проёмы.
Появление стены отнюдь не привело в восторг Италию.
- Вот как назло!.. – буркнула она и вдобавок загнула нечто такое, от чего у культурного и интеллигентного Билла немедленно загорелись уши.
- Что не так? – спросил Мэнэррик.
- Всё не так, - дала Италия исчерпывающий ответ. – Надо ж было так налезть?
- Куда налезть? – уточнила Пупса.
- Не узнаёшь? Монастырь святой Агнешки!
- А-а! – понимающе кивнула Пупса.
- Что это за место? – Мэнэррику такое название ни о чём не говорило. – И кто такая святая Агнешка?
Италия начала с ответа на второй вопрос:
- Вряд ли её имя упоминается хоть в одной религии мира. Если и была где-то какая-то канонизированная Агнешка – это не более чем совпадение. Тёзка. Что касается этой… Больше чем уверена, что ни один священник не согласился бы произнести её нечестивое имя под сводами своего храма. Даже более того – ни один из них не отважился бы её исповедовать! И уж, конечно, не была она святой в том смысле, который вкладывает в это слово абсолютное большинство людей. Но нашлись и такие, которые её чуть ли не боготворили. Даже вот монастырь возвели. И да смилуются небеса над теми несчастными, которых злой рок в ненастные ночи заставлял в поисках укрытия стучаться в высокие железные ворота этого монастыря!
- Хорош пугать! – Пупса улыбалась. – Это из страшилок для начинающих наёмников! Старшие всегда и везде любили слегка припугнуть младших какими-нибудь страшными историями!
Мэнэррик и Билл согласились. Но Италия выглядела слишком серьёзной для того, чтоб её объяснения оказались простой страшилкой. И монастырская стена… От неё веяло какой-то древней опасностью – даже не самой опасностью, а её тенью. Всё ушло, а тень, следы остались.
- Агнешка – заступница проклятых… - задумчиво произнесла Италия.
- У неё просили помощи самые отъявленные и ужасные злодеи? – спросил Билл.
- Всё дело в том, что для того, чтоб искать её покровительства, многие специально становились злодеями. Самыми отъявленными и ужасными. Чёрная харизма…
- Я о таком раньше не слышал! – признался Билл.
- Держись её, - посоветовала Пупса. – Она ещё и не такое расскажет! На жизнь по-другому смотреть начнёшь! Ой!..
Это Италия ткнула её кулаком в бок.
- Это всё хорошо, - решительно сказал Мэнэррик. – Информацию приняли во внимание и усвоили. А дальше-то что делать? Обходить монастырь? Или через туман возвращаться куда-нибудь в обход?
- Его не обойдёшь, - возразила Италия. – Та стена монастыря, к которой человека выводит Судьба, для него бесконечна. Если попытаемся пойти вдоль неё, будем вечно странствовать в тумане. Там, конечно, с нами ничего не случится: Атхор защитит… А назад не вернёмся: туман не пустит. Всё – только в одну сторону. До старости брести вдоль стены тоже не особо хочется.
- Тогда – через стену? – предложил Билл. – Через монастырь куда-то можно выйти?
- Можно, - кивнула Италия. – Но можно и вообще из него не выбраться!
- Так называемое плохое место? – вставил Мэнэррик.
- И выход – только через него! – почему-то обрадовалась Пупса. – Если он, конечно, вообще существует!
- Оптимистично… - протянул Билл, осматривая стену.
Позади в тумане послышался какой-то неопределённый приглушённый шум. Маячивший на самой границе тумана Атхор (почти…) бесследно и беззвучно канул в молочно-жемчужную муть и исчез.
- За нами идут, - определила Италия. – Они всё-таки решили совершить марш-бросок сквозь полосу тумана. Думаю, наших преследователей больше нечего опасаться. Однако лучше всё-таки нам войти в монастырь, чем…
- Чем что? – перебил нетерпеливый Билл.
- Чем остаться здесь и увидеть и услышать то, что… Что мы можем увидеть и услышать! – строго ответила Италия, нахмурив брови.
- Атхор?.. – тихо спросил её Мэнэррик. Она коротко кивнула.
Билл нашёл окно, под которым гора кирпичных обломков была особенно высокой, взобрался в проём первым и подал руку Италии. Италия хмыкнула, но помощью воспользовалась. Пупса же так умильно хлопала глазками на Мэнэррика, что тот без лишних слов подсадил её вверх, так что она без труда вскарабкалась на подоконник.
Прежде чем последовать за своим маленьким отрядом, Мэнэррик, не удержавшись от соблазна, протянул ладонь к кажущейся гладкой и непроницаемой стене тумана. И действительно, туман стоял самой настоящей стеной: прохладной, упругой, чуть влажноватой и абсолютно непреодолимой!
