Битый час Соломон Соломонович Фляйшер ходил по длинным коридорам управления «Запсибтрансгаза» и ломал голову, что с ним будет в недалеком завтра, а может даже уже и сегодня вечером. Хотя, что именно будет с ним, он уже хорошо догадывался: уволят с треском и, скорее всего, даже, с запретом в приемке его на работу в организации трансгаза. А это значит, а это значит, ему нужно…
И снова заныло в левой части груди. Автоматически поздоровавшись с кем-то из бегущих инженеров по коридору второго этажа, Фляйшер зашел в санузел и заперся в одной из туалетных комнаток, ища таблетку валидола в кармане. Закинув ее под язык, уперся затылком в сточную трубу и, прикрыв глаза, ждал, когда полегчает. Но мысли, толкавшие одна другую, выставляя ему на оценку разные новые предложения, одно из которых его сможет сейчас спасти, не давали ему покою.
Нет, он не ожидал, что сговор его с директором снабженческой организации Жидиным Георгием Владимировичем о постройке небольшого для его коллектива трехэтажного, двадцати семи квартирного дома вызовет такой гнев у генерального директора «Запсибтрансгаза». С одной стороны, он, Фляйшер, директор завода строительных материалов не дал уплыть заработанным деньгам снабженцев на сторону. Те хотели купить небольшой дом где-то за пределами их региона. А так, продав им остатки домостроительных плит, запланированных на строительство сто квартирного дома и бесхозно лежавших уже третий месяц на складе ЗСМ, он сделал оборот этих средств, вернув их в кошелек «Запсибтрансгаза». Денег, которых у этого предприятия в последнее время кот наплакал.
Такой поступок, думал Соломон Соломонович, наоборот выльется для него во что-то хорошее, например, благодарностью руководства предприятия.
А что говорить, его завод в год может выпускать двадцать сто квартирных домов. А решение генерального директора построить в их поселке детский сад для своих работников, выливается по своему объему домостроительных деталей на семидесяти квартирный дом. Это значит, один из ста квартирных домов отнимается из двадцати, дробится на части, и его детали уходят на строительство социального объекта. В результате этого появляется остаток на двадцати семи квартирный дом с увеличением по площади некоторых квартир. Так? Так.
Собрать дополнительный дом, сверх двадцати, возможностей у завода строительных материалов, которым уже десять лет руководит Фляйшер, нет. ЗСМ не резиновый, у них нет лишнего цеха для формирования большего количества железобетонных плит. Это раз.
Второе, генеральный директор на каждом селекторном совещании талдычит всем руководителям филиалов, чтобы предпринимали все возможности для сохранения средств, которые нужно тратить с умом, а не для покупки ненужного оборудования, которое потом годами будет лежать на складе, ожидая своего часа. А также он похвалил одного из начальников ЛПУ, который смог договориться на стороне с одним из домостроительных комбинатов, о возможности купить шестнадцати квартирный дом из железобетонных панелей и нашел ему для этого деньги.
Соломон Соломонович хорошо помнит слова генерального директора Кузнецова, когда тот на Совете руководителей в прошлом году сказал, что его первая задача в течение пяти лет убрать в трассовых поселках вагончики и балки, и людей переселить из них в благоустроенные жилые дома.
- Фу-у-у-у, - Фляйшер громко выдохнул скопившийся в легких воздух и, продолжал анализировать подошедшую по очереди следующую мысль.
Жидин, директор снабженческого управления, имел полное право, по решению своего трудового коллектива, потратить имеющуюся прибыль на что угодно. Это разрешает ему сделать новый закон, выдвинутый Советом министров страны и утвержденный генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Это Закон о государственном предприятии, предоставивший значительные права предприятиям и их трудовым коллективам. Да, да, предприятия должны стать самостоятельными хозяйственными единицами, не централизованно, а самостоятельно выбирать себе партнеров, закупать сырье и реализовывать продукцию.
А третье, руководство страны обещает также проводить социальную политику, основанную на принципах социальной справедливости – жилищную, которую всеми силами поддерживает и Кузнецов, генеральный директор «Запсибтрансгаза», и об этом он громко говорит на всех партийных и профсоюзных собраниях, включая Совет трудового коллектива.
Так в чем же тогда его вина, Соломона Соломоновича? В том, что он, продавая снабженческому управлению остатки дома, об этом не сказал генеральному директору? Так говорил же, вроде. Без его разрешения разве такое можно делать?
