Шаги в коридоре. Это Васька. Сто процентов. Шаркает стоптанными набок сапогами и вертит связку ключей на указательном пальце. Отпирает дверь соседней камеры. Крики, ругань, пауза. Кажется удары. После глухого "бум-бум-бум", сдавленные стоны. Ещё кажется удары. Дверь хлопает. Стоны в полный голос, причитания, угрозы вполголоса. "Чё? - Васька орёт через дверь камеры из которой только вышел, - Чё ты сказал?! Мало тебе? Ща вернусь, добавлю!" Слышу, дверь опять открывается. Вернулся, добавил.
Новый сосед получил прикладом, сапогом, кулаками. Куда попало. В живот, по спине, по голове. Это я знаю точно. Сам был на его месте всего три дня назад. У Васьки такой метод знакомства с вновь прибывшими. Сейчас сосед лежит на полу, корчится в слюнях и соплях, в бессильной ярости и обиде, не понимая, за что страдает. Бедолага. Дальше будет хуже.
Но не до сопереживания мне сейчас. Васёк подходит к двери моей камеры. Знаю, что заглядывает через щель. Стою, глазами в пол. Стараюсь изобразить на лице отсутствие всякого выражения. Прикидываюсь каменным истуканом. Помню, что слишком дерзкий или чересчур расслабленный вид, его злит. И уж не дай бог, улыбаться. Зайдёт вальяжной походкой, с ухмылкой на мерзкой морде и, встав напротив, неожиданно врежет под дых. "Думал, в сказку попал? - любимая его поговорка. И сразу удар ладонями по ушам, - я научу тебя Родину любить, сучка!"
Вот так. Теперь, этот жалкий неудачник, стрелявший у меня сигареты при каждой встрече, слабым голосом жаловавшийся на то, как мать, и бабка, и тётка, и напарник на работе, и сосед, и сын соседа его мучают, Васька-лошара, пугавшийся каждого шороха в подъезде... Да что теперь вспоминать эти подробности? Кажется, все мы получили хороший урок и своими глазами увидели старый сюжет, классический случай превращения ничтожества в тирана. А некоторые, особо "везучие" граждане, такие как я, даже прочувствовали на себе, на своих рёбрах и почках то, как мстит посредственность за каждый миг своего прошлого позора.
Васька - тот самый идиот и мямля с нашего подъезда, чмо и жалкая размазня, сейчас уставился в смотровую щель двери и ищет, к чему придраться. И наслаждается своей властью. Знает, гадёныш, что я знаю, что он смотрит. Знает, что я знаю, что он знает, что я знаю. Чёрт. Кажется, я улыбнулся. Зазвенели ключи на связке, заскрежетал механизм замка, сердце ушло в пятки. Когда бьют, невозможно сохранить достоинство. Как не старайся. Больно. Гадко. Сознание бы потерять что ли. Очнуться в углу камеры, как вчера вечером.
"Чё лыбишься? - ну точно, встал напротив - злые маленькие глазки, мерзкая ухмылка. Инстинктивно подаюсь назад, руки тянутся к животу. - Стоять ровно! Руки вниз!"
А руки-то не слушаются. Не могу не закрываться. Точнее, организм не может. Инстинкты.
"Третий день в нашем санатории этот. Смотри, уже совсем расслабился на казённых харчах. Не слушает меня, - Вася говорит в сторону. Я приподнимаю голову и вижу ещё одного человека за его спиной. - Любопытный? Кругом! Мордой к стене! Руки за спину! - орёт Васёк".
Разворачиваюсь и немедленно получаю удар по почкам, потом, носком сапога между ног, потом по голове кажется, потом не помню.
Хорошо с головой у меня. Такая интересная функция есть. Чуть удар пропустил, брык - и отключился. Ещё с подросткового возраста, когда ходил заниматься в секцию единоборств. Удар в голову, затемнение, открываешь глаза уже в раздевалке и видишь испуганные лица ребят и побледневшего тренера. И не больно, и ничего не помнишь. Выключили и включили.