За окном было темно – хоть глаз выколи. И тепло, как зимой в подвале многоквартирного дома, где проходят трубы парового отопления. Пахло пылью, сырым цементом, плесенью и чем-то ужасно старым. То ли газетами выпуска начала прошлого столетия, то ли старинной мебелью, источенной жучком, то ли обветшавшей от времени одеждой, сваленной где-нибудь кипами и забытой по причине безнадёжного выхода из моды…
К руке Мэнэррика что-то легонько притронулось, моментально в воображении преобразившись в бесформенное чудовище, зародившееся и выросшее в вечном мраке проклятого монастыря… Но то была всего лишь тёплая мягкая ладошка Пупсы.
- Наши ушли вперёд, - сообщила несостоявшаяся наёмница. – Там дверь… То есть не дверь, а дверной проём. Просто его не видно, потому что там коридор, а в нём нет окон. И освещения, кажется, тут никто не предусмотрел! Наверно, оно и к лучшему, потому что не хотела бы я смотреть на то, что может здесь оказаться!
- А что здесь может оказаться? – наивно спросил Мэнэррик.
- Италия же говорила про тех несчастных, которым приходилось искать в монастыре пристанище. Что-то мне подсказывает, что после того, как за ними закрывались железные ворота, их больше никто никогда не видел! А от человека всегда что-то да останется!..
Тут до Мэнэррика дошло, что Пупса имеет в виду. И никакого оптимизма не прибавило! Он тоже порадовался, что здесь нет света.
Пупса повлекла его за руку куда-то вглубь помещения. Под ноги постоянно что-то попадалось – твёрдое, небольшое, откатывающееся со специфическим стуком. Кости?.. Или вполне безобидное барахло неведомого происхождения?
- Ай! – вскрикнула Пупса и дёрнула Мэнэррика за руку – видимо, оступилась. Он успел её подхватить… Не оступилась она, разумеется! Её гибкие руки уже обвивали его шею, а губы были мягкие, тёплые, и её помада была клубничной на вкус…
- Дурак! – сказала она, перестав в один момент быть мягкой и податливой, как разогретый в руках воск. – Табурет дубовый!
Она со злостью обеими руками оттолкнула его и ушла в темноту, откуда обиженно спросила:
- Почему? Что во мне не так?
- Всё так!.. – попробовал утешить Мэнэррик.
- Ты не то что поцеловать – ответить на поцелуй не хочешь! Почему? Я – красивая и приятная! Во всех отношениях! И когда сложатся благоприятные обстоятельства, я это могу доказать! Ты не пожалеешь, клянусь! Или ты… По мужчинам?
- Нет!
- Тогда – что? Не понимаю!
- У меня уже есть женщина…
- Жена?
-Будущая.
- Да Бог с ней, с будущей женой, с женщиной этой! Сейчас её здесь нет, а есть я! И никто ничего не узнает! Честное слово! И это тебя ни к чему не обязывает! Что, всё так запущено, что ты не можешь даже поцеловать красивую девушку? Да любой нормальный мужик на твоём месте…
- Можешь считать меня ненормальным, если тебе от этого станет легче, - разрешил немного растерявшийся Мэнэррик. Как-то это всё не вязалось с обстановкой и оказалось до такой степени некстати… Ещё и после Италии с её Атхором…
- Она лучше меня? – не унималась Пупса. – У неё столько де огня и страсти? У меня – идеальная фигура! У неё – ещё лучше?
- Она – не лучше и не хуже, - терпеливо объяснил Мэнэррик. – Она – другая! Огонь и страсть? Это – переходяще. У неё – покой! Тебе не понять…
- Наверно, - Пупса притихла, раздумывая. – Не такая… А какая?
- Моя, - коротко ответил Мэнэррик. – Нас, кажется заждались?
- Идём, - мрачно согласилась Пупса.
- Куда? – Мэнэррик совершенно не мог сориентироваться.
- Прямо.
Мэнэррик пошёл прямо… И увидел небо в алмазах, со всей дури впечатавшись носом в стену!
Пупса злорадно захихикала из темноты, взяла его под руку и вывела в коридор, сделав всего лишь шаг в сторону. Мэнэррик незаметно свободной рукой осторожно щупал нос. Вроде ничего, цел и на месте.
В коридоре царил сумрак. Серый слабый свет проникал из крошечных, редко расположенных окошечек под самым потолком, подозрительно похожих на бойницы.
- Опять – по уши? – непонятно спросила Италия у Пупсы.
Та кивнула – насколько можно было различить в полумраке, с очень несчастным видом.
Италия шагнула к Мэнэррику, пристально глядя в его лицо, потом достала из кармана бумажный носовой платок и ткнула Мэнэррику в руку, тихо прошипев:
- Утрись!
Мэнэррик поспешно вытер губы, а потом заодно и всё лицо. Наверно, он весь был в помаде Пупсы.
- Ладно, - решила Италия. – Личные дела будем решать при более благоприятных обстоятельствах! Нам надо попытаться выбраться из здания.
- Будем решать? – почему-то переспросил Билл с большой надеждой в голосе.
Италия сделала вид, что не услышала, и пошла по коридору уверенно, как будто хорошо видела при таком освещении. Кто знает, может, и видела? И Пупса, между прочим, тоже.