Издревле и по сию пору принято считать, что главное свойство и проявление жизни, как биологического явления, это непрерывное изменение. Все живое в телесном своем обличии проходит по единому пути – зарождение, рост, реализация накопленного потенциала, угасание, смерть, возрождение омертвелой материи в иной форме и качестве. Почти то же самое происходит и на уровне духовного движения человека, выражающегося в постоянном от момента рождения совершествовании нашего сознания, нацеленного на постижение смысла бытия и его непрерывную оптимизацию. А она, оптимизация эта, генетически нацелена на то, чтобы минимизировать расхождение между желаемым и действительным, между потребностью и возможностью, между мечтой и реальностью. И вот здесь необходимо отметить, что со временем меняется не только физическое оформление жизни, то есть состояние собственно тела, но не менее серьёзные изменения переживает наше отношение к ней. Одно дело – восторженные помыслы, бурные устремления и порывы молодости, и совсем другое - размышления золотого возраста. Так политкорректно именуют теперь старость.
Пять лет назад, в Израиле, заканчивал я работать, и при оформлении пенсионных дел мне пришлось столкнуться с системой расчета ежемесячных выплат из пенсионного фонда, куда от моего имени делались многолетние отчисления. Расчет выполнял относительно молодой чиновник страховой компании. Откопав в своих бумагах сумму моих накоплений, он разделил её на 194 и сообщил мне результат. Я, в свою очередь, поинтересовался, а что это за цифра – 194. Ответ был короткий и неожиданный – срок дожития, в месяцах.
- Срок чего? – переспросил я.
- До-жи-ти-я. – по складам, как отстающему ученику, произнес он...- Остаток жизни. Теперь понятно?
Мне за день до этого стукнуло 67 лет. И тут же я произвел в уме простейший расчет, результатом которого было прожитые 67 плюс осталось 16, в итоге получим срок жизни - 83. Так тогда в моем сознании отложилась эта многообещающая цифра. Но мне ещё до этого объяснили, что страховики берут средний возраст по стране, прибавляют к нему все возможные статистические разбросы, и выгадывают таким образом в свою пользу до 25-30 процентов наших накоплений. Ну, да Бог с ними, со страховиками. Задумался я, выходя на улицу, совсем о другом. В сознании моём отложилась мысль о том, что вот он – конец, строго посчитанный, и совсем не так уж далеко впереди. И тут заработал мозговой арифмометр. Конечно страховики загнули, какие 16! Средний срок жизни мужчин в Израиле 78 лет. Но надо учесть, что 47 из своих 67-ми, то есть более, чем две трети, я прожил в Союзе, где эта цифра не выходит за 58. По Малинину-Буринину нас учили определять средневзвешенную сумму... как? Значит выходит 64. А из этого следует, что я уже третий год живу за счет многих тех, кто до этих дат не дотянул. Отец-то наш умер в 67. Значит и мои сроки где-то в эти цифры должны укладываться... Озадаченный произведенными расчетами я ехал домой и, глядя на дорогу, повторял: «Срок до-жи-ти-я. Во, блин – дожил!...»
Сегодня мне исполнилось уже 72. Со знобкой поры тех расчетов минуло пять лет. Обычно я не пью один, но вот уже пятый раз, по этим дням наливаю себе коньяку в старинный наследственный отцовский серебрянный стопарик и опрокидываю единым духом, произнеся про себя: «За того парня».