Глава 1.
Училище культуры. Отделение хореографии. Выпускной курс.
В учебном классе идёт занятие. Приоткрывается дверь, и появляется голова завуча:
- Людмила Константиновна, извините, пожалуйста, - обращается она к преподавателю. – Директор срочно вызывает Гришаеву.
Лиля Гришаева небольшого росточка, хрупкая и застенчивая студентка неуверенно встаёт со стула. По классу пробежал удивлённый шепоток: «Чего это наша тихоня натворила, что её на ковёр вызывают?».
- Гришаева, давай поживей! – торопит её преподаватель. – Не задерживай людей.
Фраза, сказанная в рифму, вызвала дружный смех.
Но Лиле не до смеха. Тревожно глядя на завуча, она двинулась к кабинету директора. Иван Семёнович Маховица уже пятый год возглавляет учебное заведение, и за свой крутой нрав получил заслуженное прозвище «Маховик».
И вот Лиля стоит перед этим плотным и всегда взъерошенным Маховиком. Он что-то читает, подписывает, опять читает. Наконец, поднимает голову и сосредоточено всматривается в девушку, как будто хочет насквозь пронзить её строгим директорским взглядом. Через пару минут его взгляд потеплел, и он великодушно предложил ей:
- Садись.
Лиля робко присела на край стула, хаотично пытаясь сообразить – что ему от неё надо?
- Кх...кх... – откашлялся Маховик. - Гришаева… Лиля, я посмотрел твои документы, поговорил с преподавателями… Тебя характеризуют с самой лучшей стороны: ответственная, серьёзная, исполнительная, отличница… Поэтому ты будешь проходить государственную практику в Обществе глухонемых… - и, заметив, как у девушки округлились глаза, поторопился добавить:
- Это социальный заказ! Обсуждению не подлежит.
- Но… я понятия не имею, как с ними работать?! - ошарашенно воскликнула студентка, почувствовав, как у неё моментально вспотели ладони.
- Но тебя же не песни учить с глухонемыми заставляют, - пошутил директор, чтобы как-то подбодрить девушку, - а танцевать. Ты показываешь движения, а они повторяют. Что тут сложного? Говорят, у них хорошая зрительная память. Ребята там смышлёные, есть сурдопереводчик. Справишься! 3 декабря – День инвалидов. У них будет праздничный концерт, надо подготовить несколько танцевальных номеров.
- Но почему я? – попыталась воспротивиться Лиля. – Если это социальный заказ, то им нужен опытный хореограф, а не студентка.
- Резонный вопрос, - шмыгнул носом Маховик. – Но понимаешь, в чём проблема? Платят там копейки. Опытного преподавателя за полторы тысячи работать не уговоришь, а тебе будет неплохая добавка к стипендии. Справишься: красный диплом у тебя в кармане. А это значит, свободное распределение – лети куда хочешь. Или сразу на третий курс в институт культуры без экзаменов, и обучение на бюджетной основе. Вся надежда на тебя, Лиля… - и, заглянув в документы, директор официально подчеркнул:
- Лилия Геннадьевна. От вас зависит честь нашего училища!
Такое обстоятельство девушку несколько озадачило. С одной стороны, предложение заманчивое, а с другой…
«А если я не справлюсь? – тревожно забилось сердце. – Позора не оберёшься».
- Да ты не дрейф, - расплылся в улыбке директор. – Поможем, чем сможем: и костюмами, и аппаратурой, и преподаватели подскажут, проконсультируют, если что. У тебя впереди ещё целый месяц, успеешь.
Лиля возвращалась в учебный класс, ничего не видя перед собой. В висках тревожно пульсировала мысль: «Всего месяц! Да это почти ничего! Как за месяц можно успеть научить танцевать глухих, да ещё и поставить несколько номеров?! Это же не реально».
Глава 2.
Председатель Общества глухонемых и по совместительству сурдопереводчик – пожилая женщина с хитрыми бегающими глазками, приметив вошедшую в кабинет практикантку, рассыпалась в комплиментах:
- Наслышаны-наслышаны… Для нас огромная честь, что нашим преподавателем будет лучшая студентка училища. Вы уж постарайтесь, Лиля Геннадьевна, а мы вас в обиде не оставим. Можете взять мой магнитофон. Наша молодёжь уже собралась в актовом зале, вас ждут с нетерпением. Вперёд!
Лиля, обхватив руками довольно тяжёлую магнитолу, с ужасом воскликнула:
- А вы?! Я не пойду одна! Как я с ними общаться буду?