Да, да, говорил. Когда точно не помнит, но с его заместителем по социальным вопросам Бугорским Сергеем Павловичем, он точно об этом говорил. Да, да, и это хорошо слышал Кузнецов, даже похвалил его за такую рациональную мысль. Когда это было?
А, когда они приехали в северный трассовый поселок Левохеттинский и обсуждали с коллективом работающего там ЛПУ, о размещении в их поселке строительного управления, которое будет у них и, в ближайших с ним трассовых поселках строить жилые - трехэтажные двадцати семи квартирные капитальные дома. Кстати, эту идею предложил генеральному директору тогда сам Фляйшер. Вот именно тогда Кузнецов и похвалил его за эту идею, а значит и дал, своего рода, разрешение на продажу этого дома снабженцам. Так? Так. И что же получается?
Сильно задавило в висках. Соломон Соломонович, решив, что для снятия головной боли нужно выпить аспирин, хотел было уже выйти из туалетной комнатки, в которой раздумывая уже долго заседал, как дверь санузла скрипнула, открылась, кто-то зашел внутрь помещения и направился к окну. За этим скрипнула открывающаяся фрамуга окна, чиркнула о коробок спичка и кто-то закурил.
- И что он там говорил? – голос говорившего человека Фляйшеру был хорошо знаком, это секретарь партийной организации «Запсибтрансгаза» Вертилов Виктор Андреевич.
- А нужно увольнять за такие дела! – откашливаясь, ответил его собеседник.
Судя по голосу, это заместитель начальника отдела хозяйственной службы Александр Иванович Бердиков, говорят хороший дружок Вертилова.
Соломон Соломонович тихо уселся на унитаз и стал прислушиваться, о чем эти люди говорят между собой. Не о нем ли, случайно?
- А здесь никого?
- Да нет, вроде, - ответил Бердиков, и потянул на себя дверь туалетной комнаты, в которой сидел Фляйшер, и тут же захлопнул ее. – Блин, когда люди научатся за собой смывать, такой запах стоит! – и, сказав это с отвращением, затянулся сигаретой.
- Ха, - усмехнулся Вертилов, - так в этом никого другого, а только твоя вина! Это с тебя нужно спрашивать, почему в туалете не работает вентиляция. А?
- Ну, Витя, ты еще это на партийном собрании заяви перед Кузнецовым!
- А чего, боишься? – рассмеялся Виктор Андреевич. – А помнишь как на прошлом бюро, когда рассматривали дело Козлова…
- А, за то, что он полгода не платит партийные взносы?
- Не полгода, а три года скрывал от нас свои приработки. На двух полставках работал в Доме пионеров – вел фотокружок, и в нем же числился химлаборантом.
- Не слышал.
- Тю-ю, значит, не рассказывал я тебе об этом. Ну, ладно, - затянулся Вертилов и продолжил. – Так вот, Кузнецов был на этом партбюро, и, слушая извинения Козлова, спросил у меня: «Казнить нельзя помиловать. Где запятую поставите?»
- Ну, и что ты ему в ответ сказал? – торопит товарища Александр Иванович.
- Задумался. Это же Кузнецов, хер угадаешь, где будешь прав, а где нет. Он же Кузнецов(!). Ну, я и говорю, что если бы Козлов не делал доброго дела, не обучал детей фотоделу, то можно было бы выгнать его из рядов партии. Но, так как он работает с детьми, то есть, заботится о будущем поколении, и может просто не хотел, чтобы товарищи знали о его лишних приработках, то скрывал таким путем эту информацию. Хотя, он еще говорил, что эти заработанные деньги тратил на фотопленку, порошки там разные – проявители, закрепители, фотобумагу. Это не проверишь, конечно, но… И сказал, что считаю, ему нужно сделать предупреждение, или, пока вынести выговор без внесения в личное дело.
- И что? – торопит Бердиков, не давая товарищу толком и затянуться сигаретой.
- Да не торопи. А он спрашивает у Козлова, а куда те заработанные деньги вкладывал? Вроде слышал, что вы там не на половину ставки работали, а на целых полторы. Жена же ваша директор Дома пионеров? Вот так вот, а я даже об этом не знал.
- И что?
- Что, что, - сплюнул Вертилов, - а тот говорит, что так и есть, а деньги потратил на помощь старым родителям, мол, болеют. А Кузнецов поднялся, достает из кармана листок, и дает его прочесть мне. А там соседка его родителей пишет генеральному директору письмо, мол, скажите Козлову, что бы тот не машины
покупал, а родителям престарелым помогал, лекарства им покупал, одежду.
