Динго

Владислав Шуршалов
Кресло, в котором я сидел и клевал носом, уткнувшись в мягкую шерсть пледа, облепило с десяток краснощеких хохочущих детишек, чьи глаза горели необыкновенным блеском. Они ждали самую интересную историю, случившуюся много лет назад, когда я был здоровым и крепким парнем тринадцати лет. И теперь, когда на густой бороде появился далеко не первый седой волос, я рассказываю эту историю всем, кто только попросит, но кто бы из этих людей, а в данный момент моих новых молодых слушателей знал, чего стоят попытки вспомнить те ужасные события...

Как и многие, я рос в семье фермеров, что означало нескончаемую работу в поте лица практически с самого малого возраста, а взрослели мы очень быстро. Если ты был способен держать лопату или пасти овец, то ты уже можешь считаться мужчиной годным для трудовых будней. А я очень любил этих пушистых забавных созданий, так что часто бегал смотреть на то, как взрослые пасли овец. Я был уверен, что в этой работе нет ничего сложного, что это и будет тем, чем я буду заниматься. Повзрослев, я получил на это разрешение, но быстро понял, что надзор за кудрявыми облачками отнюдь не так безопасен и прост. Овцы были любимой и легкой добычей местных хищников, которыми славится наша страна. Ими были дикие собаки, что называются динго. Набеги этих демонов заставили фермеров часто устраивать охоту на динго с ядами, ружьями, ловушками. Я даже слышал, что была сооружена гигантская, в пять тысяч километров длиной, ограда вокруг нескольких пастбищ. Правда, это мало помогло, так как динго смогли обнаружить иные пути, чтобы полакомиться вкусным мясом. Работая с овцами, я был обязан их охранять. И вот тогда это и произошло.

Динго редко нападали на людей без причин, но люди были не прочь поохотиться на них или просто попугать. И я был в числе тех, кто иногда совершал небольшие вылазки с друзьями, если видел неподалеку небольшие группы диких собак, высматривающих овец. Однажды нам выпал такой случай, конечно, мы его не упустили, побежав за парой уже кем-то раненых собак, что, видимо, только что оторвались от погони. У нас были палки и камни, которые прибавляли уверенности в наши без того храбрые сердца. Дорожки часто разбегались и петляли, так что вскоре я оказался один, если не считать убегающего динго. Мой безумный вопль гнал раненого пса, который еще не раз пострадал от брошенных мною камней. Я стал замечать, как он постепенно замедляется и медленно оседает все ниже и ниже к земле. Вскоре он полностью повалился наземь. Сначала я остановился, но после решительно подошел как можно ближе и уже хотел ударить его по морде потрескавшейся палкой, но остановился, увидев взгляд этого бедного животного, превратившегося из охотника в жертву . Должно быть, такой взгляд они не раз видели на мордашках убиенных, растерзанных ими овец. Вот он лежит предо мной, крепкий и мускулистый пес рыже-бурого окраса, с остромордой головой, короткими ушами и пушистым хвостом. Бок его был исхлестан и кровоточил, лапа странно изогнута. Я испугался мысли, что многие раны на теле этого животного моих рук дело. Я, тогда еще ребенок, пожалел дикую собаку, не смог убить. Теперь я не раз задумываюсь о том, что правильно ли я поступил?

Я прятал лишенную возможности двигаться собаку, как мог. Часто убегал из дома, отлынивая от возложенной на меня работы, навлекая на себя гнев родителей, чтобы приносить еду и всячески заботиться о псе, которому я даже дал имя, спустя пару дней. До этого я даже не пытался его как-либо называть, но постепенно, кажется, проникся симпатией к этому созданию, начав первое время просто называть его то Дружком, то Красавцем. Даже, кажется, начал забывать про моих любимых овец. Когда с полей доносилось их блеяние, то уши динго в момент улавливали их, а мордашка устремлялась на двери, но видя мой суровый взгляд, он успокаивался. Никто из взрослых и детей не подозревал, что в одном из многочисленных амбаров поскуливал измотанный динго.

Друзьям я сказал, что убил его тогда, но дотащить не было сил. Возвращаться на поиски они не хотели, так что быстро забыли о мертвом животном.