- Ой, да что ты так испугалась, девонька? – промурлыкала ласкова председатель, быстро перейдя на «ты». - Они же по губам читать умеют. Среди них есть и слабослышащие – вот они тебе и будут переводить жесты. А мне, знаешь ли, некогда. Работы невпроворот…
Лиля входит в актовый зал. Стулья аккуратными рядами стоят вдоль стен, освободив место для танцев; деревянный пол чисто вымыт, а в углу сидит группа молодых девушек и парней и, энергично жестикулируя, о чём-то живо беседуют. Заметив вошедшую, они повернули головы и стали её насторожено разглядывать.
Девушка поставила магнитофон на стол и в нерешительности замерла на месте. Что-то было в их взгляде напряжённое, но - что? Недоверие? Любопытство? «Тишина… тишина. Какая-то неестественная тишина», - стучало сердце. Собравшись с духом, она подошла поближе и стала вглядываться в их глаза и лица. Если бы не это противоестественное молчание, то никогда не догадаешься, что эти молодые люди, с живыми и умными глазами, инвалиды.
- Здравствуйте! – твёрдо сказала она. Зная, что они умеют читать по губам, старалась активно артикулировать ртом:
– Среди вас есть слышащие и умеющие говорить?
Со стула торопливо встала совсем юная девушка, почти подросток, и, издавая сдавленные гортанные звуки, произнесла:
- Я немного слышу... Меня зовут Галей... Вы говорите, а я буду переводить.
- Хорошо, - выдохнула практикантка и представилась. – Меня зовут - Лилия Геннадьевна... - и тут же осеклась.
Галя, используя азбуку пальцев, быстро перевела её имя по буквам, и вдруг все оживились, послышался смех, и кто-то из шутников поднял руки, показывая кувшинку.
- Вы не обращайте внимания, - поторопилась её успокоить девушка. – Их удивило ваше имя... Лилия – это же цветок.
Лиля усмехнулась:
- Да, я цветок! Но только танцующий.
Она подошла к магнитоле, вставила свой диск и включила красивую музыка. Музыка нужна была не аудитории, а ей. Лиля любила импровизировать и, поднявшись на полупальцы, поплыла по залу.
Жесты, мимика, пластика – вот тот язык, который является общим: как для танцора, так и для глухонемого. И она это поняла, почувствовала всем своим существом и старалась через телодвижения рассказать этим ребятам из страны молчания, как прекрасно человеческое тело может передавать чувства и эмоции, каким оно может быть пластичным, грациозным, гибким, а самое главное - выразительным. Каждое движение несёт какую-то свою смысловую нагрузку, и через танец можно сказать намного больше, чем словами...
Она, подхваченная музыкой, то кружилась, превращаясь в вихрь; то, взмахнув руками как крыльями, взлетала птицей; то растекалась морем, и по всему её телу пробегали волны; то вдруг она замирала тонким стебельком, и её руки, собранные в бутон, плавно раскрывались, как нежный цветок; то вдруг пальцы, прикоснувшись к груди, ритмично начинали сжиматься и разжиматься, изображая трепетное биение сердца…
Пластика рук, живая мимика лица, гибкий стан и сочетание различных танцевальных движений - всё это переплелось в замысловатый узор, который можно было бы сравнить с ажурным плетением. Это была магия танца. Зрители замерли в оцепенении.
Музыка закончилась, и Лиля, стараясь скорее отдышаться, подошла к магнитофону и нажала на кнопку «Пауза». Её подопечные смотрели на неё восхищёнными глазами. Затем они стали живо жестикулировать, желая ей что-то сказать.
- Они спрашивают: «А вы нас научите так же красиво танцевать?» – перевела Галина.
- Конечно! – кивнула головой начинающий хореограф и тут же добавила: - Но работать придётся в поте лица, - и провела кончиком указательного пальца от виска к шее, изображая текущий пот.
Глава 3.
Лиля - студентка училища культуры, проходя государственную практику в Обществе инвалидов, постепенно шаг за шагом начинает понимать язык глухонемых.
Она с радостью подмечает, как между ней и её учениками налаживаются доверительные отношения и постепенно зарождается взаимопонимание: они начинают тонко чувствовать её эмоции и чувства, а она уже без слов догадывается, что они хотят ей сказать. И эта незримая связь со временем становится всё крепче и ощутимее. Слышащей девушке удалось заглянуть в их страну молчания.
