В книгах Солженицина море лжи и клеветы на СССР

               
                “Классический делец и пасквилянт,
                Не классиком вошёл в литературу – 
                Со власовцами встал в единый ряд,
                Продавшись за зелёные купюры”.
Л.Заверняева. 
 
 В книгах  А.СоЛЖЕницына,  ложь и
клевета на СССР, И.Сталина,  Красную армию,  ненависть к России и русским. 

    Не счесть больших и малых подлостей, которые сделал за свою жизнь этот человек. О многих рассказано в  книгах писателей, историков и публицистов: “Спираль измены Солженицына” – Т.Ржезача, “Портрет на фоне мифа” – В.Войновича, “Одиннадцатый удар товарища Сталина” –  А.Шабалов, “Антисоветизм” –  А.Колганова, “Ода диссидентству” или “Стукач у дураков” –  Ю.Федоровского, “Шнобелевский лауреат” –  Ю.Мухина, “В круге первом”: “Судим Солженицына по делам его” – А.Дмитриева, “Великий” писатель, но не патриот” – А.Широкорада: и многих других историков и писателей. Написал о личности Солженицына в своей книге “Солженицын – пророк?”, один из первых издателей его книг на Западе А.Флегон. Особую, на мой взгляд, ценность представляет книга “Неизвестный Солженицын. Гений первого плевка”, которая написана бывшим фронтовиком, писателем и публицистом В.Бушиным. Бушин после публикации повести Солженицына “Один день Ивана Денисовича” дал ей высокую оценку, был знаком с Солженицыным и состоял с ним в переписке. Но очень скоро убедился в том, Солженицын не является тем человеком, за которого сам себя выдаёт, что произведения его лживые и, в сущности, имеют антисталинскую и антисоветскую –  антирусскую направленность. Бушин в своей книге проследил всю жизнь Солженицына, его отношение к истории страны, к друзьям, писателям, советскому народу и самое главное правдиво показал сущность человека, который возомнил себя наместником Бога. Думаю, что небольшой отрывок из книги Бушина, даст читателю очень чёткое представление о Солженицине – лжеце и клеветнике:
    
 “Крупнейшие русские писатели, современники Александра Солженицына, встретили его приход в литературу очень тепло, кое-кто даже восторженно. Но со временем отношение к нему резко изменилось. А. Твардовский, не жалевший сил и стараний, чтобы напечатать в “Новом мире” новую вещь никому не ведомого автора, потом после публикации за рубежом “Архипелага”  в глаза говорил ему: “У вас нет ничего святого. Если бы зависело только от меня, я запретил бы ваш роман”. М.Шолохов, прочитав первую повесть литературного новичка, попросил Твардовского от его имени при случае расцеловать автора.  А позднее писал о нем: “Какое это болезненное бесстыдство”… То же самое можно сказать и об отношении к нему Л.Леонова, К.Симонова… Он всегда жил во лжи и ненависти, являясь при этом лжецом и отцом лжи… По Солженицыну можно мерить людей. –  Поносил не только Ленина и Сталина, но лгал и о великих писателях от Пушкина до Максима Горького, которого  ненавидел и на которого клеветал, даже не подумав о том, что  Горький, один из самых знаменитых писателей мировой литературы XX века.  От Толстого цербер переходит к Шолохову, при этом литературный кровосос и американский лакей, делает злобные выпады против Шолохова, участвует в кампании клеветы об авторстве “Тихого Дона”. И не видит, не соображает, что Шолохов не только гениальный писатель, но и великий советский патриот, коммунист, а этот пещерный антисоветчик и пигмей. Шолохов в 1933 году, обратившись к Сталину, спас от голодной смерти 92 тысячи земляков. Шолохов получил Нобелевскую премию за необыкновенный художественный дар и пронзительную правду о своём времени, а этот –  за грязную клевету на свою родину, в том числе и на премию Шолохову, которая-де “оскорбила русскую литературу”. Конечно, оскорбила, если под русской литературой понимать лживые и мерзкие произведения Солженицына. …В доме К.Чуковского часто говорили: “Есть две России: “Россия Шолохова и Россия Солженицына”. И это правда, ибо Шолохов был великим патриотом своей Родины, а Солженицин, над ней издевался и взывал к американцам:  “Я говорю вам, пожалуйста, вмешивайтесь в наши внутренние дела! Мы просим вас: вмешивайтесь” (эдакий  “русский патриот”). Этот русский “гуманист” в “Архипелаге” мечтал: “Обождите, гады! Трумен бросит вам атомную бомбу на голову”! Это у такого-то русофила, который, как выяснилось  в 1978 году, принял участие в антисоветском фильме “Цена мира и свободы”, созданном американским “Комитетом по существующей опасности”. Именно в США,  он выходит на сцену и, обращаясь к американским властям, говорит о своей родине: “СССР – это мировое зло, ненавистное к человечеству, полно решимости уничтожить ваш строй. Надо ли ждать, когда американская молодежь будет гибнуть, защищая границы вашего континента”?!

 … И уже после его смерти, российские либералы прославляют его имя и его произведения. А народ России, давно не читает его подлых произведений.  И не знает в основном о том, что он люто ненавидел Россию и призывал американцев её уничтожить”… Все авторы книг о Солженицине,  в той или иной мере раскрыли сущность человека, который возомнил себя гением и пророком, опорочил в своих книгах Сталина  и всё прошлое советского народа, призывал США уничтожить СССР. Ещё в феврале 1974 года им было написано (обращение к советской интеллигенции) публицистическое эссе “Жить не по лжи”, которое было опубликовано в Лондонской газете Daili.Eхpress. Солженицын в этом эссе призывал каждого писателя поступать так, чтобы из-под его пера не вышло ни единой фразы, “искривляющей правду”, не высказывать подобной фразы ни устно, ни письменно, не цитировать ни единой мысли, которую он искренне не разделяет.  Кроме того, Солженицын предлагал наиболее доступный путь, по его мнению, способ борьбы с режимом: “Самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, всем владеет, но в самом малом упрёмся, пусть ложь владеет не через каждого из нас”.  Но выше названные мною авторы, в своих книгах на фактах доказали, что призывая каждого  и писателя не лгать, сам Солженицын был великим лжецом и всю свою долгую жизнь лгал всем – своим друзьям, лгал в своих книгах, лгал в своих обращениях к народу, лгал всему миру”.

А вот что написал о Солженицине – штрафбатовец – фронтовик Великой Отечественной войны, действительный член Академии военно-исторических наук, генерал-майор в отставке А.Пыльцын:  “Жить не по лжи”, –  самый лживый тезис Со-ЛЖЕ-ницына, в своём исследовании – “Солженицин классик лжи”: “Крикливая, амбициозная, написанная очень уж “шершавым” языком статья-эссе Солженицына “Жить не по лжи”, обращённая, прежде всего к советской интеллигенции, опубликована 18 февраля 1974 года в газете Daily Express (Лондон), а в СССР распространялось через подпольный “самиздат”. Официально впервые в СССР это эссе было опубликовано 18 октября 1988 года в киевской многотиражке “Рабочее слово”. В этом своём “уроке” Солженицын призывал каждого поступать так, чтобы “из-под его пера не вышло ни единой фразы, “искривляющей правду”, не высказывать подобной фразы ни устно, ни письменно”... Уж очень похоже это на диагноз “раздвоение личности”. По своей природе, как утверждают специалисты, раздвоение личности, в зависимости от степени “раздвоения” –  это либо шизофрения “в чистом виде”, либо одержимость. Оставим этот вопрос на решение психиатров, но всё-таки примем, как почти самое безобидное – одержимость.
    
 Очень точно охарактеризовал призывы  Солженицина в этой работе В.Войнович:  ... “Если он учит нас жить не по лжи, а сам своим заветам не следует, должен ли я уважать его поучения”? Среди перечисленных Солженицыным необходимых способов “уклонений ото лжи” он категорически требует личного неучастия во лжи. А именно: ни в чём не поддерживать лжи сознательно, не писать, не печатать никаким способом искривляющее правду, не кичиться, что ты академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, в противном случае пусть скажет себе: я быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло. Но почти во всех его поступках и изречениях,  сам он действовал всегда наоборот, и последняя из его фраз – “постулатов” даже более, чем на 100% точно относится к нему, Солженицыну. Материал для “Архипелага” его автору в основном дали разговоры, которые он вёл в “шарашке”, в пересыльных тюрьмах и лагерях, да и просто любители посочинять. Эта информация, которую зэк Солженицын там получал, носила исключительно фольклорный, а подчас и мифический характер. Да он её ещё тщательно фильтровал, выбирая наиболее “выдающихся зэков”, докрашивая их с одной целью –  сделать пострашнее, бить на психику людей не знакомых с жизнью по ту сторону решёток. Там, за решёткой, своя историография и своё отношение к властям, свои мифы, и исключительно устные байки.

На страницах Архипелага у Солженицына можно увидеть такой прямой подлог, ссылку на несуществующие документы. Например, есть у него там “документальное” утверждение о том, что после покушения эсерки Каплан на В.Ленина, НКВД призвал свои отделения сразу же арестовать всех эсэров и взять заложниками большое число представителей буржуазии и офицерства. В сноске он указывает источник, из которого черпал данные: “Вестник НКВД, 1918, N21/22, с. 1”.Однако, в 1918 году Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) вообще не было, он был создан только 10 июля 1934 года. Как оказалось, такого “Вестника НКВД” в природе не существует, так как самого НКВД и в проекте ещё не было. Вместо документов и цитат здесь “правят бал” напичканные страхами небылицы, рассказанные “бывалыми людьми”, “свидетельства” “очевидцев”, а то и просто слухи да анекдоты. И в этом весь Солженицын, не гнушающийся даже и бесстыдным подлогом. Вместо документов и цитат здесь “правят бал” напичканные страхами небылицы, рассказанные “бывалыми людьми”, “свидетельства” “очевидцев”, а то и просто слухи да анекдоты. И в этом весь Солженицын, не гнушающийся даже и бесстыдным подлогом. Автор “Архипелага”, судя по всему, был ещё с детства начитан страстями о пытках, применяемых средневековой инквизицией. Вот его “Архипелаг ГУЛАГ” и представляет собой не всегда прилично скомпонованное “чтиво” из таких вот слухов, баек, мифов и просто небылиц. Можно приводить их бесконечно много из любой части и любой главы “Архипелага”, но для примера возьмём хотя бы только второй том, а из него, часть 3, названную им не “Исправительно-трудовые”, а “Истребительно-трудовые”.
    
 Остановлю внимание читателя на главе “Архипелаг возникает из моря”. В ней автор рассказывает, как в карельских лагерях целые роты арестантов кладут в снег за провинность на много часов оставили в лесу. Это, как мы увидим, “цветочки”, а “ягодки” впереди. Среди этих “ягодок” и описание такого способа: “запрягают лошадь в пустые оглобли, к оглоблям привязывают ноги виновного, на лошадь садится охранник и гонит её по лесной вырубке, пока стоны и крики сзади не кончатся”. Понятно, что “лесная вырубка” – это сплошные пни и коряги, так что  ‘крикам и стонам” раздаваться недолго! Видимо, эта байка не что иное, как “упрощённый” способ средневековой казни – “четвертование лошадьми”, когда беднягу за руки и ноги привязывают к 4 лошадям. Потом животных пускали вскачь. Вариантов не было – только смерть. А Солженицыну (“прагматик”!) экономнее одной лошадью. А вот уже прямая цитата от этого сочинителя страшилок: “На Кемь-Ухтинском тракте близ местечка Кут в феврале 1929 г. роту заключенных, около 100 человек, за невыполнение нормы загнали на костер, и они сгорели. Об этом мне рассказал всего один только человек, профессор Д.Каллистов, старый соловчанин, умерший недавно”. Сам автор здесь оговаривается, что “рассказал это только один человек”, да и тот уже умер, дескать, такое зверство было, но вот подтвердить некому! И сам, понимая, что этому едва ли кто поверит, добавляет: “Пересекающихся показаний я об этом не собрал”… Попробуем “на трезвую голову” проанализировать эту байку и доказать, что это из разряда чистых небылиц.
       