- Ничего себе!
- Вот-вот, и я о том же. Он себе выбил шестую модель «жигули» через Дом пионеров и купил ее.
- Связи, есть связи, что говорить, - вздохнул Бердиков.
- Тебе связи, а на меня он, Кузнецов, уставился своими черными глазищами, вот-вот в голове дырку просверлит. И спрашивает: «Так, где, Виктор Андреевич, будет ставить запятую? После слова «казнить», или после слова «нельзя», в смысле, помиловать?
Ну, я говорю, что в таком случае, нужно жестче его наказать, объявить ему строгий выговор с занесением в личное дело. А Кузнецов поднимается и говорит, что это, мол, вам решать, как поступить с обманщиком. А по-человечески, если судить, то из очереди, на приобретение отдельной от родителей квартиры, Козлова нужно вычеркнуть, пусть живет с ними в имеющейся трехкомнатной квартире, и ухаживает за ними.
- Круто? – шмыгнул носом Бердиков. – А он, вроде в соседней пятиэтажке живет, что напротив нашего генерала?
- Ну. Да дослушай! А генерал говорит, что не из очереди на получение квартиры в нашем предприятии нужно Козлова вычеркнуть. Мол, там его и так нет, а вычеркнуть его из очереди управления районного народного образования. Там его жена стоит и должна ее получить в том доме, который Кузнецов строит в Советском райцентре для работников районной больницы и аэропорта. И требует это его предложение, как члена бюро парткома, внести на завтрашнее заседание райкома партии. А Козлова уволил.
- Да ты что? – удивился Бердиков.
- Вот так и сделал.
- Так у него же, Козлова, вроде есть связи с первым секретарем райкома партии, Синенцовым?
- Выходит, нет. Ты же знаешь, Григорий Николаевич такой мужик, если принял решение, то ему наплевать на то, какие у тебя есть связи. За все свои поступки каждый должен отвечать, так говорит, - тяжело вздохнул Вертилов. – Ладно, хватит болтать, пойдем, а то у меня куча дел, а я здесь с тобой прохлаждаюсь.
Когда дверь санузла захлопнулась за Вертиловым и Бердиковым, Соломон Соломонович встал с унитаза, и дрожащей рукой стал вытирать пот со лба и лица.
«Вот так история! - шире открывая рот, стал глубже дышать, чтоб облегчить тяжесть в груди и побольше дать воздуха сердцу. – А это хорошая идея, позвонить первому секретарю райкома партии Синенцову. Они с ним давние друзья, может попробует защитить меня от нападок Кузнецова?»
- 2 –
Фляйшер, еще с минуту-две просидев в туалете вышел, озираясь. Как назло, в этот момент по коридору навстречу ему шел Путовалов, председатель профсоюзной организации.
Соломон Соломонович расплылся в улыбке:
- Здравствуйте, Александр Яковлевич!
- А, рад, рад, что увидел вас, - отдернул руку от длинного рукопожатия Путовалов. – А что, у вас не принято руки мыть?
- Ой, - встрепенулся Фляйшер, - так я просто заглянул туда, знакомого искал, а там так накурено, фрамугу открыл.
- Курят, курят, здоровье портят. Глупо, - вздохнул Путовалов и, поддерживая Фляйшера за рукав, пошел по коридору дальше, в сторону приемной генерального директора. – Можно вопрос? Соломон Соломонович, ко мне обратились несколько пенсионеров, просят, чтобы я им посодействовал с вами в приобретении доски половой. Занялись ремонтом квартиры, живут в деревяшке на улице Ленина, Кравцовы. Может, знаете их? Нет, да ладно. Кирилл Семенович войну прошел, его жена тоже. Может, поможете им приобрести доску со скидкой.
- Александр Яковлевич, это же герои! Это же герои! – затараторил Фляйшер. – Ну, конечно, конечно.
- Я рад, извините меня, Соломон Соломонович, тороплюсь. Так не забудьте, сегодня вам передам их письмо со своей визой. Если что, ну, в смысле проблемы возникнут, мы оплатим. Подумайте.
- О, Александр Яковлевич, а вы слышали, - перешел на шепот Фляйшер, - вчера в книжный магазин пришли сочинения Булгакова? Я себе приобрел «Мастера и Маргариту» с «Белой гвардией».