Прошла всего неделя, а Лиля уже так привыкла к своим необычным и невероятно талантливым танцорам, что уже с нетерпением ждёт конца занятий в училище. Она спешно забегает домой, обедает, и продумав план занятий, стремглав летит в Клуб, где после трудового дня её ждут неслышащие музыку ученики.
«Ученики!» - она всегда внутренне усмехалась, когда кто-то из её подруг или однокурсниц так называл этих достаточно взрослых девушек и парней. Они все работают на производстве, содержат себя и свои семьи. У многих из них даже есть дети. Они старше своего преподавателя от двух до семи лет...
Весть о том, что старшекурсница учит глухих танцевать, моментально разлетелась по всему училищу. Все, сгорая от любопытства, не давали ей проходу: "Как можно не слыша мелодии двигаться в такт музыки? Как можно танцевать в полной тишине?! Лиль, а как ты с ними общаешься? Жестами?!"
Лиля и сама другой раз не понимала каким образом её подопечным удавалось уловить сложную технику хореографии и ритмично двигаться точно в такт заданной мелодии.
Танцоры из общества глухих принесли в клуб два огромных динамика. Подсоединив их к музыкальной аппаратуре, они включали запись на всю громкость и прижимали ладони к динамикам, "слушая" и запоминая ритм. Как можно слушать музыку, не слыша её, для Лили так же, как и для любого человека, имеющего слух, было тайной за семью замками. Воспользовавшись любой свободной минутой, она закрывала руками уши и пыталась представить себя на месте глухих: вот ей что-то говорит отец, беззвучно шевеля губами, Лиля пытается понять сказанное по его губам и мимики, но тщетно; вот по телевизору с отключенным звуком что-то поют, но о чём - не понятно; вот уже который раз мама её зовёт к столу, но она ничего не слышит. Какой ужас не слышать ничего... абсолютно ничего! Ни родного голоса, ни музыки, ни привычных с рождения звуков: шума ветра, шелеста листвы, всплеска волн или гудков проезжающих автомобилей. Стоит как можно плотней прижать ладони к ушам и сразу складывается такое ощущение, как будто ты оказываешься в вакууме. Странное чувство...
Лиля очнулась от своих мыслей, почувствовав резкий толчок в плечо.
- Да что с тобой, Лиля? - возмущается мать. - Я тебя зову-зову, а ты не слышишь. Ты какая-то странная стала в последнее время.
- Я пытаюсь окунуться в страну молчания.
- Куда-куда ты пытаешься "окунуться"?
- Мам, в следующий раз, когда ты будешь меня звать, а я не услышу, ты просто топни посильней, и я отзовусь.
У матери брови полезли на лоб. А Лиля таинственно улыбнулась:
- Понимаешь, от удара ногой по деревянному полу расходятся невидимые волны - вибрация. Мы её не ощущаем, а глухие ощущают...
Но заметив, как побледнела мать, поторопилась добавить:
- Да ладно, мам, проехали. Не бери в голову.
Она наспех поедает обед и убегает в свою комнату, где можно, стоя перед зеркалом, придумывать новые танцевальные движения, которые она сегодня вечером покажет своим ученикам.
Глава 4.
Лиля спешит на репетицию, не замечая, что перебегает улицу на красный свет, и сама до конца не понимая - почему так взволнованно бьётся сердце? Что влечёт её и так заставляет торопиться к людям, которые совсем недавно были ей чужими? Почему душа так рвётся туда, где она, будучи студенткой, проходит практику? «Да при чём здесь практика? - ухмыляется ей вдогонку осеннее солнце. - Ты сегодня опять увидишь... его».
Их было нечётное число: семь девушек и восемь парней. И когда Лиля предложила им разбиться по парам для разучивания бального танца, то в одиночестве остался коротко стриженный, спортивного телосложения, высокий юноша с серьёзными тёмно-серыми глазами. Его звали Евгением.
Для него партнёрши не было, и Лиле приходилось вставать с ним в пару. Он выше её на целую голову, и чтобы не выглядеть лилипутом рядом с Гулливером, она сбрасывала с ног чешки и надевала полусапожки на высоком каблуке.
Женя осторожно брал девушку за руку, и её миниатюрная ладошка утопала в его большой и тёплой ладони, а другая его рука ложилась на её спину в области талии. И каждый раз при этом Лиля ощущала электрический разряд, который пробегал по всему её телу от макушки до пят. От парня веяло такой мощной мужской энергетикой, такой спокойной уверенностью и таким обаянием, что ей приходилось прилагать немало усилий, чтобы противостоять этой силе притяжения... противостоять и устоять.