 В первом случае совершенно непонятно, что значит “оставили в лесу”? Если охрана ушла ночевать в казарму, так это же голубая мечта зеков! Особенно блатных: они бы моментально разбежались. Представить только, что полторы сотни крепких мужиков (слабых и истощённых на лесоповал, да ещё зимой – не могли брать!), с топорами и пилами в руках спокойно и молча замерзают. Насмерть замерзают! Поверить в это может только малыш из детяслей или полный идиот, никогда не слышавший о лесорубах и не видевший обыкновенного леса. Второй пример – тоже дикий вымысел. Огня, известно, боятся не только дикие звери, но и человек. Ведь когда при пожаре люди выпрыгивают из 8-9-х этажей и разбиваются насмерть, они, скорее всего, сознательно идут на мгновенную смерть, лишь бы не сгореть мучительно заживо. А тут мы должны поверить, что несколько конвойных сумели загнать в костер сотню зэков. Да самый безвольный зэк предпочтет быть застреленным, но в огонь не прыгнет. Если бы даже десяток охранников со своими пятизарядными винтовками или карабинами попытались загнать в костер эту сотню, вооружённую топорами, пилами и ещё бог знает чем для валки леса, то сами бы в костре и оказались. Да и какой костер нужно было развести, чтобы сжечь там сотню живых людей.
      
 Это очень похоже на байки о том, что за штрафбатом в 800 человек, вооружённых автоматами, пулемётами, и с полными сумками гранат могли поставить заградотряд в 200 человек, чтобы погнать 800 штрафников на немецкие пулемёты. Короче, этот “жареный факт, как и “замороженные полторы сотни” брошенных без охраны заключённых, как и пронумерованный перечень пыток и издевательств –  злобная выдумка Солженицына, уж очень смахивающая на то, что у русских называют “бредом сивой кобылы” как несусвётное враньё. По отношению к автору этих страшилок я бы применил более подходящий фразеологический оборот: “врёт, как сивый мерин” означающий наглую, беззастенчивую ложь далеко не юного, а уже тронутого сединой беспардонного фантазёра. Так, что ещё одно из “правил” Солженицына: “не писать, не печатать никаким способом искривляющее правду” “подкреплено” фактическими действиями самого автора призыва “жить не по лжи”. Можно очень много приводить баек, в которых Солженицин живописал страхи, которых он якобы был “свидетелем” в советских лагерях. Например –  Пункт N23 в перечне Солженицына – “клопяной бокс. В тёмном дощатом шкафу специально разведено сотни, может быть тысячи клопов. Пиджак или гимнастерку с человека снимают, сажают в этот шкаф, и тотчас на него, переползая со стен и падая с потолка, обрушиваются голодные клопы” представляет ли сам автор этой байки, как можно в пустом шкафу “развести” тысячи этих насекомых. В своих пасквилях на советскую юридическую действительность на основе такого тюремно-лагерного фольклора, Солженицын десятками пунктов “со знанием дела” описывал, какими изуверскими способами пытали не только подследственных арестованных, но и тех людей, которые имели уже лагерный срок и сидели в лагерях. Ну, прямо “полное собрание беспардонного вранья” которые Николай Васильевич Гоголь назвал бы “Записки сумасшедшего”.   
      
Т.Ржезач был первым в написании оценки литературных “перлов” Солженицина, его лжи и подлых поступков по отношению Советского Союза среди огромного количества историков и писателей, которые на протяжении последних лет будут писать об этом гении и пророке. Вот его мысли по поводу по поводу одного из фактов его лжи в “Архипелаге” в разделе  – “А вот Солженицин лишь “Гримаса истории – Псевдомучиник”: “Итак, Солженицын в камере предварительного заключения. Это не самое приятное место под солнцем, но гранаты здесь не рвутся. И здесь он продолжает придерживаться прежних своих убеждений, в соответствии с которыми выгодно выглядеть жертвой и, быть может, многое потерять, чтобы приобрести или сохранить главное. Поэтому он умышленно и спокойно отказывается от своего воинского звания, боевых наград, меняет относительные удобства батареи звуковой разведки, где жил, как барин, на неудобства одиночного заключения. В своих расчётах Солженицын учёл самое важное – свою трусость. Если “расколешься” –   ничего с тобой не случится. Такого принципа придерживаются следователи всех тюрем мира. Но у исторического метода непреложное правило: следует выслушать и другую сторону: Но проанализируем подробнее его метод повествования. Он характерен для Солженицына с точки зрения художественного стиля писателя и достоверности его высказываний. На суперобложке одного из зарубежных изданий  солженицынского “сочинения” напечатан текст: “Солженицын описал здесь историю ГУЛага –  невероятной островной империи насилия и террора –  на основе фундаментальной концепции, с документальной скрупулезностью современного историка”… Понятно, что эта фраза написана самим  автором.
   
 Наивному человеку может показаться, что он действительно рассказывает с документальной скрупулезностью, каким мучениям кого-то подвергали, и даже указывает их инициалы. Это выглядит серьёзно, таинственно и даже героически  – Солженицын не хочет, чтобы органы советской безопасности “мстили” его информаторам… Однако первичные материалы получены из вторых рук. И нет никаких ссылок на то, где и как они сохранились. Неужели “современный историк” Солженицын не знал, что необходимо указывать источники? Почему он не указывает, что эти материалы находятся, например, в его личном архиве в форме, скажем, записей, магнитофонной ленты? Коль они получены в личных беседах, почему бы это не указать? Потому, что так эффектнее. В результате обман, настолько примитивный, что даже на первый взгляд его трудно не обнаружить. “Все, что рассказывает Солженицын,  это лагерный фольклор, – сказал мне в беседе Николай Виткевич,   в лагерях он всегда общался только с теми, кто жаловался и был способен преувеличивать. С людьми, которые смотрели на вещи трезво и говорили правду, он разговаривать не желал. Большинство заключенных имеет склонность преувеличивать свои страдания или тяжелую судьбу, рассказывать всякие небылицы, чтобы выглядеть привлекательнее, – им  таких-то типов и выискивал Саня Солженицын”. Так говорил человек, которого Солженицын “посадил” и который некоторое время находился в заключении вместе с ним. Если проанализировать две главы из романа (“Следствие” и “Первая камера –  первая любовь”), то невольно возникает вопрос: почему он ничего не пишет о ходе следствия, о “пытках”, которым он подвергался сам?
   
  Писать нечего, потому что Александра Солженицына вовсе не подвергали пыткам. На странице 151 своего “романа” Александр Солженицын говорит: “Мой следователь ничего не применял ко мне, кроме бессонницы, лжи и запугивания –  методов, совершенно законных”. Наконец, если ему доподлинно “известны” зверства бог,  знает каких следователей из Архангельска, Киева или Иркутска и даже то, что происходило в 1929 году, и как выглядела тюрьма в Чойбалсане, то почему, когда дело касается его самого, у него иссякает творческая фантазия? Допустим, что он и в этом составляет счастливое исключение. Но в таком серьезном и глубоко волнующем вопросе, который бередит душу любого честного человека, нельзя строить предположения или навязывать читателю непроверенные мнения. Я, было, совсем утратил покой. Мне так хотелось дойти до истины – выяснить, действительно ли Александр Солженицын является великомучеником, который обрел счастье на чужой земле, пройдя через муки ада, неимоверные страдания и невзгоды, или же он является псевдомучеником политическим шарлатаном и авантюристом, который предал свою родину, своих близких друзей. Я решил разыскать следователя, который вел “дело” Солженицына. Это было нелегко. Наконец мне удалось разыскать его. Он оказался уже почтенным человеком, пенсионером, проживающим в Москве. Он мне рассказал: “Когда много лет просидишь за столом следователя, начинаешь делить допрашиваемых на категории. Есть люди, которые молчат, ничего не говорят. Есть другие, которые под тяжестью улик вынуждены заговорить. Встречаются и прирожденные лгуны. Их можно отнести к третьей категории. Иные говорят правду. И, наконец, бывают мягкотелые, которые сами прямо даются вам в руки. Помимо правды, они излагают и свои домыслы, лишь бы отблагодарить вас. Солженицын как раз относился к последнему типу подследственных”. Ах, вот как! Значит, на Александра Исаевича не нужно было поднимать руку, чтобы он признался в чем угодно… Ну, а как другие?

… “Чтобы иметь абсолютную ясность, я решил обратиться к разным лицам из близкого окружения Александра Исаевича: Давний друг Солженицына Н.Виткевич, отбывавший свой срок на проклятых Солженицыным воркутинских шахтах рассказал мне следующее: “В Воркуту я попал в трудное время 1945 года, когда страна была разрушена войной. Несмотря на это, нам выдали хорошую одежду, постель, матрацы и одеяла. Пищу каждый получал в зависимости от степени выполнения нормы. Паек хлеба на день колебался в пределах от 350 граммов до одного килограмма. А много ли честных советских людей в то время могли получать ежедневно целый килограмм хлеба? По мере того как после войны положение советских людей изменялось к лучшему, изменялось и положение узников. Я получал “карманных денег” сто рублей в месяц, при хорошей работе –  прибавку к пайку. А если норма мною и другими выполнялась на 150 процентов, то один день засчитывался за три”. На мой вопрос: “Били ли вас, мучили каким-либо образом, применяли ли к вам любое другое средство физического воздействия во время допроса”, он ответил ещё лаконичнее: “Нет”.

Я думаю, что это было строго запрещено”. Л.А.Самутину, человеку, предоставлявшему Солженицыну материал для книги “Архипелаг ГУЛаг” и прятавшему его книгу, капитану второго ранга Бурковскому, находившемуся в заключении вместе с Солженицыным давнему его другу Николаю Виткевичу. Я им задал такой вопрос: “Били ли вас, мучили каким-либо образом, применяли ли к вам любое другое средство физического воздействия во время допроса?” (Разумеется, эти люди не знают друг друга, и каждому из них этот вопрос был задан в отдельности). Вот, что они мне ответили. Л.А. Самутин:    “Никто    ко    мне   даже    не   прикоснулся. Правда, по отношению ко мне были грубы. Кричали, ругались, но вы должны понять, что я был настоящий враг. Офицер власовской армии. Не просто какой-то рядовой. Я ждал самого плохого, но за все время следствия не получил даже тычка”. Капитан второго ранга Бурковский: “Я попал к молодым следователям. Они нервничали. Если иногда не все шло так, как им хотелось, они кричали и излишне грубо ругались. Но бить? Никто меня ни разу не ударил”.
   
 А вот что написал Самутин  в своих воспоминаниях “Не сотвори себе Кумира” о лжи Солженицина: … “Никто ко мне даже не прикоснулся. А ведь мы все ждали “пыточного следствия”, не сомневались, что нас будут избивать не только следователи, но и специально обученные и натренированные дюжие молодцы с засученными рукавами. Но опять “не угадали”: не было ни пыток, ни дюжих молодцов с волосатыми руками. Из пятерых моих товарищей по беде ни один не возвращался из кабинета следователя избитым  и растерзанным после допроса, никого ни разу не втащили в камеру надзиратели в бессознательном состоянии, как ожидали мы, начитавшись за эти годы на страницах немецких пропагандистских материалов рассказов о следствиях в советских тюрьмах. Спустя четверть века, листая рукопись “Архипелага”, я снова увижу описание “пыточного следствия”, да ещё в тех же самых словах и красках, которые помнятся мне ещё с того, немецко-военного времени. Это картины, сошедшие почти в неизменном виде с гитлеровских газетных статей и страниц пропагандистских брошюр. Теперь они заняли многие десятки страниц “Архипелага”, книги, которая претендует на исключительность, объективность и безупречность информации. Из-за водянистости, отсутствия строгой организации материала и умения автора затуманивать сознание читателя, играя на его чувствах, при первом чтении проскакивает как-то незамеченным, одно очевидное несоответствие. Красочно и драматично рисуя картины “пыточного следствия” над другими, дошедшие до Солженицына в пересказах, он затем на доброй сотне страниц будет рассказывать не столько о самом себе в роли подследственного, сколько о том, в какой обстановке протекала жизнь в следственной тюрьме. И самое интересное, что он сам противоречит себе и повествует о том,  как заключённые читали книги, играли в шахматы, вели исторические, философские и литературные диспуты. Но в итоге написал правду. И  не сразу придёт читателю в голову, о несоответствие картин фантастических пыток с воспоминаниями самого автора о его благополучном пребывании в камере. Итак, пыток перенести не привелось ни автору “Архипелага ГУЛАГ” Солженицыну, ни его соседям по тюрьме в Москве, ни мне с товарищами в подвале контрразведки 5 ударной армии на территории Германии и в дальнейшем во время пребывания в нескольких лагерях…
   
   Кстати во время одного из допросов я спросил следователя, почему не слышу от него никаких ругательных и оскорбительных оценок моего поведения во время войны, моей измены и службы у немцев. А также спросил его, когда он начнёт, меня избивать Он ответил: “Это не входит в круг моих обязанностей, моё дело – добыть от вас сведения фактического характера, максимально точные и подтверждённые. А как я сам отношусь ко всему вашему поведению – это моё личное дело, к следствию не касающееся. Конечно, вы понимаете, одобрять ваше поведение  и,  восхищаться им,  у меня оснований нет, но, повторяю, это к следствию не относится.  А если я начну вас избивать, то очень скоро окажусь вашим соседом по камере... А ведь я был настоящий враг... Не просто какой-то рядовой. Я редактировал во время войны власовскую газету “На дальнем посту”, которая выходила в Дании, где в то время жило много власовцев. Я ждал самого плохого, но за все время следствия не получил даже тычка. Конечно, в лагере –  это не у тещи на блинах. Особенно после войны положение было трудным. Строгий режим и тяжелая работа... Мне пришлось несладко, но я выжил, и мои товарищи тоже. Люди, правда, умирали –  от запоздалой операции аппендицита, от инфаркта, воспаления легких. Случались и производственные травмы. Ясно, что их было больше, чем в обычных условиях: квалификация пониже, меньше опыта у работающих... Я побывал и в БУРах (бараки усиленного режима), и в карцерах, и в “лагере штрафников”. Я выжил, и мои товарищи тоже выжили. Я встречался с людьми, которые отсидели два и даже три срока и тоже выжили. Так какой же может идти разговор об истреблении, если люди –  и такое случалось – сидели по 25 лет и все-таки вышли на свободу”!
      