- Ой, а что ж это Ирина Петровна молчит? Хм, - возмутился Путовалов. – Хотя я ей вчера звонил и не дослушал видно ее, какие книги пришли. Я ей заказывал Валентина Пикуля. Слышали, что его все сочинения издают? О, батюшка, обязательно приобретите. Не знаю, что-то у нее осталось из них, но это прекраснейший писатель-историк. Я читал его книги «Моонзунд», «Каторга», «Честь имею». А здесь все, понимаете, и «Фаворит» и «Псы господни». Я уже начал читать «Нечистую силу» о Распутине. Там такое начало, я вам скажу, - похлопывая пальцами по ладони Фляйшера начал рассказывать Путовалов. Но тут же увидев кого-то впереди, заторопился, - ой, извините, Соломон Соломонович, Краснощеков уже пошел к генеральному директору. Григорий Николаевич нас вызывает к себе.
- А что там? – сопровождая Путовалова, засеменил за ним Фляйшер.
- Да квартирный вопрос. Трест готовит к сдаче сто квартирный дом, да и еще есть один вопрос по двадцати семи квартирному дому, база. Стоп, стоп, - остановился Путовалов, - да что мне вам говорить, эти же все дома вы производите. Ладно, ладно, Соломон Соломонович, генерал лютует, что-то ему не нравится. Вроде Жидин не хочет несколько квартир из этого дома отдавать поселковой администрации. Или что-то такое. Бегу, бегу, - и еще раз улыбнувшись Фляйшеру, побежал в сторону приемной генерального директора.
- Знаю, знаю, - с дрожью в голосе, прошептал директор ЗСМ и, осмотревшись по сторонам, пошел по лестничному переходу наверх.
Начальника отдела социального развития в своем кабинете не было. Заглянул в соседний кабинет, он там, в маленькой комнатушке, с тремя сотрудниками внимательно читали газету. Приоткрыв дверь пошире, Фляйшер сделал шаг в кабинет.
- А, Соломон Соломонович, мы-то с ног сбились в поисках тебя, - протянул к нему ладонь для рукопожатия Билецкий.
- А в чем дело, Михаил Соломонович?
- Лютует(!), - и, указав вверх большим пальцем, им же провел по своему горлу.
Соломон Соломонович, понимая, о ком говорит Билецкий, так как выше третьего этажа в этом здании аппарата управления «Запсибтрансгаза» была только крыша, дрожащим голосом спросил:
- А за что?
- Блин, он еще спрашивает. Третий дом сгорел. Хорошо люди не пострадали, вовремя выскочили. Что, не слышал? – глаза Михаила Соломоновича были красными с большими подтеками. – В четыре утра, в Сосьве, восьми квартирный дом сгорел. Людей пока в клубе расселили.
Соломон Соломонович пожав руки остальным сотрудникам отдела, попятился назад.
- Погоди, куда ты? – остановил его Билецкий. – Халмонский Сергей Павлович и Кырда Владимир Иванович сейчас у Кузнецова с председателем профкома и другими. В любую минуту тебя вызовет. Его секретарша, Валентина Андреевна сейчас звонила, сказала, чтобы ты с управляющим трестом был в приемной. Беги, не то, сам знаешь, что будет с тобой, кирдык.
- Да, да, да, - попятившись и упершись спиной в дверь, с дрожью в голосе шептал Соломон Соломонович. – А Жидин Георгий Владимирович, директор снабженческой базы там.
- Там, там, - отмахнулся Билецкий, и снова упершись руками в стол, стал читать статью в газете. – Что стоишь, Соломон Соломонович? Дверь наоборот открывается, внутрь кабинета, - напомнил он с язвительной усмешкой Фляйшеру.
- 3 –
В приемной было не протолкнуться. В основном это были начальники производственных отделов, ждали, когда их вызовет на совещание главный инженер «Запсибтрансгаза» Тусенко Владимир Федорович.
Жали руку Фляйшеру без лишних приветственных слов, к чему за последний год так привык Соломон Соломонович. Все-таки он здесь в поселке король домостроительства, а значит различных досок, дверных и оконных блоков и так далее, которые всегда кому-то очень нужны. Поэтому Соломону Соломоновичу все кланяются, улыбаются… А сейчас нет, с волнением поглядывая на него, что-то тихо обсуждают между собой.