Она ведёт его в танце, стараясь двигаться в такт музыки: «И-раз-два-три. Поворот! И-раз-два-три. Поддержка!», а он всё время смотрит на её губы. Этот пристальный взгляд красивого, хорошо слаженного и серьёзного парня её смущает. «Ну, вот зачем он так смотрит?! Что его так привлекает в моих губах?.. – мучительно пытается она понять. - Ах да!.. Я же отсчитываю ритм, а он читает по губам. Никак не могу привыкнуть к такой особенности общения», - смущается Лиля.
От близости разгорячённых тел, и от проникающего взгляда этого молодого мужчины в самую глубину души, мысли путаются, и она никак не может собраться. Но надо взять себя в руки, - ни он, ни другие ребята не должны догадываться, что с ней происходит.
Чтобы переключить своё внимание на других танцоров, Лиля, воспользовавшись небольшими перерывами, заинтересованно их спрашивает:
- А как будет по вашему: «Танцевать»? «Работать»? «Лодырь»? «Семья»?
Ребята показывают, а она повторяет, часто путая одно с другим или допуская какую-то неточность, что искажает смысл сказанного. Это всегда вызывало дружный смех. Было явным, что им очень импонирует её горячее желание научиться разговаривать на языке жестов.
Но как бы старательно ни училась Лиля понимать своих новых друзей, а проникнуть в незнакомый для неё мир их душ и сердец ей до конца не удавалось. И не удивительно! Что знала молодая и физически здоровая девушка о стране молчания?
Глава 5.
Евгений, будучи уже зрелым молодым человеком двадцати одного года, ещё не познал женщину. Его горячее и жаждущее любви сердце не смог завоевать ни один женский взгляд.
В раннем детстве ему сильно доставалось от девчонок. Они, не понимая, что он не слышит их, старались больнее ударить, чтобы привлечь к себе его внимание, или говорили ему что-то плохое. Он не слышал – что именно, но видел, как лицо говорящего искажалось злобной гримасой. А, научившись читать по губам, он в такие моменты, когда в его адрес летели оскорбления, старался отворачиваться, чтобы не воспринимать этих омерзительных слов. Эти беззвучные слова жалят и наносят нестерпимую боль не хуже, чем змеи. Женя никогда не мог понять: почему слышащие люди такие злые и жестокие? Зачем они жалят друг друга словами? Что не хватает людям, незнающим: что такое инвалидность? Они же могут слышать музыку. А они её слышат? Они же могут видеть звёздное ночное небо. А они его видят? Они же могут петь, общаться, разговаривать. А они поют, общаются? Что мешает физически здоровым людям быть счастливыми? Ведь у них есть всё для счастья! Чего им не хватает?
У Жени слуха не было с рождения, но его сердце, его душа не были глухими. Он под красивыми масками видел истинную сущность человека. И эта сущность пугала и делала его замкнутым и нелюдимым. Евгений с годами научился считывать информацию не только по губам, но и по лицу и глазам, по телодвижениям и походке. И то, что он видел, не привлекало его, а наоборот – отталкивало. Казалось, что все женщины, которые окружали его, были марионетками, куклами - без души и сердца.
И молодой парень даже не догадывался, каким магнетизмом он владел, какую огромную мощь имела его неизрасходованная мужская энергия. И именно это и привлекало к нему внимание со стороны девушек и молодых женщин.
Но он не чувствовал их душу. Её не было в их красивых глазах. Там - в этих голубых, карих, синих с подводками или без - глазах не было живого интереса к нему. Был только хищный блеск или хитрость, или злость, и даже ненависть. В их глазах можно было увидеть всё, но только не то, что нужно было ему: доброту, любовь и нежность. Если, конечно, не считать мамы и сестрёнки. Они его любят не за что-то, а просто, потому что любят. И ближе них у него нет никого...
И вдруг в его жизни появился этот порхающий цветок – Лилия. Её улыбка, глаза и маленькая ладошка в его руке были тёплыми, трепетными и живыми. И он с неистребимой жадностью смотрел на неё, как истомившийся путник без свежего глотка воды смотрит на живой источник, не понимая - почему он не имеет права утолить из него жажду?