А вот вот слова самого Солженицына сказанные Ржезачу: “Если бы чеховским интеллигентам, всё гадавшим, что будет через двадцать – тридцать –сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будут введены самые гнусные  допросы из всех здесь известных. Например –    сжимать череп металлическим обручем, погружать человека в ванну с кислотой, связанного и голого оставить на съедение муравьям или клопам, вставлять ему в анальное отверстие раскаленный на примусе шомпол (“секретное тавро”). А также –  медленно раздавливать сапогом половые органы и – как самое легкое  –  многие сутки не давать ни спать, ни пить, избивать до кровавого тумана, –  и тогда никакой чеховский спектакль не закончился бы, потому что всех героев увезли бы в сумасшедший дом”.  Но и один из этих адских кошмаров, как оказалось, вообще никак не подтверждены документально. Кого отдали на съедение муравьям и клопам? Солженицына? Его товарища по камере? Кому раздавили сапогами половые органы и кого мучили раскаленным шомполом? И весь этот дьявольский рассказ “современного историка советского ГУЛАГа” Солженицына теряет даже подобие правдоподобности. Вспомним опять Геббельса о его чудовищной лжи. Но, живописуя эти страхи, он наверняка рассчитывал прослыть великомучеником, вроде бы испытавшим всё это на себе, или, по крайней мере, угрожавшими ему.    
   
 О том, что Солженицын великий лжец и фальсификатор истории СССР убедительно и на фактах рассказал в разделе “Солженицын” в своей книге “Одиннадцатый удар товарища Сталина” публицист А.Шабалов:  “Как мог в своих книгах трус и лагерный стукач  описывать поведение Сталина в ноябре 1941 года? “Конечно, его Сталин” в страхе уезжает в Куйбышев (хорошо известно, что Сталин ни одного дня не был в Куйбышеве) и из бомбоубежища, неделю названивает: сдали ли Москву? “Поверить нельзя было, что остановят, – остановили! Молодцы, конечно, молодцы. Но многих пришлось убрать: это будет не победа – если пронесётся слух, что Главнокомандующий временно уезжал. Из-за этого пришлось седьмого ноября небольшой парад сфотографировать”! Вот ведь как! И парада не было, и речь Сталин не говорил! Жаль, не могут встать из братских могил и плюнуть Солженицыну в жалкую бородёнку, в его бесцветные от  злобы глаза те, кто, пройдя у Мавзолея,  сразу уходил в свой последний бой. До какой же низости может опуститься человек! Да не пророк! Пророк! Своей лагерной туфтой он заменил в сознании советских людей пусть не простой, но прекрасный и созидательный период жизни нашей страны. Но разве можно историю великой державы по томам уголовных дел, видеть её глазами лагерных шестёрок?! Хорошо по этому поводу написал писатель А.Голенков:
               
                “ А, где же был Стаханов Алексей,
                Ангелина, Изотов и Бусыгин,
                И миллионы по России всей
                Великие, весёлые простые?
                А кто же строил город Комсомольск,
                Магнитку, Уралмаш? Кто сеял в поле?
                Шёл впереди испанских войск?
                Кто покорял пески и полюс?
                Кто вкладывал тогда душевный жар,
                В широкую страну мою родную?
                И как же создал лишь один Гайдар
                Тимуровскую армию такую?
                И отчего же был энтузиазм
                И чкаловские авиаполёты,
                И творческий порыв единый масс,
                Дерзания идей, открытий взлёты”.
               
        Говоря о том, что жить надо не по лжи, Солженицын лгал на протяжении всей своей долгой жизни и обойтись без неё не мог, именно путём лжи он сделал себе всемирно известное имя. В конце 80 годов, книги Солженицына в СССР издавались “космическими тиражами” (многими миллионами) и многие люди, читавшие в те времена “Архипелаг ГУЛАГ” видели 2 фотографии Солженицына. На одной фотографии он в лагерной фуфайке  сидит с угрюмым, страдальческим лицом.  А на другой фотографии, он стоит с разведенными в сторону руками, а  его обыскивает лагерный охранник! Причём на его фуфайке, брюках и даже шапке нашиты большие белые тряпки, на которых чётко видны написанные номера! Я впервые увидел эти фотографии в феврале 1963 года,  мне дали на один день  для прочтения “Роман-газету” (№1 за 1963 год), а в ней  была напечатана повесть “Один день Ивана Денисовича”. Этот номер популярнейшего в СССР издания выходил тиражом 700 тысяч экземпляров, и, благодаря фотографиям облик писателя стал известным всей стране, а также и всему миру.  Честно говоря, чтение этого “литературного шедевра” не доставило мне какого-то удовольствия и даже не произвело особого впечатления. Я давно уже для себя убедился в том, что первое впечатление всегда самое правильное.  Подтверждением служит тот факт, что спустя десятилетия, я уже хорошо понимал, что всё, что писал человек по фамилии Солженицын, к литературным шедеврам, никакого отношения не имело и не имеет сегодня.
   
  Естественно, что при чтении той “Роман-газеты”, я обратил внимание на эти знаменитые фотографии, и хорошо помню, что с удивлением подумал о том – надо же, кто же в лагере позволил сделать такие снимки. Более того, хорошо помню, что сам себе задал вопрос –  что его сфотографировали и сразу дали ему фотографию или фотографию дали  на память при выходе с лагеря?! Но не мог я и подумать в то время о том, что человек изображённый на этих фотографиях, станет знаменитым и в СССР,  и на Западе, предаст свою Родину, станет лютым антисоветчиком и одним из главных врагов страны, в которой он родился. И конечно, не мог я подумать о том, что человек этот спустя десятилетия будет признан многими людьми великим лжецом и фальсификатором, и одним из подтверждений этому будут эти две фотографии, который сотворил этот лжец проживая на свободе в Рязани! Вряд ли многие  из читателей, читавших в 1963 году повесть “Один день Ивана Денисовича” и “Архипелаг ГУЛАГ” в конце 80 годов,  могли подумать о том, что снимки Солженицына в лагерной робе являются элементарной фальшивкой. Да и сегодня, для многих этот факт, остаётся неизвестным!   
      
  Ну, а о  том, что эти постановочные снимки по желанию великого лжеца Солженицына сделала его первая жена Н.Решетовская, хорошо описал журналист и писатель В.Есипов в своей работе “Шаламов и Солженицын: один на один в историческом пространстве”: … “Сегодня на многих фактах жизни Солженицына, хорошо ясно, что он помимо того, что изображал из себя великого гениального  писателя, был великим лжецом и фальсификатором не только в вопросах истории, но и в интерпретации фактов свой жизни. Эти вопросы неизбежно возникают в связи с известными фактами биографии Солженицына, о которых он рассказал в своей книге “Бодался теленок с дубом”. В ней приведено множество примеров прямо-таки поразительного, сознательного и при этом высокопрофессионального лицедейства, фальсификации и лжи. То есть можно элементарно утверждать о том, что исполнение писателем (не актёром) заданных себе ролей в “предлагаемых обстоятельствах”. Наверное, было бы слишком примитивно связывать эту черту с юношескими мечтами писателя об артистической карьере. Тем не менее, известно замечание первой жены писателя Н.Решетовской в связи с тем, как по-новому повел себя муж после первого успеха: … “Он ещё в юности утверждал, что чувствует в себе талант большого артиста.  Но артистический талант, миновав сцену, пригодился ему в его жизни. Поэтому Саня на протяжении своей жизни, фактически был верен тому, что считал себя прирождённым артистом, но явно переигрывал в роли “скромного учителя из Рязани. Артист, ох, артист”...   
      
  Нельзя не заметить, что переигрывание, мелодраматическая аффектация (то, что на театральном жаргоне называется “грызть кулисы”) наблюдались у Солженицына и в других его ролях, а также переходило и в его литературные и публицистические произведения. Очевидно, что в одних случаях актерство писателя служило целям конспирации и безопасности, в других – было направлено на то, что называется “паблисити” или, как сегодня это называют –  пиаром,  стремлением к популярности или саморекламе в личных, далеко идущих интересах.  Проводя сеанс  с изготовлением  фальшивых фотографий, Солженицын проявил необыкновенную (и трудно совместимую с нравственными аспектами писательской деятельности) расчетливость. При этом, он сам подтвердил этот факт,  однажды написав: “То, что мне нужно было, выражение, замученное и печальное  на фотографиях, мы изобразили”. Эта откровенная фраза фальсификатора Солженицына наглядно показывает, что писатель был не просто выше обычного озабочен тем, как он выглядит со стороны, в глазах общества (что можно считать проявлением свойственного ему нарциссизма), – он с глубоким сознанием важности дела “лепил”, формировал свой социальный образ, его различные ипостаси. В данном случае речь идёт о главной ипостаси Солженицына, в которой его вскоре узнает весь мир, – как символического воплощения “советского зэка”, жертвы тоталитарной системы, “первого и как бы единственного” выразителя чаяний всех других жертв. Стоит сразу заметить, что установка на человеческое сочувствие, на возбуждение жалости к себе и своей судьбе, столь явственно ощутимая в истории с фотографиями, в целом весьма характерна для Солженицына. А тот факт, что он достиг этого путём лжи, никогда его не волновало, как и во всей лжи которой он занимался на протяжении всей своей долгой жизни. И эту его ложь, можно проследить в длинном ряду его нарочито страдательных образных самоидентификаций. А особенно  в его сочинении “Бодался телёнок с дубом”, в котором он изображает себя – “телёнком против дуба”, “Давидом против Голиафа”, “подраноком”, “зернышком против жерновов”…      
   
  А вот несколько мыслей из публикации “Солженицын – “Великий” писатель, но не патриот” современного российского военного специалиста публициста А.Широкорада: “Творчество и жизненный путь писателя, драматурга А.Солженицына всегда вызывали много жарких споров и обсуждений. Одни называют и называли его великим русским писателем и активным общественником, другие –  подтасовщиком исторических фактов и хулителем Родины. Почти на протяжении последних 20 лет российские министры и президенты открыто в лицо называли Солженицына великим русским писателем. И он даже для приличия ни разу не возразил этому. Равно он не протестовал против титулов “Лев Толстой ХХ века” и “Достоевский 20 века”. Сам себя Александр Исаевич скромно именовал “Антилениным”. Правда, подлинный титул “великий писатель” у нас в России присваивался только его величеством Временем. И, судя по всему, Время уже вынесло свой приговор. Любопытно, что жизнь Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова досконально известна литературоведам и историкам буквально по дням. И если они о чем-то спорят, то по мелочам. Читатель без труда может узнать за что, когда и как подвергались правительственным репрессиям наши писатели. Когда и какими тиражами издавались их книги. Каков был реальный успех  и продажа этих книг. Какой авторы получали гонорар. На какие средства, к примеру, Чехов купил усадьбу Мелихово. Сколько Пушкин потратил на вино в январе 1837 года. Ну, а жизнь Солженицына –  это скандалы, эпатаж, триумфы и море белых пятен, причем именно в самых поворотных моментах его биографии. А почему 9 февраля 1945 года капитан Красной армии командир батареи звуковой разведки был арестован СМЕРШ и отправлен в Лубянскую тюрьму? Солженицын утверждает, что причиной ареста стали письма родным и Виткевичу, в которых он резко критиковал Сталина и советский строй. Пардон! Так как же сей капитан не знал, что даже солдатские письма ВСЕ (!) до единого просматриваются военной цензурой. А тут комбат, ведающий секретной аппаратурой! Он что, камикадзе? Сам захотел в ГУЛАГ, а то и под высшую меру? Что-то не складывается, а тут ещё достоверно известно, что он еще за много месяцев до ареста отправлял аналогичные письма. У его биографов и у тех людей, кто сидел с ним вместе в лагере, например у Самутина возникли весьма нелестные для “великого” писателя версии. Ряд журналистов и солагерников Солженицына обвиняли его в стукачестве. Солженицын оправдывался весьма невнятно. В частности, он признал, что был осведомителем, но ни одного доноса не написал. Бывшие лагерники и офицеры госбезопасности в один голос опровергают возможность подобной ситуации”.
      