Прислушался к ним Фляйшер, понял, что их тема его не касается, готовятся к квартальному отчету по своим производственным делам – компрессорным станциям, газоперекачивающим агрегатам, трубам, запорной арматуре. Пробравшись к столу секретаря, за которым беспрерывно звонили три телефона, невольно хотел у кого-то из ближестоящих к нему людей спросить, где Валентина Андреевна. Да не успел. Дверь кабинета генерального директора отворилась и из нее вышла Осинцева, поддерживая раскрасневшегося Георгия Владимировича Жидина.
- Что там? – тут же бросился к нему Фляйшер.
- А-а, - отмахнулся от него Жидин, и, смачно сплюнув под ноги, зло посмотрел на Соломона Соломоновича и двинулся через толпу к выходу из приемной.
- Что там? – ухватился Фляйшер за руку Осинцевой.
- Отобрал у него половину квартир. Что у нас, база блатная? – с язвительной усмешкой она посмотрела на Фляйшера. – Вот и я о том же, Соломон Соломонович, пусть делятся квартирами с нами и с ЛПУ, и с автотранспортниками. А то ишь, какие! Сейчас пойдешь к нему, Краснощеков выйдет с председателем СТК, и ты пойдешь. Только смотри, молчи, а не то, - она, посмотрев наверх и замотав головой, сильно вздохнула, и, взяв первый телефон, спросила. – Слушаю вас, секретарь генерального директора…
Под грудью задавило и Соломон Соломонович, теряя силы, подошел к двери и хотел упереться спиной в ее косяк, как она тут же отворилась, и из кабинета генерального директора вышел раскрасневшийся его заместитель по экономике Краснощеков Леонид Николаевич.
- А, Фляйшер, не топчитесь здесь, вызывает Кузнецов вас к себе, идите, - и, пропустив его, Краснощеков пошел дальше.
В центре кабинета за длинным столом, стоявшим торцом к двери, сидели председатели профкома, совета трудового коллектива, заместители генерального директора – Кырда с Халмонским и, управляющим строительным трестом Пыреговым, а по центру, за своим столом – сам, Кузнецов.
Подняв глаза и увидев тяжелый взгляд коршуна, упершийся в него, Фляйшера, выбили у Соломона Соломоновича пол из-под ног. Еле удержался на ногах.
- И-из-звините, Г-гри-горий Н-николаевич, ну он м-мне с-сказал, что в-вы д-дали д-добро н-на д-дом. И я в-вроде с-слышал, - дрожащим голосом начал оправдываться Фляйшер.
- Что-о? – приподнялся из-за стола Кузнецов.
- Т-так…
- За двадцати семи квартирный мы потом с тобой поговорим, обязательно поговорим! - стукнул своим огромным кулачищем по столу генеральный директор. – Обязательно! Ты, это Соломон, ты, значит, понимаешь, что такое вне плана дома раздавать, которых у тебя нет?
- Д-да, н-нет, - делая вид, что понял, но не до конца заданный вопрос генеральным директором.
- Вот привычка у тебя, хреновая, скажу. Брось ты ее, иначе вырву когда-нибудь из тебя ее как гнилой зуб. Сколько у тебя сейчас деревянных двенадцати квартирных домов есть? То есть, восьми квартирных?
- У м-меня н-нет двенадцати квартирных. То есть, восьми.
- Двенадцати квартирный, это трех подъездный дом, так?
- Д-да.
- А восьми, это двух подъездный?
- Д-да.
- Так сколько их у тебя сейчас?
- Ды-ды-ва. Од-дин в Коммунистическом, д-другой в Пелымске.
- В Коммунистическом его сдача планируется в ноябре будущего года, так? – спросил Кузнецов, и, не дождавшись ответа продолжил. - Так вот его сейчас перекинете с трестом в Сосьву. За дня два Тюрка там уберет старый дом, что сгорел, фундамент дома сохранился. И на нем поставят этот дом. А ты, Соломон, давай в срочном порядке ваяй дом для Коммунистического, третья часть его, тем более, у тебя осталась.
А вы, Николай Николаевич, - обратился генеральный директор к управляющему трестом, - срочно его конструкции на машины грузите и перевозите на Обскую площадку. Пока вода не встала в реке, нужно его перекинуть баржами в Светлый. А оттуда в Сосьву. Давай, давай. Кырда? – посмотрел он на своего заместителя по капитальному строительству. – Даю тебе две с половиной недели, и чтобы дом стоял, а то не успеем к зиме провести все канализационные и отопительные трубы в нем. Понятно? Тогда вперед!
Соломон Соломонович, крестясь про себя, первым выскочил из кабинета генерального директора и вздохнул, пронесло, вроде помиловали.