Парень чувствовал, какая огромная пропасть лежит между ними. Она - красивая, лёгкая, гибкая, умная, светлая, - как ангел, сошедший с небес. А он – «глухарь», «урод», «ошибка природы», именно так его называли с детских лет. Что может их связывать? Какие у него есть шансы на взаимность? Никаких! И эта обречённость приносила ему такую невероятно острую боль, что хотелось бежать от этого живого и нежного цветка, как можно дальше, но… и без неё он тоже не мог. Её образ везде и всюду преследовал его: на работе, дома, на улице. И он вечером прибегал в Клуб, с нетерпением ожидая, когда откроется дверь, и впорхнёт она – его лилия, свежая, пахнущая утренней росой и ветром, с большими сверкающими глазами, и радостной улыбкой. Она поприветствует всех рукой, положив её себе на грудь. У неё это так необычно и забавно получается, как будто она хочет сказать: «Приветствую вас от всего сердца», что сразу же на душе становится так тепло, светло и хорошо, словно он увидел бесконечно родного и близкого человека. «Лилька моя. Она не такая как все. Она – настоящая», - улыбается про себя парень и торопливо отворачивается, чтобы никто не заметил, как засветились радостью его глаза.
Глава 6.
Во время перемены к Лиле подошёл директор и, поинтересовавшись, как идут дела, попросил её зайти в Управление соцзащиты. Там её ждёт Договор, где прописаны её обязанности и условия оплаты.
Девушка постучала в дверь, на которой было написано «Специалисты» и зашла в небольшой кабинет. За рабочим столом сидела седовласая, в меру полная и приветливая женщина. Её доброжелательная улыбка сразу располагала к простоте в общении. Женщина представилась:
- Лиля, присаживайся! Меня зовут Лидией Сергеевной. Я наслышана о твоих успехах, наши танцоры просто в восторге от тебя. Знаю, что дела идут успешно, и поэтому будет справедливым, если мы с тобой официально заключим договор о сотрудничестве. Ты можешь с ним ознакомиться, и если тебя всё устраивает, то поставь подпись, и не забудьте вписать свои паспортные данные.
Когда официальная часть была закончена, Лиля собралась уже было уходить, как вдруг Лидия Сергеевна встала и, плотнее прикрыв дверь, произнесла:
- Подожди, не торопись… Мне нужно с тобой серьёзно поговорить.
Девушка невольно напряглась:
- О чём «поговорить»?
- Понимаешь?.. Тут такая щепетильная тема… Я даже не знаю с чего и начать.
- Так в чём дело? Вы говорите, - не на шутку взволновалась Лиля.
- Я хотела с тобой поговорить о Жене… о Евгении Черныш. Тут такое дело… - опять замялась специалист управления. – Что бы ты меня правильно поняла, я начну издалека…
Она встала, налила себе из графина стакан воды, залпом опустошила и, присев на стул рядом с девушкой, заглянула ей прямо в глаза:
- Послушай меня, девочка моя. Я сейчас с тобой буду разговаривать не как чиновник, а как мать родная. Ты знаешь, что такое «инвалид детства»? Кто-то из них родился глухим, а кто-то слух потерял в детстве. И ты можешь представить их судьбу? Они невольно становятся изгоями общества. Если их оставить в кругу семьи и отдать в обычную школу, то над ними начинают издеваться свои же одноклассники: забирают слуховой аппарат, смеются над ними, обзывают. И ребёнок получает очень глубокие психологические травмы. А если его отдать в специализированный интернат, то он будет расти и учиться среди таких детей же, как и сам, но тогда он редко видит своих близких. И вот эта оторванность от дома, невозможность долгое время общаться с родными тоже наносит глубокие раны. Поэтому они все ранимые, обидчивые, уязвимые. Ты понимаешь меня?
Лиля кивнула головой. Она уже догадывалась, к чему клонит Лидия Сергеевна, но решила её не перебивать.
- Ну, так вот. Хочу сказать, что надо бы тебе с Женей быть осторожней. Он может так влюбиться, что не сможет без тебя жить. Вот что страшно! А тебе нужно думать сейчас об институте, о карьере, о создании своего семейного счастья. Я уверенна, твои родители никогда не дадут согласие на ваш с ним брак. Выйти замуж за инвалида, значит, быть ему всю жизнь сиделкой и поводырём. Но… дело даже не в этом…
Лидия Сергеевна на секунду задумалась, покусывая губу:
- Лиля, если бы он родился здоровым, а потом бы потерял слух, то это ещё полбеды. А он рождён глухим. Это генетическая патология. Понимаешь? Значит, или его дети будут глухими, или внуки.
- И что вы хотите от меня?