  В мае 1974 года Солженицын говорил: “Поеду в США, буду говорить в сенате, буду беседовать с президентом, хочу уничтожить Фулбрайта и всех сенаторов, которые намереваются идти на соглашения с коммунистами. Я должен добиться, чтобы американцы усилили давление во Вьетнаме”. И вот Солженицын предлагает “усилить давление”. Убить еще пару миллионов вьетнамцев или развязать термоядерную войну? Не будем забывать, что во Вьетнаме сражалось свыше 60 тысяч советских военных и несколько сот гражданских специалистов. Кстати, он несколько раз призывал Штаты уничтожить коммунизм с помощью ядерной войны. Солженицын публично заявил: “Ход истории возложил на США руководство миром”. Солженицын поздравил генерала Пиночета, совершившего государственный переворот в Чили и тысячами убивавшего без суда и следствия людей на стадионах в Сантьяго. Он искренне скорбел по поводу кончины фашистского диктатора Франко и призывал новые испанские власти не спешить с демократизацией страны. Солженицын гневно обличал американских президентов Никсона и Форда за потакание и уступки СССР. Они  мол “недостаточно активно вмешиваются во внутренние дела СССР, а советский народ брошен ими на произвол судьбы”. “Вмешивайтесь, – призывал Солженицын, –  Вмешивайтесь снова и снова настолько, насколько можете”.  Но вернёмся ещё раз к писателю Ржезачу, который одно время верил в несправедливость изгнания “гения” из родной страны, но изменил свое мнение о нём после того, как был свидетелем того, как Солженицын убеждал собеседников на съёмной квартире в одном из городов Швейцарии: “Россия согрешила перед собой и другими народами, поэтому иссякли ее моральные, социальные и политические силы. Единственное, что у неё осталось, – это чудовищная военная мощь, которая без труда способна за две недели уничтожить всю Западную Европу, но уже ничего не может без труда обновить, если только... не будет покаяния! Россия должна покаяться или исчезнуть”! Ржезач старался не пропускать ни одной возможности быть рядом. Поняв внутреннюю сущность этого “патриота”, его мерзость в суждениях и сочинениях, он и написал свою книгу “Спираль измены Солженицына”. В ней он дал психологический портрет этого мерзавца, привёл множество цитат из многочисленных словоблудных выступлений Солженицына. “Не только Россия, – твердил Солженицын постоянно, – но и все народы должны пройти через покаяние. Пусть покаются французы за великую революцию. Пусть Америка осознает все преступления Д.Вашингтона. А Германия извинится перед миром за крестьянские бунты и убийство К.Либкнехта”. Да конечно, смысл в его словах о покаянии был”.
   
Но его призыв можно было бы понять, если бы он в первую очередь призвал бы покаяться  США и Европу за то, что взрастили Гитлера, который в конечном итоге напал на ту же Европу. А в Советском Союзе взращённый Западом этот германский ублюдок фактически разрушил до основания огромное количество городов  и  многие тысячи сёл Украины, Белоруссии и Центральной России, убил многие и многие миллионы советских людей. Что этот гнусный человек по фамилии Солженицын, не знал этого.  Знал, но он был напрочь лишён совести и стыда, иначе он призвал бы Запад и США покаяться за многие миллионы людей погибших в Европе и за 28 миллионов погибших людей в СССР в годы Великой Отечественной войны. Но для этого нужно было родиться человеком, а не Солженицыным! Все подлые и преступные словоблудия в адрес Советского Союза и русских, сказанные  изгнанным в 1974 году из СССР негодяем Солженицыным,  представляют собой просто удивительный сплав подлости, глупости, патологии и холуйства. Редкий человек и в редких условиях может опуститься до такого низкого по человеческим меркам уровня. 
   
 Одним из тех, кто написал правдивое исследование о Солженицине, является диакон, кандидат филологических наук, доцент исторического факультета Санкт-Петербургского университета, ранее работавший в Институте богословия и философии, в Высшей религиозно-философской школе – В.Василик. Этот умнейший  человек в 2011 году опубликовал статью – “Разговор о Солженицыне”. Ознакомившись даже с выдержками из довольно большой по объёму статьи, читатель может хорошо усвоить, какое лживое и надуманное чтиво предлагал читателям “литературный гений” Солженицын. Итак, выдержки из статьи: ... “Поговорим здесь о многом. О князе Курбском. Об атомной бомбе. Об измене и предательств,  верности и чести. Речь пойдёт о достаточно посредственном романе Солженицына “В круге первом”. По нему сравнительно недавно отсняли сериал. Крайне посредственный сериал даже с нынешней точки зрения. Ниже среднего по советским параметрам. Но ведь уже много лет назад, “демократическая” и либеральная  пресса, нарекла Солженицына новым Толстым. Значит, “В круге первом” нечто вроде “Войны и мира”. В чем мораль этого романа? В том, в частности, что “все животные равны, но некоторые животные равнее других”. Что Северно-Американским Штатам позволено иметь ядерную бомбу, а нам не дозволено. Потому что СССР-де тирания, ведь во главе стоял тиран усатый. Сталин, то есть. А американцы – “ослы длинноухие”, расслабившиеся мирные демократы, которые как ленивые, жирные коты позволяют советским разведчикам воровать у них атомную бомбу. Но находится доблестный дипломат И.Володин, который, рискуя жизнью, пытается из автомата метро дозвониться, достучаться до “ослов длинноухих”, пробить их сытое благодушие и осведомить их, что из их собственного дома воруют ядерное оружие: в Америке русский разведчик Ю.Коваль должен получить сверхсекретные чертежи бомбы.

Однако, его доблестного и, заметим, абсолютно добровольного, идейного осведомителя в свою очередь заваливает участник войны, так же идейный зэк Л.Рубин, который распознает неповторимые контуры его голоса благодаря трудам в области секретной телефонии. А теперь вопрос –  не о правде, а хотя бы о правдоподобии. Фактологическом. Бывает ли так на самом деле? И художественном: убедительно ли? Любой мало-мальски разумный человек понимает, что в условиях сталинской России звонить в американское посольство, которое, несомненно, прослушивается – явная погибель. Немедленный арест после засечения номера. Да к тому же – со станции метро, где почти круглосуточно дежурит наряд милиции. Гораздо более безопасным было бы послать письмо, которое написано, скажем, левой рукой. И которое всунуто в конверт в перчатках, чтобы  пальчики не оставить. Но главное даже и не в этом. Действие происходит 25 декабря 1949 – 1 января 1950 годов. В годовщину сталинского семидесятилетия. А первое испытание советской ядерной бомбы произошло за полгода до этого – 25 августа 1949 года. В романе пропагандируется ядовитый миф о том, что бомбу мы украли у американцев, которые (подразумевается) её изобрели. Целомудренно умалчивается о том, что американцы не сделали бы бомбу без выкачки лучших европейских мозгов, например Нильса Бора, которого в буквальном смысле слова похитили и вывозили в бомбовом отсеке бомбардировщика из Дании,  чтобы в случае чего сбросить вниз. Если немцы погонятся…
   
 …И другое. Действительно, некоторые секреты, переданные советской разведке отчаянно смелым и честным физиком К.Фуксом, сыграли свою роль в ускорении советского ядерного проекта. Но без своей собственной научной и технологической базы, наработанной к 1943 году – году начала советского ядерного проекта – они были бы практически бесполезны. Почти всё равно, что папуасам рассказывать о ядерной физике. Или предлагать Ивану Грозному полететь в космос. Создание советской ядерной бомбы было всенародным подвигом – страна, разрушенная войной, потерявшая 40% своего промышленного потенциала, сделала бомбу за тот же срок, что и сытые, не воевавшие на своей территории Северно-Американские Штаты, начавшие соответствующие разработки в 1939 году. И, в отличие от них, эту бомбу ни разу не применила в боевых условиях. Солженицын пугает нас страшилками о тиране, который получит в свои руки сверхоружие. Показательно, однако, что в “Круге первом” нет трёх японских слов – Хиросима, Нагасаки и “хибакуся” (люди пострадавшие от атомной бомбардировки). После войны была издана очень показательная брошюрка с документальными воспоминаниями экипажа бомбардировщика “Энола Гей”, доставившего к Хиросиме первую атомную бомбу “Малыш”. Что чувствовали эти двенадцать человек, когда увидели под собой город, превращенный ими в пепел?
   
  ...Почти через месяц после того, как первая атомная бомба разрушила Хиросиму, в городе продолжают умирать люди – загадочно и ужасно. Горожане, не пострадавшие в день катастрофы, погибают от неизвестной болезни, которую я не могу назвать иначе, как атомной чумой. Без всякой видимой причины их здоровье начинает ухудшаться. У них выпадают волосы, на теле появляются пятна, начинается кровотечение из ушей, носа и рта. Хиросима, – писал Бэрчетт (У.Бэрчетт выдающийся австралийский журналист, противостоявший цензурируемой  западной точке зрения времён “холодной войны”),  не похожа на город, пострадавший от обычной бомбежки. Впечатление такое, будто по улице прошел гигантский каток, раздавив все живое. На этом первом живом полигоне, где была испытана сила атомной бомбы, я увидел невыразимое словами, кошмарное опустошение, какого я не встречал нигде за четыре года войны”. Вот, что ждало бы нас, если бы не советский урановый проект. Безусловно, жестокими были для СССР, тридцатые годы, были гонения на Церковь, ссылки и расстрелы священнослужителей и мирян, коллективизация, всероссийский (а не только украинский) голодомор, которые надломили народную жизнь. Но одновремённо нужно признавать, что именно по вине правоцентристского блока, жаждавшего власти, страна оказалась перед выбором – быть ей или не быть. И только благодаря Сталину, который ликвидировал преступную оппозицию, она выстояла, а в результате ещё и победила гитлеровскую Германию. И  не будем забывать о том, что сейчас мы живем плодами сталинско-брежневской индустриализации, немыслимой без коллективизации, (тот же нефтегазовый комплекс, например).

 И если сейчас государство Российское независимо и пока неуязвимо для внешней агрессии, если на наших просторах не повторяется трагедия Югославии и Ирака, то это –  во многом благодаря ВПК и ракетно-ядерному щиту, заложенному при именно  Сталине! И именно ему мы должны быть благодарны за это и за то, что нас давно не поработили. И если нас после войны не сожгли в ядерном огне американцы, как Хиросиму и Нагасаки, то в  мы в первую очередь  обязаны этим Сталину как инициатору ядерного проекта.  Но Солженицын как раз сохранение СССР и считает преступлением. Для него это тюрьма во главе с людоедом, под которым, конечно подразумевается Сталин. Ну, кто на самом деле людоед? Сталин что ли? Может все-таки Трумэн и экипаж “Энолы Гэй” сбросившей первую (из двух) атомную бомбу на Хиросиму?  А может всё-таки Сталин, приказал, сбросит атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки и в результате по его вине погибли одновремённо 150 тысяч человек. А к августу 2013 года, по официальным японским данным в этих городах умерло ещё 450 тысяч человек!   
      