Меньше чем за неделю мой динго встал на ноги, боже, прошло всего ничего, но я так полюбил этого пса. Особенно за глаза, что смотрели на меня без опаски, хоть я и понимал, что он может напасть, если увидит во мне врага, который довел его до такого состояния. Он мог убежать, так как иногда я держал дверь приоткрытой, чтобы в случае нападения сбежать (после я просто стал забывать о том, что она открыта, так как сюда почти никто не заходил). Но пес не убегал, а, напротив, спокойно сидел и смотрел на меня маленькими бусинками глаз, внимательно изучая, скользя взглядом по моему лицу.

Однажды мы сидели неподвижно несколько часов подряд, смотря друг другу в глаза, будто мысленно общаясь. Вдруг он медленно поднялся и неуверенно начал приближаться маленькими осторожными шажками. Меня обдало жаром, мышцы напряглись, а рука машинально начала искать оружие, но я даже не думал брать с собой ничего опасного, так как всецело верил в беззлобность моего нового друга. Так и вышло, что пес лишь обнюхал меня и спустя пару минут вернулся на место, делая вид, что устал и ложиться спать, а на самом деле украдкой посматривал на меня. Это было весьма смешно, так как я все это замечал, даже время от времени не мог сдержать смех. Удивительно, я смог подружиться с дикой собакой. Возможно, что рано или поздно, убедившись в безопасности, я покажу ее родителям. А ведь это девочка, наверное, она понравится им.

Как только солнце показало свою макушку, я вновь исчез из дома, отлынивая от своих обязанностей. Родители хотели уже запирать меня на замок, но я, смеясь и отшучиваясь, избегал вполне реального, как мне казалось, наказания. Я побежал в ангар, где как обычно обнаружил динго, но… он был не один. Рядом с разъяренной, лающей собакой стоял крупный мужчина, держащий в занесенной для удара руке нечто вроде металлической трубы. Штанина его была порвана и пропитана кровью. Я увидел на его ноге не глубокий укус. Мужчина, завидев меня, начал кричать мне задыхающимся басовым голосом: «;Здесь опасный зверь, позови взрослых, мальчик! Не подходи, я разберусь с ним!»; А я кричал в ответ, чтобы он перестал, чтобы уходил. Но он слышал только себя, смотря на разъяренную бестию, готовясь к атаке. Морда динго была в крови, но кровь была не его. Кажется, что все, включая меня, потеряли рассудок, так как под размашистые удары человека я нырнул движимый далеко не разумом, а желанием спасти динго. Мужчина не успел остановить страшный удар, который, к сожалению, пришелся мне по спине, отчего я не смог устоять на ногах и рухнул, балансируя меж реальностью и потерей сознания. Картинка перед глазами медленно поплыла. Я увидел, как мой прирученный зверь будто срывается с цепи, сбивая человека и, как подобает охотнику, вгрызается ему в шею. Я, собравшись с силами, бросаюсь ему на помощь, одной рукой стирая вырывающиеся наружу слезы, а другой рукой пытаясь дотянуться до загривка динго. Но только я коснулся его, как мою руку будто сжало капканом. Хватка ослаблялась, а потом и вовсе перестала ощущаться, но из свежей раны начала выступать кровь. Отскакивая к стене, я начинаю терять сознание…

За практически непроницаемой пеленой, я уловил смутный, сгорбленный силуэт, который, как мне показалось, коснулся моего лица шершавым языком, оставляя приятный влажный след. Может быть, мне просто показалось, так как дальше я просто провалился в беспамятство…

Дети, чьи щеки уже перестали излучать румянец, со слезами в глазах спросят меня о том, что было дальше. Я выдержу долгую многоговорящую паузу, а после, сдерживая подступающие от взгляда на эти плачущие комочки слезы, расскажу как спустя целый день, очнувшись у себя дома, буду рассказывать родителям о том, что произошло в тот проклятый день.

Расскажу, как я пытался оправдать дикую собаку, что смог приручить и полюбить, как не любил других животных. В моей истории убийцей буду я, а не пес, будто это я вцепился в шею человека зубами и когтями. Как умолял отца и старост, чтобы вслед за динго никого не отправляли. Как выслушивал упреки за то, что прятал хищное дикое животное, в которых слово наивность фигурировала чаще, чем позволено фигурировать слову в разговоре. Расскажу, как после меня, залитого слезами, твердящего, что это собака была хорошей, пытались успокоить и обласкать. Тогда меня научили одному из самых главных уроков – нельзя взывать к человеческим чувствам того, в ком течет кровь хищного животного. Я не скажу им только то, что с возрастом я понял, что к людям это правило относится не меньше, чем к миру животных…