- Не давай ему никаких надежд и даже повода думать, что ты к нему неравнодушна. Иначе он, получив от тебя отказ, может не выдержать этого удара и… потом всякое может случиться. Были случаи суицида. Как ты потом сможешь жить, если отвергнутый тобой инвалид из-за тебя вены перережет или повесится? Понимаешь, насколько всё это серьёзно?
Лидия Сергеевна смотрела так, что её взгляд проникал в самую душу. Лиля побледнела. Только сейчас она поняла, что попала в очень сложную ситуацию.
Женя ей становился всё ближе и дороже. Он, как большой ребёнок с распахнутой душой, молча смотрел на неё печальными глазами, как бы ожидая её: «Да!»
- А почему вы мне всё это говорите? - окончательно смутившись, спросила она.
- Слухом земля полнится, девонька моя, - похлопав её по руке, ответила соцработник.
Лиля вспомнила хитрые глаза председателя Общества глухих и догадалась - кто именно наполняет землю слухами.
Она шла домой в полной задумчивости. Её душу разрывала щемящая жалость к парню, который не просто полюбил её всем сердцем, - он её боготворил. «Как я ему скажу, что у нас нет будущего? Как ему объяснить, что тот мир, в котором я живу, никогда не примет его». То, что родители не дадут согласие на их брак – в этом не было никакого сомнения. Да дело даже не в родителях. Лиля интуитивно чувствовала, что дело в чём-то другом.
Глава 7.
Лиля догадывалась о чувствах Евгения, поэтому пребывала в полной растерянности. Её душу разрывала щемящая жалость к парню, который не просто полюбил её всем сердцем, - он её боготворил: «Как я ему скажу, что у нас нет будущего? Как ему объяснить, что тот мир, в котором я живу, никогда не примет его?». Но внутренний голос нашёптывал: «Сказать-то можно всё, а как вырвать из сердца, души и памяти этого неотразимого сероглазого молчуна?»
Она чувствовала, что с каждым днём увязает в своих чувствах к нему всё больше и больше. И девушка всё-таки собралась с духом и рассказала родителям о нём. Как и ожидалось, разразился нешуточный скандал. Но больше всего возмущался старший брат, который считал её совсем ещё маленькой и глупой:
- Ты будешь принадлежать только ему. Понимаешь? Он тебя от себя никуда не отпустит! Ты будешь ему сиделкой и поводырём.
- Какое твоё дело? – крикнула она ему в ответ.
- Да мне жалко тебя дурочку. Я же твой брат, и желаю тебе добра!
Лиля не на шутку встревожилась: «А если он прав? Если и в самом деле всё будет именно так, как говорит брат? Тогда: прощай институт, прощайте гастроли, прощай любимая профессия. И всё-таки, может, всё не так страшно, как мне кажется».
Дождавшись, когда эмоции улягутся, и она останется наедине с матерью, Лиля решила поговорить с ней по душам. Как когда-то в детстве она садилась рядом с мамой на диван и, оказавшись в объятиях её тёплых рук, делилась своими детскими секретами. Маме можно было рассказать всё без утайки - она поймёт и не осудит.
- Мам, - тихо позвала Лиля с надеждой заглядывая в её глаза. - Давай поговорим, как раньше... по душам.
Ольга Семёновна продолжала ловко управлять спицами, довязывая шерстяной носок, не обращая внимания на свою дочь. В её прямой спине ощущалась непреклонность.
- Мам, ну ты чего? - Лиля осторожно толкнула мать. - Мы же с тобой всегда были подругами. Что же случилось? Почему ты не хочешь меня понять?
- Почему не хочу я тебя понять? Почему? - возмущённо проговорила Ольга Семёновна, отбросив вязание в сторону. - Ты хочешь со мной поговорить? Хорошо! Давай поговорим.
Она повернулась всем корпусом к дочери и, заглядывая её в лицо, жёстко сказала:
- А ты когда-нибудь пыталась меня понять? Ты когда-нибудь задумывалась над тем, чего мне стоило бросить свою любимую работу, карьеру, запихнуть подальше свой диплом высоквалифицированного специалиста, чтобы тебя водить по школам искусств, по ансамблям, возиться с твоими концертными костюмами, ездить с тобой на гастроли. Ты уже забыла, как рыдала взахлёб, когда тебя не приняли в хореографическое училище из-за слабого здоровья, и на твоей карьере балерины можно было поставить крест. Ты больше всего на свете любила танцевать. И мечтала стать хореографом, чтобы учить тех, кто по каким-то причинам не может поехать в Москву и стать артистом балета. И мне пришлось бросить всё, что было мне дорого, чтобы только ты счастлива была. А теперь что? Все жертвы и старания коню под хвост из-за какого-то глухого парнишки? Нет, голубушка, так дело не пойдёт!
