Михаил Янович, давая интервью журналистам, всегда, мягко скажем, увлекался, приукрашивал свою роль, приводил факты, которых не было, преувеличивал свои заслуги.
Доверчивые журналисты верили и публиковали порой совершенно фантастические вещи. Вот и статья Ильи Басса в журнале «Кругозор» [1] изобилует вымышленными эпизодами, соседствующими с тем, что было на самом деле. Когда я буду писать о Михаиле Яновиче Макаренко, а я собираюсь это сделать, всю эту белиберду, которую он придумывал, я подробно проанализирую и расскажу, где правда, а где безудержный полёт фантазии. Здесь же я приведу отрывок из этой статьи, относящийся к выставке Михаила Шемякина, опустив остальные наиболее одиозные места. Оставляю на совести журналиста все слова типа «ухитрился».
Вот, что пишет писатель Илья Басс [2] в статье «Жизнь и после убийства. К смерти Михаила Макаренко». Кругозор, 6-7, 2007:
За два с половиной года Макаренко с помощниками ухитрился устроить выставки Филонова, Фалька, Эль-Лисицкого и др., снять ряд короткометражных фильмов. Но то были художники прошлого, так сказать, публика персонально неподсудная.
А вот как туда «пробрался» молодой Шемякин, например, (выставка его работ и оказалась последней, устроенной Макаренко) [3]?
Я попросил Михаила Яновича рассказать об этом подробнее, и он поведал любопытные детали.
В начале 1968-го [4], незадолго до вынужденного закрытия галереи и своего ареста, Макаренко собирался в Москву и Ленинград, чтобы подготовить запланированные выставки.
Перед самым отбытием позвонил знакомый с просьбой помочь одному малоизвестному художнику: «Знаешь, он уже был в психушке и, похоже, они опять упекут его туда. У меня есть его адрес и телефон. Сооруди письмо за подписью академиков в его поддержку» [5].
В Ленинграде Макаренко был весьма загружен, но всё-таки навестил Шемякина. Впрочем, скорее формальности ради — письмо он собирался подготовить всё равно. По предыдущему опыту знал, что помогало оно ненадолго — академики и члены-корреспонденты АН сами были рабами этой системы и отношение к ним со стороны людей, власть предержащих, было соответственным [6].
Шемякин в ту пору жил в коммунальной квартире, где проживало ещё семей десять. У него часто собиралась артистическая молодёжь, да и органы надзора не обходили квартиру стороной. Так что, можно представить себе отношение соседей ко всем подобным «мероприятиям».
Если паче чаяния визитёр к Шемякину ошибался звонком, тотчас же вылетала какая-нибудь разъярённая фурия со скандалом. Хорошо об этом сказал в одном из стихотворений поэт М. Юпп — друг Шемякина и свидетель той обстановки:
…А меня всё уносит
В петербургскую ржавчину лет.
Панька там в коммуналке гундосит:
— Ходют всякие тут в тувалет!..
И куды ж это органы смотрют,
Ведь папаша у них охвицер.
Ах ты, Панька, обрыдлая морда —
Всех республик СССР!..
А органы смотрели, куда им велено было, и потому Шемякин со дня на день ожидал их появления и ареста.
Обо всём этом Макаренко был осведомлён и, когда позвонил в квартиру, Миша (было ему тогда 25 лет) открыл дверь сам.
Макаренко вспоминает:
– Я ему сразу сказал, что письмо «сделаю», но меня заинтересовали его работы, и я предложил представить их нашей галерее для выставки. В основном это были раскрашенная графика и масло — портреты, натюрморты и т. п.
Всего, думаю, около сотни и все они, в конечном итоге, оказались у [фраза в статье на сайте оборвана. Возможно, «у меня». –МК]
А ведь надо иметь в виду, что вся процедура подготовки выставки была весьма трудоёмкой. Мы обычно привозили работы в связках, пакетах, одевали их в рамки и в таком упорядоченном виде возвращали их художникам».
— А как реагировали власти? Были ли у вас трения с ними по поводу шемякинской выставки? — спрашиваем.
— Никаких особых осложнений не было. Именно особых. А вообще-то они происходили регулярно [7]. Что до посетителей, то те отнеслись сравнительно спокойно — уже были «воспитаны» на работах Филонова, Эль Лисицкого и т. п.
Выставка продолжалась месяц, сообщение о ней публиковалось в местной новосибирской печати. М. Шемякину было послано официальное приглашение от Новосибирского отделения АН СССР посетить выставку с гарантией оплаты расходов на поездку и пребывание в Новосибирске. Но, как обычно, то оказалось пустыми словами, никаких денег не выделили, о чём Макаренко предупредил Шемякина частным письмом [8].
Статья Ильи Басса написана со слов Макаренко. И Макаренко тут дал волю своей фантазии. Но, видимо, история с Шемякиным достаточно правдива.
1. Илья Басс «Жизнь и после убийства». Интернет-журнал «Кругозор», июнь 2007. На сайте http://www.krugozormagazine.com/show/mikhail-makarenko.96.html
2. Авторский сайт Ильи Басса: http://www.ilyabass.org/translations.html
3. На самом деле в начале 1968 года была ещё выставка офортов Гойи.
4. Выставка М. Шемякина открылась 4 декабря 1967 г.
5. Кто просил за Михаила Шемякина, не выяснено.
6. Спорное утверждение.
7. Осложнений пока не было никаких, а не только «особых». Тем более, «регулярных».
8. М. Шемякин говорит, что он был предупреждён звонком. Выставка Шемякина не была запланирована, поэтому не были предусмотрены средства на его приглашение (поездку и проживание в гостинице). Официальное приглашение Шемякину мог подписать и сам Макаренко. Обычно такого рода письма я визировал перед их подписанием руководителями Сибирского отделения АН СССР.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/12/01/523