Чувство вины для меня тождественно чувству жизни.
В немецком языке есть слово «unendlich», что значит «бесконечно» и это для меня важнее самого понятия времени, потому что, какую ценность имеет период, проведенный на Земле, если он измеряется в чувстве незавершенного предназначения?
Unendlich – это мы все: твои друзья, близкие, твои жена и дочь.
В последний раз, когда мы виделись, ты сказал, что завтра покончишь со своим будущим, потому что чудовищно устал, взвалив на себя груз рутины и пустоты. Твои не выражающие ничего глаза отражались в зеленом стекле пивной бутылки, на дне которой тонули неосуществленные мечты и надежды. Пальцы бродили в лабиринте щербатой столешницы, покрываясь занозами. Но тебе было всё равно. Во мне же разгоралось жерло всеобъемлющей боли и бессилия. Я схватила тебя за локоть в попытке разбудить, вырвать из объятий смертельной горечи существования.
В этот момент твой взгляд дрогнул, скользнув по линии моего лица, и ты сказал: «Разве не знаешь пословицу – если дать человеку верёвку достаточной длины, он обязательно повесится?».
Это был последний раз, когда мы виделись.
Ни твоя жена, ни дочь не подозревали о том, что ты сделал. Они радостно встречали рассвет грядущего утра. Этот день должен был стать одним из радостнейших в вашей семье, ведь твоя жена узнала, что снова ждёт ребенка.
Но этого так и не случилось.
Я смотрю в её лицо, которое напоминает мне день перед твоей смертью. Оно такое же безликое и отдаленное. Глаза твоей дочери полны слёз, которые никогда не будут осушены до конца. Твой не рожденный сын уже узнал слово «потеря».
Ты никогда не хотел, чтобы люди плакали о тебе, но это сделало момент утраты только тяжелее. В день похорон в ясном небе светило весеннее солнце, но оно не смогло сотворить улыбку ни на одном лице. Твои друзья стояли поодаль, и внутри каждого из них расползалась отравительным ядом лишь одна мысль: «Я бы обязательно помог ему, если бы только знал».
Все они могли так оправдаться, но не я, потому что знала и видела, но так и не догадалась. Я замечала, как день ото дня твои руки опускались, с каким трудом ты ежедневно шёл на работу и щурился от солнца, потому что оно тебя раздражало. Как трудно было тебе говорить о чувствах, как двери в твою душу наглухо закрывались одна за другой. Твоя жена тоже видела, но молчала, ссылаясь на временный кризис внутреннего равновесия.
Я уже не помню, когда ты смеялся в последний раз, но помню, как заразителен был твой смех. С тех пор мир стал темнее и безразличнее.
Когда мама была жива, она не уставала говорить о том, как мы похожи, в чём действительно не было никаких сомнений: одинаково чёрные волосы, карие глаза, линии рта, длина пальцев и прочие несоизмеримо важные вещи. Ты навсегда останешься моим братом, моим двойником.
У нас была молитва – одна на двоих, которую мы говорили в единый голос. Сейчас я читаю её в одиночестве, но где-то на грани слуха слышу шорох твоего дыхания:
Покинь меня – рань меня,
Твоя ненависть пройдёт.
В начале – в конце,
Потому что ничто не вечно.
Мы говорили это, когда чувствовали себя покинутыми и теряли надежду. Но сегодня настал тот день, когда единственно важные слова не смогли помочь мне обрести покой, а это значит – навсегда потеряли свою силу.
Прости меня за то, что отпустила тебя одного. До скорой встречи.
Unendlich.