Лиля опустила глаза. Впервые в жизни мать с ней разговаривала так жёстко. Её это поразило и расстроило. Отец Лили всегда называл её мать не иначе, как "Железная леди", удивляясь её целеустремлённости и упорству. Но с дочерью она была всегда мягка и уступчива, а тут...
- Я тебе за всё благодарна. Ты - самая замечательная мама в мире, но постарайся меня понять...- неуверенно пролепетала девушка.
- Нет! Даже и не надейся! Я не позволю тебе гробить свою судьбу. Ты идёшь на красный диплом, тебя в институт культуры принимают сразу на третий курс, и к тому же без экзаменов. Ты будешь учиться на бюджетной основе. У тебя всегда был уникальный музыкальный слух, а у этого парня вообще нет никакого слуха. Что может вас связывать?
- Мама, но я люблю его. Понимаешь, люблю!
- А ты в этом уверенна? - в глазах матери был лёд. - Ну бросишь ты институт, выйдешь замуж за глухого, а дальше что? Со временем любовь пройдёт, и что останется? Жалость, чувство долга и ненависть к человеку, который лишил тебя мечты! Если тебе наплевать на себя, то подумай хотя бы о детях, которые могут от инвалида родиться калеками.
Мать резко встала и вышла из комнаты, оставив дочь наедине со своими мыслями.
Глава 8.
Лиля долго размышляла и, наконец, решила: "Надо взять себя в руки, и выбросить из головы всякие глупости. В училище и так все замечают, что я стала рассеянной. Это может мне помешать работе и учёбе. Мама права, слишком много сил положено, чтобы моя мечта сбылась. Родители хотят мною гордиться, и я не имею права не оправдать их надежд." И она ушла с головой в учёбу и репетиции.
Время летело молниеносно, и вот наступил долгожданный день, когда на кон поставлено всё: и репутация училища, и её дипломная работа, и красный диплом.
Концерт, посвящённый Дню инвалида было решено провести в городском Драмтеатре. Установлена музыкальная аппаратура, украшена сцена, в гримёрной развешаны концертные костюмы, а на внутренней стороне занавеса развешаны программки, где расписана последовательность номеров.
Лиля с утра пораньше носится по Драмтеатру, как ошпаренная: то в зрительный зал к диджею, проверяя диски с записями для танцевальных номеров; то заглядывает за кулисы, убеждаясь, что весь необходимый реквизит и декорации на месте; то в будку осветителя, напоминая где и когда надо выключать и включать полный свет.
"Фу! Ну кажется в порядке", - вытирает вспотевший лоб взволнованная Лиля. Она не спала всю ночь, прокручивая раз за разом в голове все номера от начало до конца. "Главное, чтобы ребята не подвели. Вот сейчас и выяснится - какой я хореограф?"
Открытие мероприятия проходило необычно. Управление социальной защиты, утверждая программу концерта, приняло решение начать с торжественного марша "Полонез". Для этого глухим танцорам были сшиты бальные костюмы, и Лилины ученики, выстроившись за кулисами, выглядели настоящими красавцами: у девушек тугие корсеты облегали талию так, что все были необычайно стройны, а снизу подолы платьев украшали пышные подъюбники, парней же украшали белоснежные блузки с пышными рукавами и облегающими фигуру брюками, расширенными книзу.
Зазвучала торжественная музыка, распахнулся занавес, и пары стройными рядами вышли на сцену. Колонну возглавляла Лиля с Евгением. Все остальные, не слыша музыки, шли синхронно, держа ровно спины и припадая на каждый сильный такт. Танцоры двигались так, как будто всю жизнь провели на паркете в танцклассе. По залу пробежал восхищённый шепоток: "Это что - глухие? Не может быть?! Они же двигаются точно в такт музыки". Пары то расходились, то сходились, перестраиваясь в стройные шеренги, а затем обратно в колоны. Наконец, все замерли неподвижно, и под звучание фанфар на авансцену вышли ведущие. Но им пришлось некоторое время стоят молча, ожидая, когда утихнет зал, взорвавшимся бурными аплодисментами. Лиля стояла в глубине сцены рядом с партнёром, гордо подняв голову. Начало было положено. А это хороший признак, дальше всё пойдёт как по накатанной.