По Солженицыну Кремль, и тот же Сталинград достойны “испепеляющего” огня, то в этих высказываниях “патриот” Солженицын, увы, был не одинок в своём желании. Об “очищающем” огне ядерной войны говорилось в Пасхальном послании 1948 года Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей. Было такое слово. Но, к счастью, не дело. Заметим, кстати, что в 1949 году слова Солженицына об испепеляющем огне опирались на солидный военный фундамент – сто атомных бомб США, были  готовы обрушиться на СССР. Ведь такой план Штатов “Дропшот” реально существовал. А может СССР во главе с усатым (Сталиным) планировал сбросить на США 100 атомных бомб? Нет этого,  не было в мыслях и планах Сталина.   Так что данная риторика Солженицына не столь безобидна, как кажется. То, что Солженицын был, зависим от зарубежных концепций – не новость. Но страшно то, что он вольно или невольно информационно обслуживал возможное ядерное нападение на СССР и страстно этого хотел”…
   
  Большое количество историков и публицистов, написали свои книги и исследования о жизни, творчестве Солженицыне и о не неблаговидных его деяниях на протяжении всей его долгой жизни. Нужно отметить тот факт, что есть книги, в которых их авторы исследуют только творчество Солженицына, не затрагивая вопросов его личной жизни,   его отношений к людям и к той стране, в которой он родился. Эти авторы не могут затрагивать эти вопросы, ибо врать нельзя, а положительных фактов в биографии писателя, фактически, к сожалению,  не имеется, несмотря на его длинную  жизнь. Не говоря уж о том, что писателей и критиков, положительно оценивающих литературное творчество Солженицына очень мало.  Кстати при всём моём желании, я не смог найти ни одной книги, в которой в той или иной степени, личности Солженицына, давалась бы положительная оценка.  И если прочитать исследование о жизни и творчестве “пророка и гения” (каковым считал себя сам Солженицын), доктора исторических наук А.Островского – “Солженицын: прощание с мифом”, то можно убедиться в том, что положительных фактов в жизни этого человека не было. И главное даже не в том, что он имел много отрицательных черт характера и совершал в своей длинной жизни недостойные поступки, а в том, что он фактически был предателем и врагом страны, в которой родился.  Прослеживая жизненный путь лауреата Нобелевской премии Солженицына, автор книги показывает, что, призывая других жить не по лжи, сам писатель этого принципа никогда не придерживался. С учётом этого совершенно иной характер приобретает как история его первого ареста и пребывания в ГУЛАГе, так и его противоборство с советской системой  и требования от США уничтожить свою Родину – Советский Союз:   
       
 … “Раскрывая секрет своего общественного влияния, А.Солженицын пишет, что сила его “положения была в чистоте имени от сделок”. Не каждый может похвастаться этим. Но имеет ли на это право автор приведенных слов? Разве не он, будучи сталинским стипендиатом, стремился уклониться от военной службы? Да, ещё таким способом, на который отважится не всякий. Или это не сделка с совестью? И разве не он, называющий себя патриотом, пытался пересидеть войну в обозе? Может быть, и это не сделка? А пребывание в лагере? Мы ведь помним, что свое хождение по мукам он начал с “придурков”. Но ведь, по его же собственным словам, трудно, очень трудно “придурку” иметь неомраченную совесть? Простите, а разве не он в лагере на Калужской заставе согласился быть осведомителем? Допустим, что впервые шевеления добра он испытал только на тюремной соломке, что только за колючей проволокой, пройдя все круги ада, стал настоящим человеком, готовым к бескомпромиссной борьбе с ненавистным советским режимом. Не изменился Солженицын и на воле. Описывая свою рязанскую жизнь, он признается: “Безопасность приходилось усиливать всем образом жизни:… на каждом жизненном шагу сталкиваясь с чванством, грубостью, дуростью и корыстью начальства, ... не выделяться ни на плечо в сторону бунта, борьбы, быть образцовым советским гражданином, то есть всегда быть послушным любому помыканию, всегда довольным любой глупостью”. А это разве не примирение с существующим строем? Разве это не сделка? Конечно, она оправдывается благородной целью. Ведь Александр Исаевич писатель. У него историческая миссия. Может быть, он стал другим позднее? Открываем публикацию “Телёнок который бодался с дубом” и читаем: “Стыдно быть историческим романистом, когда душат людей на твоих глазах. Хорош бы я был автор “Архипелага”, если б о продолжении его сегодняшнем –  молчал бы дипломатично”…
   
 …А ведь молчал, когда в 1964 года его призывали выступить в защиту И.Бродского. И в 1966 году отказался поставить свою подпись под письмом в защиту писателей Ю.Даниэля и А.Синявского. Письмо была вызвано к жизни тем, что состоявшийся в январе 1966 года суд приговорил Даниэля к пяти, а  Синявского – к семи годам заключения. Между тем, хотя их обвиняли в антисоветизме, убедительных доказательств, приведено не было. Точно так же, как в свое время И.Бродский, оба обвиняемых не признали себя виновными. И точно так же, как в истории с И.Бродским, после суда началась кампания протеста против судебного приговора. Под письмом в защиту  этих писателей поставили свои подписи 62 писателя. Но  среди них мы не найдем фамилии Солженицына. Может быть, про него забыли? Нет, через Н.Тимофеева-Ресовского письмо было передано Александру Исаевичу, но он отказался его подписать, заявив, что “не подобает русскому писателю печататься за границей”. “Меня, – отмечала позднее жена А.Синявского М.Розанова, – обескуражил не отказ, а его мотивировка”. Причем, “…самое забавное, –  подчеркивает она, –  что к тому времени все рукописи Солженицына уже были за границей”…
   
 …И в августе 1968 года он, осудивший редакцию “Нового мира” за беспринципность, сам не решился на публичный протест против ввода советских войск в Чехословакию. И в 1970 году не откликнулся на призыв А.Сахарова поддержать арестованных П.Григоренко и А.Марченко. И летом 1973 года не возвысил свой голос лауреата Нобелевской премии в защиту исключенного из Союза писателей РСФСР В.Максимова. Не поддержал его даже морально, когда тот лично обратился к нему с письмом. Лишь позднее в “Теленке” выразил сожаление: “В начале лета исключили из Союза писателей Максимова, в июле он прислал справедливо-горькое письмо: где же “мировая писательская солидарность”, которую я так расхваливал в нобелевской лекции, почему же его, Максимова, не защищаю я? А не защищал я его потому, что был занят написаниеv романа  о революции”! Более того, Солженицын продемонстрировал в отношении власти гораздо более уязвимый конформизм. “После встречи руководителей партии и правительства с творческой интеллигенцией в Кремле и после Вашей речи, Никита Сергеевич –  докладывал Н.Хрущёву, его помощник В.Лебедев 22 марта 1963 года  мне позвонил по телефону писатель А.Солженицын и сказал следующее: “Я глубоко взволнован речью Никиты Сергеевича Хрущева и приношу ему глубокую благодарность за исключительно доброе отношение к нам, писателям, и ко мне лично, за высокую оценку моего скромного труда”. Заканчивал свое сообщение В. Лебедев следующими словами: “Писатель А. И. Солженицын просил меня, если представится возможность передать его самый сердечный привет и наилучшие пожелания Никитt Сергеевичe. Он еще раз заверил, что он хорошо понял отеческую заботу Хрущёва о развитии  советской литературы и искусства и постарается быть достойным высокого звания советского писателя”. Комментируя этот эпизод, писатель В.Войнович написал: “Если бы я тогда узнал бы об этом письме Солженицина Хрущёву, то образ рязанского праведника померк бы для  меня сразу. Изображая себя непримиримым противником Советской власти и подчёркивая это при каждом удобном случае, А.Солженицын забывает, что не только не возражал в 1963 году против выдвижения его кандидатуры на Ленинскую премию, но и явно надеялся её получить. Как же так! Из “кровавых то рук брать самую престижную премию государства, которое ты ненавидишь и призываешь его врагов это государство уничтожить”? ...
   
 А вот что написал автор уникального исследования о Солженицине (“Шнобелевский лауреат”) и его Нобелевской  премии историк Ю.Мухин: “Я считаю, что А. Солженицын как писатель, то  есть как человек, который должен уметь на бумаге читаемо изложить свои мысли,  –  настоящее дерьмо (пользуясь его лексикой), а как историк и философ – ещё хуже. Но зато он “гордость” нынешней литературы и философии, выдающийся пропагандист (в худшем смысле) и, главное, Нобелевский лауреат. Естественно возникает вопрос о причине такого расхождения в оценке писательского дарования Солженицына между мною и Нобелевским комитетом. На самом деле это расхождение в оценке лауреатов между Нобелевским комитетом и Альфредом Нобелем, из денег которого эти премии выдаются и завещанием которого в этом вопросе Нобелевский комитет обязан руководствоваться. Если членам этого комитата не нравится завещание Нобеля, то их никто не насилует – они вправе сброситься своими деньгами и выдавать премии за что угодно. Но деньги Нобеля обязаны выдаваться только за то, за что приказал Нобель в своём завещании! По завещанию Нобеля выдавать премии обязаны действительно тому, кому приказал Нобель, –  выдающимся ученым. А они часто присуждают премию сами тем людям,  чьи работы они сочтут “выдающимися”, тот и поучаствует вместе с ними в мародерстве наследства покойного химика. Ведь тут все ясно: нет открытий в этом году – не беда, ждите, пока они появятся, и тот ученый, который сделает открытие, получит повышенную премию, – так задумывал Нобель. А Нобелевский комитет, повторяю, из распорядителей воли покойного превратился в мародеров, грабящих его имущество. Навскидку. За что, к примеру, в 1962 году получили Нобелевскую премию в области физики Л. Ландау, а в 2003 году В.Гинзбург? Они ведь никаких открытий в области физики не сделали. Гинзбургу, в частности, дали премию “за пионерские работы по сверхпроводимости и сверхтекучести” –  за открытие Камерлинг-Онесса, сделанное еще в 1911 году, а Ландау – за открытие, сделанное  П.Капицей. И об этом в научных кругах все хорошо знают. Но эти учёные евреи.
      
А если речь идет только о том, чтобы обворовать покойного Нобеля, то почему эти премии получили два еврея, а не два китайца, ведь китайцев на планете существенно больше, чем евреев?.. Дальше. Нобель не был поклонником писателей как таковых, и премию обязал давать только тем из них, кто напишет лучшее произведение идеалистического направления. Поясню тем, кому это слово ничего не говорит. Идеализация – это “представление чего-то лучшим, чем оно есть в действительности, приукрашивание действительности, представление чего-то в качестве идеала”. Нобель хотел видеть и хотел сделать людей лучше, чем они есть. А кого в качестве идеала представил в своей мерзкой и клеветнической книге “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицин – Гитлера, солдат Вермаха и власовцев. Вот тут и возникает вопрос, а при чем же всё же тут Солженицын? Ведь он же русский, а за границей в его время было полно всяких писателей и философов: от еврея Абрама Терца до русского Александра Зиновьева. И раз дали премию русскому Солженицыну, то значит он действительно выдающийся писатель! Хотелось бы верить, что Нобелевский комитет допустил в деле с Солженицыным прокол и дал премию не тому, кому указали еврейские расисты. Но тут есть одно но. Он известен во всем мире как Александр Исаевич Солженицын. Под этим именем печатаются его фотографии, под этим именем печатаются интервью в журналах. Но дело в том, что Ленин не врал, когда сообщал людям, что его отец назывался Ильей, в то время как Солженицын обманул весь мир, сообщая, что его отца звали Исаем. Как человек, не питающий особой любви к евреям (мягко выражаясь), Солженицын не мог выдавать себя за Александра Ициковича. Для него это считалось бы, вероятно, большим позором. И поэтому он предпочёл до поры до времени скрывать  от мира настоящее имя своего отца. Но однажды он проговорился и на этот факт, мало кто обратил внимание. В романе “В Августе четырнадцатого”,  он признался в том, что его отец Изя, арендовал землю у русских помещиков. Значит его отчество не Исаевич, а Ицкович  выходит, что его отец еврей. Я не пытался установить его настоящую фамилию, так как не считаю это предметом первостепенной важности. Но, проанализировав характер Солженицына, я склонен думать, что у него настоящая фамилия еврейская. Ведь этот “чувак” долгие годы сумел скрывать настоящее имя своего отца, пока однажды не проговорился. Вероятно, этим и объясняется, почему Солженицын был так зол, когда Долберг и Файфер взялись написать его биографию. Люди, которым нечего скрывать, обычно в таких случаях только радуются, тем более что для Солженицына, по его собственным словам, каждая новая статья о нём (а тем более каждая новая книга) укрепляла его защиту. Но в дальнейшем, любой человек, который обращался с Исаевичу с вопросом о написании его биографии, вызывал у него не просто злобу, а остервенение, которое он облекал в одно категорическое слово – нет! Значит  “пророку” было что скрывать в своей биографии, которая так никогда и не была написана. Переименование покойного отца я могу объяснить только антисемитизмом Солженицина. Если отец Солженицына был евреем, то поведению Солженицына не стоит удивляться, так как большинство выкрестов были  всегда ярыми антисемитами. На возражение читателя, что Солженицын слишком православен, чтобы быть евреем, я могу спросить – а чем и кем это было доказано?  А ещё,  я могу напомнить, что более половины тружеников христианского издательства “Имка-Пресс” (печатало книгу “Архипелаг ГУЛАГ”)  – это Иуды, которые продали Израиль, чтобы прислуживать православным попам. Как известно, жена Солженицына родилась в хорошей чистокровной  еврейской семье. Тем не менее, для неё ни в коем случае нельзя было применить выражение Гоголя “дама приятная во всех отношениях” хотя бы потому, что природа одарила ее ужасными лошадиными зубами, которые она выкинула на помойку и обзавелась искусственными, как только разбогатела. До того, как она продала свою религию и стала женой богатого мужа, она была известна в Москве, как сторонница свободной любви…
   
