Время и жизнь лит. произведений.
Развитие литературы неотделимо от движения времени. Пересечение этих двух процессов происходит не в одном, а в нескольких измерениях. Любая историческая эпоха, в которой противодействуют различные интересы и начала, вызывает к жизни разные, несхожие, разнородные литературные явления.
Порожденные эпохой, произведения литературы по-разному выражают её. В том числе бывают и такие, которые представлены в форме отказа от реальности, от восстановления характерных для эпохи форм. Так, в эпоху бурь и революций возникают фантастические мечтательные литературные произведения: об идеальном «Острове Утопия», о «Городе Солнца», когда в реальности бушуют страсти разрушения (мы старый мир разрушим), гнета над народами (инквизиция), разгула убийств и войн.
Однако. Понять природу и внутренний строй литературных явлений невозможно без выяснения истоков их социального происхождения.
Сейчас, в эпоху «переходную», в эпоху, когда общество ищет новое свое устройство, отказавшись от прошлого… - в большом количестве появляются работы мелочно-исторического характера. В своих работах писатели пытаются запечатлеть исторические события во всех мелочах, и это неплохо, полезно, чтобы потомки знали обо всех мелких событиях времени, повлиявших на становление крупного, на развитие всей общности людей. И, кроме того, появляются писатели, которые в своих произведениях дают эмпирические комментарии происходившим историческим событиям ими прожитого времени. Возможно, это тоже неплохо.
История лит-ры накопила немало фактов, свидетельствующих о различном восприятии в разные эпохи, как творчества крупных писателей в целом, так и отдельных их произведений. Известны, например, резкие колебания в оценке того же Шекспира на протяжении столетий. В период классицизма в Англии Шекспир вызывал к себе отрицательное отношение. За ним признавали только некоторые достоинства комедианта. Зато трагедии его высмеивались как ничтожные, не удовлетворявшие требованиям хорошего вкуса. Но в 18-ом веке романтики восторженно отзывались о Шекспире. Он стал для романтиков знаменем борьбы против классицизма. Однако и в те годы Байрон, например, весьма критически относился к Шекспиру: В письме Томасу Муру (3 мая 1821г.) он заявлял: «Можете, если угодно, называть Шекспира и Мильтона пирамидами, но я предпочитаю храм Тезея или Парфенон груде обожженного кирпича».
Романтики вдохновлялись творчеством английского драматурга Шекспира. И Пушкин действенно воспринял творческие заветы, как он хвалебно его называл, «отца нашего Шекспира». Пушкин писал: «Не смущаемый никаким светским влиянием Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов» - (Собрание соч. т 11).
Но и сам Пушкин воспринимался по-разному, как современниками, так и различными кругами общества на протяжении веков. Интересно в этом смысле письмо Вяземского Тургеневу, в котором содержится сравнение Пушкина с малозначительным поэтом того времени Козловым – автором поэмы «Чернец» (1825). Вяземский писал так: «Я восхищаюсь «Чернецом»; в нем красоты глубокие, и скажу тебе на ухо – более чувства, более размышления, чем в поэмах Пушкина».
В острых спорах о Пушкине, в 50-60-х годах 19 века, выявлялись разные точки зрения. Если сторонники «свободного творчества» - Дружинин, Анненков, - превозносили Пушкина, стремясь доказать, что он был художником далеким от общественных волнений, глашатаем идей «чистого искусства», то такой критик, как Писарев, не находил в произведениях Пушкина социального содержания и решительно отвергал всё созданное Пушкиным, как что-нибудь значащее. Вот Писарев высказал крайние суждения, связанные с «Памятником»: «Призывая на помощь дикого тунгуса и друга степей калмыка, Пушкин поступает расчетливо…, потому что легко может случиться, что более развитые племена Российской империи, а именно – финн и гордый внук славян, (могут) жестоко обмануть честолюбивые и несбыточные надежды искусного версификатора (обманщика, подделывающего), самовольно надевшего себе на голову венец бессмертия, на который он не имеет никакого законного права» (Соч. в 4-х томах, т. 3 М., Гослитиздат, 1956).
И несомненно, что социально-эстетическая функция его произведений сейчас в немалой степени отличается от того, как она раскрывалась в различные периоды и в различных слоях общества на протяжении прошлого века.
Интересную мысль высказал поэт И. Сельвинский в стихотворении «Данте»:
Какое мне дело до гвельфов и гибеллинов,
До ада, чистилища, рая – какое мне дело?
Но почему же, всю эту ветошь отринув,
Читая поэму, я напряжен до предела?
Поэт сравнивает «Божественную комедию» со звучащей музыкой. Стихотворение Сельвинский заканчивает такими строками:
Быть может, когда-нибудь рухнут органные своды,
Заржавеет медь и флейты охрипнет рулада.
Но вечной останется Дантова жажда свободы,
Покуда земля – видения Дантова ада.
Каждая эпоха произносит свое суждение, и как бы ни верно поняла она художественное произведение литературы, но всегда оставит следующей за нею эпохе сказать что-нибудь новое и более верное, и никогда и ни одна не выскажет всего…. Это слова Белинского из статьи «Русская литература в 1841 году».