Номера сменялись номерами, и практикантка, помогая переодеваться своим ученикам, подбадривала их улыбками и кивками головой, мол, молодцы, всё хорошо! Ребята действовали слаженно, как один
После концерта Лиля, попрощавшись со своими учениками, кивнула головой Евгению, давая знак, чтобы он последовал за ней. Парень вскочил и, быстро собравшись, вышел на улицу, где его ждала Лиля. Они молча шли в сторону её дома, и Евгений решил, что она хочет, чтобы он её проводил. Зайдя в свой двор, она подошла к скамейке, присела и похлопала по ней ладонью. Он сел рядом с ней. Какое-то время они пребывали в полном молчании. Она думала с чего начать, а он хаотично пытался понять - что ему хотят сказать? Наконец, Лиля повернулась к нему лицом… «Нет, здесь нужны не слова», - промелькнула у неё мысль.
Она тихонько ткнула пальцем ему в грудь и нежно провела рукой по его плечу. Её взгляд говорил:
- «Ты – хороший».
Он взял её руку и прижал к своей груди:
- «Ты в моём сердце».
Лиля указала пальцем на него, потом на себя, и развела руки в стороны, говоря без слов:
- «Мы не можем быть вместе».
Его правая бровь поднялась кверху:
- «Почему?»
Используя артикуляцию рта и жесты, она сказала:
- Я скоро уеду. И мы навсегда расстанемся. Ты должен меня забыть!
Он осторожно обхватил её лицо руками и заглянул ей в глаза:
- «Я не понимаю – почему?», - прочла она в его взгляде.
- Мы из разных миров. Твой мир не примет меня, а мой мир – тебя. Ты не должен мечтать о невозможном.
Долго и сосредоточено смотрел Евгений в глаза любимой, не веря, не желая верить, что она говорит это искренне. Наконец, он всё понял. Она отказывается от него! Он ей не нужен! Его лицо нахмурилось, глаза потемнели, и он, с укором взглянув на неё, встал и, не оборачиваясь, пошёл восвояси. В его чрезмерно прямой спине и уверенной походке ощущалось желание скрыть то, что он сейчас чувствует. Он – сильный, взрослый мужчина, ему нельзя плакать. Она не должна догадываться, как ему сейчас нестерпимо больно...
Лиля, чувствуя, как защипало глаза, сквозь слёзы смотрела вслед уходящему парню. Как вдруг он сделал прыжок в сторону и, ловко подскочив, вцепился в высоко поднятую над землёй пожарную лестницу на доме. Подтянувшись на руках, он забросил ногу на первую перекладину, и стал проворно подниматься наверх:
- Женя! Нет!!! – Лиля всё поняла. Но как остановить его? Он же ничего не слышит.
- Женя! Остановись! Не надо этого делать! – разрывал тишину её голос.
Но парень карабкался по лестнице всё выше и выше: уже третий этаж… четвёртый… пятый. И вот он уже на козырьке крыши.
Лиля бегала внизу, размахивая руками, пытаясь привлечь к себе его внимание. Но парень смотрел на небо. Казалось, что он в последний момент хотел понять: что его ждёт там?
- Женя!!! – эхом отдавался отчаянный крик девушки.
Он подошёл к самому краю и, продолжая смотреть на небо, распахнул руки, как птица крылья, и ринулся вниз. Он прыгнул так спокойно и красиво, как это делает прыгун с десятиметровой вышки.
- Неееееет!!! – истошно кричала Лиля и не могла оторвать глаз от этого смертельного полёта вниз.
Он летел, как подкошенная птица. От сопротивления воздуха его начало медленно разворачивать головой к земле. Затем глухой звук удара об землю. Его голова вздёрнулась, и появилась тёмная струя крови. Молодой, полный сил и любви парень затих у её ног, словно молодой подранок.
Лиля смотрела, как по асфальту растекается бардовая лужа, и никак не могла понять: почему так тихо? Подбежали люди, они что-то её спрашивают… у них беззвучно шевелятся губы. Вот бесшумно подъехала машина…
Какая странная тишина! «Что это? Почему?» - удивлённо промелькнула мысль. Девушка зачем-то присела на корточки и заглянула в открытые глаза неподвижно лежащему Евгению. На его лице застыла улыбка. Складывалось такое впечатление, как будто он ей хотел сказать: «Всё хорошо. Не горюй, мой порхающий цветок! Ты теперь вместе с нами – в стране молчания».