 На Западе в те времена   было несколько миллионов русскоговорящих эмигрантов: от трусов, сдавшихся немцам в плен и не рискнувшим после поражения Германии смотреть на родине в глаза вдовам и сиротам тех солдат, кто погиб, не сдаваясь, до старых, порой еще дореволюционных эмигрантов. И эти люди испытывали постоянный дискомфорт от нависшего над ними часто молчаливого, но естественного вопроса коренных граждан: “А почему вы здесь, а не в СССР”? И вот  Солженицын написал книгу, показывающую, какой страшной страной является СССР, причём эта книга беспрецедентно рекламировалась среди жителей Запада. Как русскому эмигранту её не прочесть?  Но не читали, как хотелось бы Солженицину. В своей книге “Ошибка Запада” Солженицын сообщает об американце, который предложил своим дочерям по сто долларов, чтобы они прочли второй том “Гулага”, но они отказались наотрез. Узнав о том, что пластинки В. Высоцкого разбираются в Париже по цене 70 франков, “русский корифей” сдуру решил, что пластинки с его голосом, народ будет хватать нарасхват. Распорядился напечатать свою поэму “Прусские ночи” (ни один знаток литературы даже не откроет эту поэму), а к ней приложением отштамповать и пластинку с записью авторского исполнения этой поэмы.

Для начала Солженицын всё это сделал тиражом всего в 10 тысяч экземпляров и на гонорары Высоцкого тоже не стал замахиваться – за все удовольствие назначил цену в 40 франков за экземпляр. Выбросил товар в продажу и, надо думать, купил мешки под деньги и стал ждать. Но дни шли, а на пластинку и поэму никто не набрасывался. Тогда американская разведка дала ему свой первый заказ в надежде, что сможет быстро раздать бесплатно эти произведения советским морякам, туристам и русским, проживающим на Западе, и пошлёт потом второй, ещё больший заказ. Но оказалось, что желающих иметь бесплатно Солженицына не так уж много. За несколько лет после поступления этих произведений на рынок и до лета 1980 года автор смог продать (включая заказы американской разведки) всего лишь каких-то двести экземпляров. На продаже своих лживых и абсолютно не отвечающим литературным канонам, правдивым историческим фактам и вкусам читателей книгах, в первую очередь на “Архипелаге ГУЛАГ”, он смог набить свои карманы, только в конце 80 годов, когда Горбачёв со своей камарильей устроило этим книгам мощную рекламу. А читатели обманутые этой рекламой и взнузданные до края нищеты перестройкой Горбачёва (Мойшей Грабером), попались, как говорится на удочку. Всё, последние  четверть века,  его можно сказать блуд называемый книгами, в России практически никто не покупает, и я хорошо знаю об этом. Вот у меня и возникло предложение: если Нобелевский комитет выдаёт премии тем, кому распорядился Альфред Нобель, то таких лауреатов называть Нобелевскими, а если тем, кому распорядились еврейские расисты – сионисты, –  то Шнобелевским”.

 В 2005 году умер врач С.Бадаш, который, будучи оклеветанным (в 1955 году был реабилитирован) с апреля 1949 года по май 1955 года отбывал наказание в нескольких лагерях,  в том числе и знаменитом Особом лагере в Экибастузе. После освобождения из лагеря Бадаш окончил медицинский институт, работал врачом, написал книгу воспоминаний – “Колыма ты моя, Колыма”,  в  1982 эмигрировал в Германию, откуда в 2003 году написал “Открытое письмо Солженицыну”. За те долгие годы, что я интересовался Солженициным,  я прочитал  книги абсолютно всех авторов, которые когда-либо писали  о нём и  его мерзопакостных книгах, которые повторяю –  иначе, чем макулатурой назвать нельзя. Но совсем недавно, выяснилось, что это не так ибо я совершенно случайно обнаружил в Интернете это “Открытое письмо  Солженицину” Бадаша, книга которого в своё время произвела на меня большое впечатление. Прочитав письмо, я ещё раз убедился в том, что Солженицин не просто мерзавец, а великий мерзавец и пришёл к выводу, что, прочитав несколько страниц этого уникального письма, можно больше ни одной книги о Солженицине не читать. А ещё я подумал о том, что в средней школе нужно, прежде чем школьникам читать и изучать  “Архипелаг ГУЛАГ”, прежде дать прочитать это письмо.  Уверен в том, что после прочтения этого письма, ни один  школьник, не захочет  не только слышать фамилию Солженицин, но, и найдёт для него  образные выражения, которые присущи сегодняшним школьникам!
 
      Я уверен в том, что любой читатель, прочитав это письмо с небольшими купюрами,  согласится с моими  с определениями в  адрес Солженицина: ... “Я хочу –  по известным мне фактам и по публикациям заслуживающих доверия авторов –  напомнить о Вашем отношении к некоторым людям, в свое время оказавшим Вам большую помощь. Вот лежит передо мной посланное Вам в Кавендиш из Кельна письмо покойного Л.Копелёва, с которым Вы дружили в “шарашке” и вывели его под именем Рубина в “В круге первом”. Ваша тесная дружба с Копелевым продолжалась много лет и на воле. Именно благодаря Л.Копелёву и его жене Р.Орловой рукопись “Ивана Денисовича” попала в руки Твардовского, что и определило Вашу писательскую судьбу. (Лично я не могу забыть оказанный мне Львом Зиновьевичем и Раисой Давыдовной радушный прием и их заботу после моей эмиграции в Германию). Письмо Копелёва от 30.11.1986 года не предназначалось для публикации. Его копия хранилась у известного литератора Е.Эткинда, который в 1990 году передал его в редакцию журнала “Синтаксис” с запретом его публикации. И лишь в 1993 году Эткинд снял это табу. М.Копелёва и П.Литвинов настояли на его публикации, а потому оно было опубликовано с большим опозданием лишь в 2001 году в Париже в журнале “Синтаксис”.

В этом письме Ваш близкий друг, в частности, пишет Вам: “Ты беспредельно самоуверен, из-за чего ты теряешь близких тебе людей. Любое несогласие или, упаси Боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь только ты, и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь”. И далее: “Ты и твои единомышленники утверждаете, что исповедуете религию добра, любви, смирения и справедливости. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость. Ты ненавидишь всех мыслящих не, по-твоему, живых и мертвых. Ты постоянно говоришь и пишешь о своей любви к России и честишь всех, кто не, по-твоему, рассуждает о русской истории. Но неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в той черносотенной сказке о жидо-масонском завоевании России силами мадьярских, латышских и других “инородческих” штыков? Именно эта сказка теперь стала основой твоего “метафизического” национализма, осью твоего фальшивого и лжеисторического “Красного колеса”. Увы, гнилая ось”… Уверен в том, что эти строчки Пушкина, перечёркивают всю мерзкую пачкотню бумаги отшепенцем и предателем своей страны Солжешициным и подчёркивают тот факт,  что истинный писатель и тем более гениальный,  является, прежде всего, патриотом своей великой страны”!
 
   В 1979 году, ещё живя в Москве, я впервые получил возможность бегло ознакомиться с трехтомником “АГ”, который мне дали только на два дня. Прежде всего, я обратил внимание на неверное изложение Вами нашей забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года, как и на практически полное отсутствие информации о Норильском восстании в 1953 году, и потому засел за его описание. А затем решил описать весь свой гулаговский путь от Лубянки с апреля 1949 года – через Особлаги в Экибастузе, Норильске и на Колыме, шестимесячное сидение в Лефортовской тюрьме, пока длился пересмотр моего дела –  и до освобождения в октябре 1955 года по реабилитации. Рукопись моих воспоминаний под первоначальным названием “Между жизнью и смертью” была переправлена на Запад, где и дождалась моей эмиграции в начале 1982 года. Между прочим, в моей книге я упоминал о том, как в Экибастузе с папкой нормативных справочников ходил в колонне зэков нормировщик Саша Солженицын. При описании Вами забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года верно рассказано лишь об уничтожении стукачей, названном Вами “рубиловкой”

  … Ну а как реально проходил Ваш  “детский срок” заключения  –  в 8 лет. (Вы сами сроки в 5 и в 8 лет, когда у большинства были по 25, у меньшей части – по 10 лет, называли “детскими”). После кратковременного пребывания в промежуточном лагере под Новым Иерусалимом, Вы попали на строительство дома у Калужской заставы в Москве (ныне площадь Гагарина), и сразу стали зав. производством, а затем нормировщиком. Вы описываете подробно свое привилегированное положение: жили в большой комнате на 5 зэков, с нормальными кроватями, с нестрогим режимом. На странице 248 части 3 “АГ” Вы писали: “Придурки производства… но положение их на производстве – льготное,. И далее на странице 254: “Посты придурков –  ключевые посты эксплуататоров”. Вас для вербовки в стукачи вызвал “кум”, то бишь опер МГБ. Об этом Вы подробно пишете (“АГ”, часть 3 страница 355-360). Вот лишь одна цитата: “Страшно-то как: зима, вьюги, да ехать в Заполярье. А тут я устроен, спать сухо, тепло и белье даже. В Москве ко мне жена приходит на свидания, носит передачи... Куда ехать! Зачем ехать, если можно остаться”? И Вы даете подписку о сотрудничестве с МГБ под кличкой “Ветров”. Не является ли это еще одним Вашим противоречием: то Вы гордитесь своей фронтовой храбростью (бесстрашно ходили или ездили по минным полям), то поддаетесь на вербовку МГБ, что сами характеризуете как непростительную слабость. Кроме того, Вы сами о себе писали: “Или вот сам я полсрока проработал на шарашке, на одном из этих Райских островов. Мы были отторгнуты от остального Архипелага, мы не видели его рабского существования, но разве не такие придурки”? (“АГ”, часть 3 страница 254) А когда Вас все-таки шуганули в Экибастуз, Вы и там пристроились сперва нормировщиком, о чем Вы умалчиваете, а затем –  бригадиром, о чём упоминаете вскользь. Из 8 лет заключения, 7 лет Вы ни разу не брали в руки ни пилы, ни лопаты, ни молотка, ни кайла. Написав всё это, вы даже не подумали о том, что признали себя лагерным “придурком”
   
  Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер –  такое  не забывается! А Вы всё рабочее время грелись в теплом помещении конторки. И когда в бригаде Кулиева, в летний зной, я на строительстве мехмастерских рыл под фундамент глубокий котлован, перебрасывая глину наверх в три перекидки, Вы же прохлаждались в той же конторке. Наконец, когда после нашей 5 дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки (голодовка была снята по распоряжению лагерного Совета, в виду опасного ухудшения состояния многих участников) объявили о планируемом расформировании лагеря, Вы, Александр Исаевич, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы, со “злокачественной опухолью”. То была настоящая “темниловка”. Причём, Вы пишите, что Вас должен был оперировать врач Янченко, тогда как единственным хирургом в Экибастузе был врач из Минска, из давно обрусевшей немецкой семьи, Макс Григорьевич Петцольд. (Между прочим, его отец был автором известного учебника немецкого языка, по которому до революции учились во всех русских гимназиях). То, что Вы “темнили” в лагере, стремясь избежать этапа, можно понять. Но Вы и в “АГ” продолжали “темнить” относительно Вашего ракового заболевания, о котором набрались поверхностных знаний на уровне популярных брошюрок. Так, Вы писали: “Мне пришлось носить в себе опухоль с крупный мужской кулак. Эта опухоль выпятила и искривила мой живот, мешала, мне есть, и спать, я всегда знал о ней. Но тем была ужасна, что давила и смещала смежные органы, страшнее всего было, что она испускала яды и отравляла тело”. (“АГ”, часть 4 страница 619).
   
