Кто-то обронил четверостишие,
Торопливых строк неровный ряд.
Слово к слову, но ни слова лишнего,
Как проникновенный чей-то взгляд.
Горстка слов поспешно разместилась
На блокнотном вырванном листке,
И к душе молитвенно просилась,
И тянулась к дружеской руке.
Люди шли, листок не замечали.
Нынче им совсем не до стихов!
И листок беспомощный топтали
С его горсткой непонятных слов.
Шёл мальчишка, хулиган – задира,
На ходу к девчонкам приставал,
Из рогатки, будто из мортиры
В голубей безжалостно стрелял.
Громко хохотал и скалил зубы,
Нравилось слабейших обижать,
Сорванцом бесстыжим был и грубым,
Не привыкшим сдачи получать.
Ни одну девчонку он обидел!
И немало голубей убил…
Тут мальчишка вдруг листок увидел,
И поднять с земли его решил.
От листка осталось очень мало,
Но зато слова светились в нём,
Как с небес молитва прозвучала,
Вспыхнув очищающим огнём.
Вздрогнул мальчуган, стал на колени
И с листка слова вновь прочитал,
И рогатку вдруг в одно мгновение
На куски с остервенением сломал!
Он в лице как будто изменился,
Взгляд его, как утро, посветлел,
Подбежал к девчатам, извинился,
А потом им долго вслед смотрел…
Что там было в том четверостишии?
Видно, смысл тайный и большой,
Что душа, в мгновение, мальчишья
Стала сразу ангельской душой.
Может быть гадать не будем снова.
Впереди прекрасных много дней,
Чтоб услышал каждый своё слово,
Чтоб любить людей и голубей.