Сегодня тоже. Открываю глаза и вижу стену. И заднице холодно. Посадили на пол в углу камеры. Но болит всё. Видимо, Вася уже бессознательное тело молотил. Трогаю шишки, пытаюсь встать, всё работает, руки-ноги двигаются, уши слышат, глаза смотрят, зубы, вроде на месте. Хоть и болит всё. Нормуль, в общем.
Когда началась возня в столицах, все эти громкие отставки, народные сходки, аресты больших руководителей, помню, стоял около подъезда, докуривая, и встретил Васю. Тот, как обычно, неуверенно открыл дверь, бочком выскользнул, испуганно огляделся, потом, опасливо посмотрел назад и, успокоившись подошёл ко мне. Машинально сую руку в карман куртки, достаю сигарету и протягиваю.
Влажные преданные глазки. "Спасибо, друг" во всей позе. Я, один из немногих, кто не подтрунивал над ним, не издевался, не ржал над неуклюжим человечком с третьего этажа. Не люблю. Неприятно мне. Особой жалости к этому ходячему недоразумению не испытываю, но и наблюдать, как издеваются, не нравится. "И разговаривать тоже не хочу с тобой, Вася" - думаю, наблюдая, как он прикуривает.
- Слушай, а чего там происходит-то? Митинги, арестовывают этих, - тычет пальцем неопределённо, куда-то за спину и вверх. - Теперь всех воров пересажают-перестреляют и заживём? - пристально смотрит на меня, как на девушку в окошке справочного бюро вокзала.
- С чего ты это взял, Васёк? Когда такое помогало? Кто посадит? А кто решать будет, кого садить, кого стрелять? - нехотя отвечаю. - Думаешь, те кто сейчас лезут наверх, о тебе или обо мне думают? Или о какой-то справедливости?
- Ну, пишут везде и говорят. Что сметём эту... старую банду. Избавимся от них и...
- И что? Ты представляешь масштаб? Ведь вся страна погрязла в этой грёбаной коррупции, с которой они решили бороться? Ты был в госучреждениях? С инспекторами сталкивался? Пробовал что-то добиться от государства на любом уровне? - не знаю, зачем меня понесло.
Почему я решил этому Васе всё высказать? Видимо, не остыл от недавних споров с друзьями, тоже - пламенными идиотами: "Сейчас этих пересажаем, этих расстреляем и заживём" и просто высказал мысли, которые бродили в голове.
- Это, Вася, надо процентов семьдесят страны пересажать. А то и девяносто... девять. Даже меня, например. Я, когда чек в своём магазине не пробиваю или в отчётности немного цифры меняю - тоже, получается, немного "этот", как ты говоришь. Меня тоже "смести" надо? Хотя делаю я это не для астрономических барышей, а чтоб без штанов не остаться. Сметут меня - у кого будешь сигареты стрелять?" - эдак покровительственно говорю.
Смотрит на меня и молчит. "А будет вот что: наверх выберется всякая шваль, пена, мусор, отребье. Перебьют кучу народу и рассядется в руководстве другая банда. А до нас с тобой никому дела нет и не будет" - бросаю окурок в урну и захожу в подъезд. Васёк пристально смотрит мне вслед, о чём-то размышляя.
Когда волна "масштабной борьбы с коррупцией на местах" дошла и до нашего городка, выяснилось, что ворья и правда, очень много. И надо много тюрем. И много "специальных" учреждений для утилизации коррупционеров. И много охранников в тюрьмы. И немало "утилизаторов".
Удивлялся ли я, когда пришли и за мной? Наверное нет. Уровень сюрреализма окружающей жизни уже давно превысил максимум. Постоянное ожидание худшего было. Вокруг бурлил зловонный мутный поток перемен. И свой арест я воспринял почти с апатией.
Но, когда в мою камеру зашёл тот самый Васёк, в униформе, с оружием и со словами: "Шваль, говоришь? Мусор? Какие, говоришь циферки менял?", не скрою, немного озадачился. А когда в ответ на моё: "Васька, ты чего? Я же шутил", получил прикладом в живот, удивление, как рукой сняло.