 А потом, в “Теленке”, о 1953 годе: “Тут началась ссылка, и тот час же в начале ссылки – рак”. Но “темниловка” с “раком” на этом не закончилась. Желая вырваться из Тьмутаракани, то есть из поселка Кок-Терек, Вы начали “косить и темнить” на “раковые метастазы”. Вы писали: “Второй год растут во мне метастазы после лагерной незаконченной операции» (“АГ, часть 6, страница 431). Но если была операция в лагере, то кто её делал, и что значат слова “осталась незаконченной”? Под конец, уже в “Теленке”, Вы описываете, как перед высылкой из страны, после суток пребывания в Лефортовской тюрьме, осматривавший Вас тюремный врач “проводит руками по животу и идёт по краям петрификата”. (“Бодался теленок с дубом”, страница 459). Значит “раковая опухоль” петрифицировалась, а куда же делись “метастазы”? Думаю, что ни один грамотный читатель, не говорю уже о людях с медицинским образованием, не поверит в возможность самоизлечения от рака, да еще и с метастазами! В Экибастузе этой “темниловкой” Вам удалось спастись от этапа, а из ссылки –  вырваться в областную онкобольницу, давшую Вам материал для романа “Раковый корпус”. Но что побуждало Вас продолжать эту “темниловку” потом, в Ваших книгах, когда Вы уже стали всемирно известным писателем с репутацией бескомпромиссного правдолюбца? Неужели мировая общественность заслуживает от Вас, бывшего советского зэка, такого же отношения, как лагерные кумы и оперы, с которыми приходилось “темнить” для того, чтобы выжить. Вы всегда утверждаете о том, что верите в Бога, но если это правда, то не пора ли Вам покаяться перед многими миллионами читателей, что Вы подло обманули их. Не пора Вам провозгласившему лозунг, что жить нужно не по лжи, снять грех со своей души. В “Теленке” Вы писали: “Писать надо только для того, чтоб об этом, обо всем не забылось, когда-нибудь известно стало потомкам”. Следуя этому совету, я и написал это Открытое письмо”.
   
 В январе 2003 года из Иерусалима мне в Германию позвонил мой друг, тоже бывший сталинский зэк Михаил Маргулис (автор книги “Еврейская камера Лубянки”.   Он сообщил мне о том, что во втором томе Вашей последней работы “200 лет вместе” Вы упомянули меня. Заказав и получив эту книгу, я действительно нашёл упоминание своего имени, но в каком контексте! Употребив цитату из моей книги “Колыма ты моя, Колыма”, большинству Ваших читателей недоступную в виду того, что она была издана только один раз мизерным тиражом, почти 20 лет назад. Вы придали моим словам смысл, противоположный истинному смыслу. При этом, оболгав меня и народ, к которому я имею честь принадлежать. Признаюсь, я не сильно был удивлен, потому что Ваша методика обращения с документальным материалом, который Вы используете, давно не являются новостью, ведь очень многие люди хорошо знают о том, что тексты Ваших абсолютно всех книг основаны на лжи. Вашего текста следует, что Семен Бадаш, бывший студент 4 курса московского мединститута, а до этого три года побывавший на тяжелых общих работах в Экибастузе, прокантовался весь срок в лагерной больнице. Но ведь Вы знаете  из моей книги, что наш Казахстанский этап “бунтовщиков” пробыл в Норильске всего семь месяцев, и после нашего Норильского восстания в мае 1953 года был отправлен на Колыму. Норильское восстание сыграло главную роль в изменении режима во всех Особлагах.  А потому по прибытии нашего этапа в Берлаг на Колыму,  уже были введены зачёты “день за два” для работавших в угольных шахтах. 

 Поскольку Вам, Александр Исаевич, не довелось побывать ни в Горлаге в Норильске, ни в Берлаге на Колыме, а со своим “раком” удалось до конца срока оставаться в Экибастузе, логично было бы ожидать, что, освещая тему “евреи в лагерях”, Вы уделите наибольшее внимание этому конкретному лагерю. Но как раз об этом в Вашей книге ничего нет, ибо то, что Вам действительно известно, никак не уложилось бы в Вашу тенденциозную схему. Придётся мне напомнить, что из пяти тысячи зэков в Экибастузе евреев было очень немного, и все они вкалывали на тяжелых общих работах: С.Бадаш, С.Немировский, В.Шер, А.Гуревич и многие другие. Ни одного еврея на должностях бригадиров не было. Зато русских бригадиров было густо, в том числе и Саша Солженицын, Не забудем, что в большинстве евреи сидели по статье 58, пункт 10 – за “сионизм” за “космополитизм”, “антисоветскую агитацию”.  Но реже по пункту 1а –  за “шпионаж”. А русских по пункту 10 было мало, большинство были по пункту 1б – власовцы или советские военнопленные, пошедшие на службу в СС с соответствующей татуировкой группы крови под мышкой. В Экибастузе были два отдельных барака, в которых содержались каторжане с отличительными от нас всех буквами “КТР” на одежде –  осужденные по Указу Верховного Совета от 1943 года за пособничество немецким оккупантам. В их числе были бывшие бургомистры, полицаи, работники передвижных немецких душегубок, расстрельщики евреев или вешатели пойманных партизан.

Почти все они были русскими, и так как от остальных зэков их отделили, то и бригадиры назначались из их же среды. Вы это знаете не хуже меня, но об этом молчите. Вот мне и приходится напоминать –  Хлеб-соль ешь, а правду режь. Не этому ли Вы сами учили всех нас, когда призывали жить не по лжи”. Декабрь 2002 года... Думаю, что читателю после прочтения  письма Бадаша, понятно, что Солженицину всегда было наплевать на то, что его имя запачкано подлыми действиями по отношению к своим друзьям и  по отношению к тем человеческим жертвам, которые были в результате его многочисленных предательств. Он упорно шёл к своей цели – делать всё возможное и невозможное для того, что стать главным глашатаем подлой клеветы против СССР и Сталина. И он достиг того,  чего хотел, но достигнуто это было в результате огромного количества подлых поступков не только по отношению к своим друзьям, людям которые обвиняли его во лжи и клевете, но и к стране в которой он родился.
         
 В 2005 году умер врач С.Бадаш, который, будучи оклеветанным (в 1955 году был реабилитирован) с апреля 1949 года по май 1955 года отбывал наказание в нескольких лагерях,  в том числе и знаменитом Особом лагере в Экибастузе. После освобождения из лагеря Бадаш окончил медицинский институт, работал врачом, написал книгу воспоминаний – “Колыма ты моя, Колыма”,  в  1982 эмигрировал в Германию, откуда в 2003 году написал “Открытое письмо Солженицыну”. За те долгие годы, что я интересовался Солженициным,  я прочитал  книги абсолютно всех авторов, которые когда-либо писали  о нём и  его мерзопакостных книгах, которые повторяю –  иначе, чем макулатурой назвать нельзя. Но совсем недавно, выяснилось, что это не так ибо я совершенно случайно обнаружил в Интернете это “Открытое письмо  Солженицину” Бадаша, книга которого в своё время произвела на меня большое впечатление. Прочитав письмо, я ещё раз убедился в том, что Солженицин не просто мерзавец, а великий мерзавец и пришёл к выводу, что, прочитав несколько страниц этого уникального письма, можно больше ни одной книги о Солженицине не читать. А ещё я подумал о том, что в средней школе нужно, прежде чем школьникам читать и изучать  “Архипелаг ГУЛАГ”, прежде дать прочитать это письмо.  Уверен в том, что после прочтения этого письма, ни один  школьник, не захочет  не только слышать фамилию Солженицин, но, и найдёт для него  образные выражения, которые присущи сегодняшним школьникам!
   
 Уверен в том, что любой читатель, прочитав это письмо с небольшими купюрами,  согласится с моими  с определениями в  адрес Солженицина: ... “Я хочу –  по известным мне фактам и по публикациям заслуживающих доверия авторов –  напомнить о Вашем отношении к некоторым людям, в свое время оказавшим Вам большую помощь. Вот лежит передо мной посланное Вам в Кавендиш из Кельна письмо покойного Л.Копелёва, с которым Вы дружили в “шарашке” и вывели его под именем Рубина в “В круге первом”. Ваша тесная дружба с Копелевым продолжалась много лет и на воле. Именно благодаря Л.Копелёву и его жене Р.Орловой рукопись “Ивана Денисовича” попала в руки Твардовского, что и определило Вашу писательскую судьбу. (Лично я не могу забыть оказанный мне Львом Зиновьевичем и Раисой Давыдовной радушный прием и их заботу после моей эмиграции в Германию). Письмо Копелёва от 30.11.1986 года не предназначалось для публикации. Его копия хранилась у известного литератора Е.Эткинда, который в 1990 году передал его в редакцию журнала “Синтаксис” с запретом его публикации. И лишь в 1993 году Эткинд снял это табу. М.Копелёва и П.Литвинов настояли на его публикации, а потому оно было опубликовано с большим опозданием лишь в 2001 году в Париже в журнале “Синтаксис”. В этом письме Ваш близкий друг, в частности, пишет Вам: “Ты беспредельно самоуверен, из-за чего ты теряешь близких тебе людей. Любое несогласие или, упаси Боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь только ты, и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь”. И далее: “Ты и твои единомышленники утверждаете, что исповедуете религию добра, любви, смирения и справедливости. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость. Ты ненавидишь всех мыслящих не, по-твоему, живых и мертвых. Ты постоянно говоришь и пишешь о своей любви к России и честишь всех, кто не, по-твоему, рассуждает о русской истории. Но неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в той черносотенной сказке о жидо-масонском завоевании России силами мадьярских, латышских и других “инородческих” штыков? Именно эта сказка теперь стала основой твоего “метафизического” национализма, осью твоего фальшивого и лжеисторического “Красного колеса”. Увы, гнилая ось”… Уверен в том, что эти строчки Пушкина, перечёркивают всю мерзкую пачкотню бумаги отшепенцем и предателем своей страны Солженициным и подчёркивают тот факт,  что истинный писатель и тем более гениальный,  является, прежде всего, патриотом своей великой страны”!
      
 В 1979 году, ещё живя в Москве, я впервые получил возможность бегло ознакомиться с трехтомником “АГ”, который мне дали только на два дня. Прежде всего, я обратил внимание на неверное изложение Вами нашей забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года, как и на практически полное отсутствие информации о Норильском восстании в 1953 году, и потому засел за его описание. А затем решил описать весь свой гулаговский путь от Лубянки с апреля 1949 года – через Особлаги в Экибастузе, Норильске и на Колыме, шестимесячное сидение в Лефортовской тюрьме, пока длился пересмотр моего дела –  и до освобождения в октябре 1955 года по реабилитации. Рукопись моих воспоминаний под первоначальным названием “Между жизнью и смертью” была переправлена на Запад, где и дождалась моей эмиграции в начале 1982 года. Между прочим, в моей книге я упоминал о том, как в Экибастузе с папкой нормативных справочников ходил в колонне зэков нормировщик Саша Солженицын. При описании Вами забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года верно рассказано лишь об уничтожении стукачей, названном Вами “рубиловкой”
 
    … Ну а как реально проходил Ваш  “детский срок” заключения  –  в 8 лет. (Вы сами сроки в 5 и в 8 лет, когда у большинства были по 25, у меньшей части – по 10 лет, называли “детскими”). После кратковременного пребывания в промежуточном лагере под Новым Иерусалимом, Вы попали на строительство дома у Калужской заставы в Москве (ныне площадь Гагарина), и сразу стали зав. производством, а затем нормировщиком. Вы описываете подробно свое привилегированное положение: жили в большой комнате на 5 зэков, с нормальными кроватями, с нестрогим режимом. На странице 248 части 3 “АГ” Вы писали: “Придурки производства… но положение их на производстве – льготное,. И далее на странице 254: “Посты придурков –  ключевые посты эксплуататоров”. Вас для вербовки в стукачи вызвал “кум”, то бишь опер МГБ. Об этом Вы подробно пишете (“АГ”, часть 3 страница 355-360). Вот лишь одна цитата: “Страшно-то как: зима, вьюги, да ехать в Заполярье. А тут я устроен, спать сухо, тепло и белье даже. В Москве ко мне жена приходит на свидания, носит передачи... Куда ехать! Зачем ехать, если можно остаться”? И Вы даете подписку о сотрудничестве с МГБ под кличкой “Ветров”. Не является ли это еще одним Вашим противоречием: то Вы гордитесь своей фронтовой храбростью (бесстрашно ходили или ездили по минным полям), то поддаетесь на вербовку МГБ, что сами характеризуете как непростительную слабость. Кроме того, Вы сами о себе писали: “Или вот сам я полсрока проработал на шарашке, на одном из этих Райских островов. Мы были отторгнуты от остального Архипелага, мы не видели его рабского существования, но разве не такие придурки”? (“АГ”, часть 3 страница 254) А когда Вас все-таки шуганули в Экибастуз, Вы и там пристроились сперва нормировщиком, о чем Вы умалчиваете, а затем –  бригадиром, о чём упоминаете вскользь. Из 8 лет заключения, 7 лет Вы ни разу не брали в руки ни пилы, ни лопаты, ни молотка, ни кайла. Написав всё это, вы даже не подумали о том, что признали себя лагерным “придурком”
    
 Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер –  такое  не забывается! А Вы всё рабочее время грелись в теплом помещении конторки. И когда в бригаде Кулиева, в летний зной, я на строительстве мехмастерских рыл под фундамент глубокий котлован, перебрасывая глину наверх в три перекидки, Вы же прохлаждались в той же конторке. Наконец, когда после нашей 5 дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки (голодовка была снята по распоряжению лагерного Совета, в виду опасного ухудшения состояния многих участников) объявили о планируемом расформировании лагеря, Вы, Александр Исаевич, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы, со “злокачественной опухолью”. То была настоящая “темниловка”. Причём, Вы пишите, что Вас должен был оперировать врач Янченко, тогда как единственным хирургом в Экибастузе был врач из Минска, из давно обрусевшей немецкой семьи, Макс Григорьевич Петцольд. (Между прочим, его отец был автором известного учебника немецкого языка, по которому до революции учились во всех русских гимназиях). То, что Вы “темнили” в лагере, стремясь избежать этапа, можно понять. Но Вы и в “АГ” продолжали “темнить” относительно Вашего ракового заболевания, о котором набрались поверхностных знаний на уровне популярных брошюрок. Так, Вы писали: “Мне пришлось носить в себе опухоль с крупный мужской кулак. Эта опухоль выпятила и искривила мой живот, мешала, мне есть, и спать, я всегда знал о ней. Но тем была ужасна, что давила и смещала смежные органы, страшнее всего было, что она испускала яды и отравляла тело”. (“АГ”, часть 4 страница 619).
   
А потом, в “Теленке”, о 1953 годе: “Тут началась ссылка, и тот час же в начале ссылки – рак”. Но “темниловка” с “раком” на этом не закончилась. Желая вырваться из Тьмутаракани, то есть из поселка Кок-Терек, Вы начали “косить и темнить” на “раковые метастазы”. Вы писали: “Второй год растут во мне метастазы после лагерной незаконченной операции» (“АГ, часть 6, страница 431). Но если была операция в лагере, то кто её делал, и что значат слова “осталась незаконченной”? Под конец, уже в “Теленке”, Вы описываете, как перед высылкой из страны, после суток пребывания в Лефортовской тюрьме, осматривавший Вас тюремный врач “проводит руками по животу и идёт по краям петрификата”. (“Бодался теленок с дубом”, страница 459). Значит “раковая опухоль” петрифицировалась, а куда же делись “метастазы”? Думаю, что ни один грамотный читатель, не говорю уже о людях с медицинским образованием, не поверит в возможность самоизлечения от рака, да еще и с метастазами! В Экибастузе этой “темниловкой” Вам удалось спастись от этапа, а из ссылки –  вырваться в областную онкобольницу, давшую Вам материал для романа “Раковый корпус”. Но что побуждало Вас продолжать эту “темниловку” потом, в Ваших книгах, когда Вы уже стали всемирно известным писателем с репутацией бескомпромиссного правдолюбца? Неужели мировая общественность заслуживает от Вас, бывшего советского зэка, такого же отношения, как лагерные кумы и оперы, с которыми приходилось “темнить” для того, чтобы выжить. Вы всегда утверждаете о том, что верите в Бога, но если это правда, то не пора ли Вам покаяться перед многими миллионами читателей, что Вы подло обманули их. Не пора Вам провозгласившему лозунг, что жить нужно не по лжи, снять грех со своей души. В “Теленке” Вы писали: “Писать надо только для того, чтоб об этом, обо всем не забылось, когда-нибудь известно стало потомкам”. Следуя этому совету, я и написал это Открытое письмо”.
   
 В январе 2003 года из Иерусалима мне в Германию позвонил мой друг, тоже бывший сталинский зэк Михаил Маргулис (автор книги “Еврейская камера Лубянки”.   Он сообщил мне о том, что во втором томе Вашей последней работы “200 лет вместе” Вы упомянули меня. Заказав и получив эту книгу, я действительно нашёл упоминание своего имени, но в каком контексте! Употребив цитату из моей книги “Колыма ты моя, Колыма”, большинству Ваших читателей недоступную в виду того, что она была издана только один раз мизерным тиражом, почти 20 лет назад. Вы придали моим словам смысл, противоположный истинному смыслу. При этом, оболгав меня и народ, к которому я имею честь принадлежать. Признаюсь, я не сильно был удивлен, потому что Ваша методика обращения с документальным материалом, который Вы используете, давно не являются новостью, ведь очень многие люди хорошо знают о том, что тексты Ваших абсолютно всех книг основаны на лжи. Вашего текста следует, что Семен Бадаш, бывший студент 4 курса московского мединститута, а до этого три года побывавший на тяжелых общих работах в Экибастузе, прокантовался весь срок в лагерной больнице. Но ведь Вы знаете  из моей книги, что наш Казахстанский этап “бунтовщиков” пробыл в Норильске всего семь месяцев, и после нашего Норильского восстания в мае 1953 года был отправлен на Колыму. Норильское восстание сыграло главную роль в изменении режима во всех Особлагах.  А потому по прибытии нашего этапа в Берлаг на Колыму,  уже были введены зачёты “день за два” для работавших в угольных шахтах. 
    
 Поскольку Вам, Александр Исаевич, не довелось побывать ни в Горлаге в Норильске, ни в Берлаге на Колыме, а со своим “раком” удалось до конца срока оставаться в Экибастузе, логично было бы ожидать, что, освещая тему “евреи в лагерях”, Вы уделите наибольшее внимание этому конкретному лагерю. Но как раз об этом в Вашей книге ничего нет, ибо то, что Вам действительно известно, никак не уложилось бы в Вашу тенденциозную схему. Придётся мне напомнить, что из пяти тысячи зэков в Экибастузе евреев было очень немного, и все они вкалывали на тяжелых общих работах: С.Бадаш, С.Немировский, В.Шер, А.Гуревич и многие другие. Ни одного еврея на должностях бригадиров не было. Зато русских бригадиров было густо, в том числе и Саша Солженицын, Не забудем, что в большинстве евреи сидели по статье 58, пункт 10 – за “сионизм” за “космополитизм”, “антисоветскую агитацию”.  Но реже по пункту 1а –  за “шпионаж”. А русских по пункту 10 было мало, большинство были по пункту 1б – власовцы или советские военнопленные, пошедшие на службу в СС с соответствующей татуировкой группы крови под мышкой. В Экибастузе были два отдельных барака, в которых содержались каторжане с отличительными от нас всех буквами “КТР” на одежде –  осужденные по Указу Верховного Совета от 1943 года за пособничество немецким оккупантам. В их числе были бывшие бургомистры, полицаи, работники передвижных немецких душегубок, расстрельщики евреев или вешатели пойманных партизан. Почти все они были русскими, и так как от остальных зэков их отделили, то и бригадиры назначались из их же среды. Вы это знаете не хуже меня, но об этом молчите. Вот мне и приходится напоминать –  Хлеб-соль ешь, а правду режь. Не этому ли Вы сами учили всех нас, когда призывали жить не по лжи”. Декабрь 2002 года... Я думаю, что читателю после прочтения  письма Бадаша, понятно, что Солженицину всегда было наплевать на то, что его имя запачкано подлыми действиями по отношению к своим друзьям и  по отношению к тем человеческим жертвам, которые были в результате его многочисленных предательств. Он упорно шёл к своей цели – делать всё возможное и невозможное для того, что стать главным глашатаем подлой клеветы против СССР и Сталина. И он достиг того,  чего хотел, но достигнуто это было в результате огромного количества подлых поступков не только по отношению к своим друзьям, людям которые обвиняли его во лжи и клевете, но и к стране в которой он родился.
    
 В книгах СоЛЖЕницина много лжи, а в “Архипелаге ГУЛАГ”, фактически нет ни одной страницы без махровой лжи. Он предал и оболгал огромное количество людей, но никогда его не только не пробила слеза раскаяния, но никогда он не сделал даже попытки покаяться в содеянном. И поэтому приведу некоторые мысли  уже знакомого читателю А.Пыльцина из его исследования  “Солженицын – классик лжи и предательства”: “В настоящее время в нашей стране, пожалуй, не найти людей, не знающих фамилии Солженицын, может быть кроме дошколят или беспризорников, которые никогда не посещали школу. Почему я так считаю? Да потому, что это имя звучит ныне в программах школ и вузов, на уроках литературы и истории, открыты музеи Солженицына, именем его названы школы, вузы... О нём постоянно вещают с телевизионных экранов, не сходит он и со страниц “либеральных” газет и журналов. … Он всегда считал себя гением! Поэтому неудивительно, что отсутствие чувства всякой меры породило в Солженицыне чистейший цинизм и беспредельный эгоизм. Не зря они о нём говорили, что, “Александр Исаевич сходится во взглядах только с самим собой”! Да, жизненный опыт кое-чему научил Солженицына: в случае надобности, учителя можно было обмануть, артистически вызвав внезапный обморок. От смертельной опасности можно спастись хорошо подготовленным и замаскированным под антисоветизм бегством с фронта. Можно добиться сочувствия у следователей и расположить к себе трибунал, если прикинуться кающимся грешником. Можно испытать и заключение в лагере, согласившись (а может и, напросившись) на “сотрудничество”: не так страшен черт, как его малюют!…   
 
Конечно, для уровня общественной морали очень вредно массовое издание сочинений Солженицына, в фамилии которого, наверное, не я первый, обнаружил весьма странное, но и многозначащее сочетание некоторых букв “Со-ЛЖЕ-ницын”. Уж очень соответствует это сочетание тому, что сочинял её владелец. Всем известно, что в русском языке приставка “со” означает со-знательное соучастие в содеянном, как например со-трудничество, со-гласие, со-ратники, или вполне понятное слово со-глядатай, ну чем не со-лже-творец, например. Так что и Со-ЛЖЕ-ницын вызывает устойчивые подобные ассоциации, со словом “ЛЖЕЦ”, и как видно, не только у меня. Неизмеримо вреднее насильственное (а скорее преступное) внедрение солженицынских творений в программы школ и вузов, формирующих мораль, нравственность новых поколений, в конечном счёте, проектирование и возведение уровня морали всего общества в будущее по принципу “со-ЛЖЕ-ницизма”. А подобная  насильственная “со-ЛЖЕ-низация” сегодняшней России откровенно и неприкрыто ведётся не первый год и уже прочно обосновалась в системе образования в России. Это делается, по всей видимости, для того, чтобы закрепить в сознании новых поколений “полезность” развала Советского Союза и идейное верховенство Запада, руководящие круги современной “демократической” России взяли на вооружение идеи своего, отечественного “Даллеса” – Солженицына с его сочинениями, с извращениями исторической действительности по многим критериям”. Точная формулировка ветерана ВОВ и уважаемого человека А.Пыльцина, свидетельствует о том, что Со-ЛЖЕ-ницын не каялся, но, будучи махровым лжецом, всю свою подлую жизнь,  играл зачем-то какую-то одному ему известную роль, не зря он ещё в юности считал, что у него есть гениальные задатки артиста!
    
 Я уверен в том, что читатель после прочтения этой части главы, будет чётко понимать, что “ Солженицин всех людей, в том числе и писателей, настраивая на то, чтобы – жить не по лжи, а в жизни, и в своих литературных изысках, был гением лжи! Не говоря уж о том, что ни  один из  писателей и историков, написавших о Солженицине, не написал об этом лживом человеке ни одного (ни одного) доброго или положительного слова.