ВПЕРЕД И – С ПЕСНЕЙ.
И опять к равнодушной отчизне
Дикой уткой взовьется упрек.
Я участвую в сумрачной жизни,
Где один к одному одинок.
( Осип Мандельштам)
УЕЗЖАТЬ БЫЛО СТРАШНО.
Какая-никакая, а Родина, и всегда – одна. Но и за «железный занавес» заглянуть хотелось.
Я спустилась в полуподвальный магазинчик на Большой Ордынке, не купить чего, а только погреться. Женщина в неопрятном халате сидела за прилавком и лузгала семечки. Недружелюбно, она разглядывала меня минуту, потом сказала:
- Ну, что шары-то выкатила, не видишь, пусто?
Слезы брызнули из глаз, и я выскочила наружу, а в голове мелькнула мысль: « Еду»!
ФОТОГРАФИИ НА ВИЗУ.
Всей семьей отправились к фотографу: делать фотографии на выездную визу. А на другой день фотограф позвонил: все получились, а муж – нет. Пошли еще раз. Он показал пленку: Вот –я, вот я и дети , а дальше, где муж – пусто и пусто. Что ж, бывало так и раньше, махнул рукой муж, и сфотографировался еще раз. А на следующий день позвонил фотограф. Он был в расстерянности. Муж помрачнел, но пошел опять. И опять. Третья попытка – не пытка! Вроде получилось. Муж посмотрел на фотографии и сказал: ну и рожа : кирпича просит. Ну да делать было нечего.
Так, с рожей, и выехал.
СЕНБЕРНАР.
Пиля, ( а, торжественно, Пилар) была семи месяцев отроду. Справив нужду, она чинно шла по поезду « Москва-Вена», виляя хвостом. И каждый раз заворачивала в одно и то же, чужое купе. Люди там оказались любителями собак, и мы подружились. Мужчину звали Фрэнк, был он канадец. Женщину , австрийку, звали русским именем – Вера. Вчетвером мы весело провели время за бутылкой молдавского коньяка « Белый аист», и не заметили, как доехали до стации Чоп. Дальше была Чехословакия.
Таможенники прошли по поезду, никого не трогая, а моей семье приказали собрать вещи и следовать за ними. Якобы , для досмотра. Была полночь, сонные дети плакали. Вера и Фрэнк пытались объясниться с таможенниками, они уже знали, что гражданство у нас забрали( заставив заплатить за это тысячу рублей), и что билет у нас был прямой, до Вены.
ЧОП.
Три дня мы спали на чемоданах. Вещи никто не досматривал, какие-то незнакомые люди обзывали нас врагами Родины и предателями. Денег у нас не было, последние рубли мы раздали московским бомжам. Дважды делегация из транзитных евреев ходила к начальнику станции, пропускаем, мол этих русских, без очереди. Собака у них заболела, да и дети – голодают. Без толку.
Была там еще одна семья, с шикарными русскими борзыми . Знаменитые собаки ( они снимались в фильмах о русской аристократии), как оказалось, не имели всех положенных документов. Хозяев посадили на поезд и отправили, а преданные собаки долго бежали по рельсам , пока не отстали.
На третий день, ничего не объясняя, таможенники выбросили наши вещи на перрон и сказали: « Катитесь».
ЧЕХОСЛОВАКИЯ
Раньше чем отправиться, по поезду опять прошлись таможенники. Если чемоданы случались на их пути, в проходе, они открывали окна и выбрасывали их на перрон. Те раскалывались, как орехи, вываливая незамысловатое нутро, в основном письма и семейные фотографии. Рев стоял, как по покойнику. Память, все же.
Чешские проводники с нами не церемонились: в семь утра прошлись по вагону с приказом: « Всем сидеть». Лежать запрещалось, даже детям. Я подумала: « Вот те и заграница»! Хуже, чем дома.
В Братиславе сделали пересадку на другой поезд( там колея была другая). Носильщик перенес наши вещи на другой перрон. Вытерая пот, он спросил о чемоданах: « Тяжелые! Золотишко везете»? Мы переглянулись и кивнули: « Классики. И словари». Расплатились мы с ним бутылкой водки, той что «из опилок», и сигаретами « Прима».
Братислава была красива, запомнилась синим- синим небом и золотыми куполами церквей.
ВЕНА
Было девять вечера, когда мы прыбыли в Вену. Радости нашей не было конца: на перроне нас ждали Вера с тетей и Фрэнк. Оказалось, что они приходили к каждому поезду « Москва-Вена» , и так как нас там не было, начали звонить в Москву по всем возможным инстанциям, в посольство, и, даже, КГБ. Славные люди! Переживали, вдруг мы исчезнем – без следа. Бывали же такие случаи. Целые семьи пропадали.
Благодаря Вере, говорящей по-немецки, нас определили первыми, выделили комнату в квартире, в центре города. Нас поразили высокие лепные потолки , стилизованные под небо и расписанные ангелами.
В ту ночь я впервые спала крепко и без тревог.
ПЕРВЫЕ КОНФЛИКТЫ
В квартире было много семей. Евреям было не до нас. Достав из тайников золото и бриллианты, они занялись бизнесом.
С «верующими» было сложнее. Их дети оккупировали территорию квартиры и бедной Пиле невозможно было выйти пописать. Дети визжали, а родители кричали:» Уберите эту тварь!»
Ну на моего мужа не больно то поорешь. Когда величественный дядька, бывший директор завода, грудью попер на него:» Вы еще не знаете, с кем имеете дело! Мы будем ставить вопрос о вашем выселении!», муж спокойно сказал: « Папаша, ты где свой партбилет посеял? В Америку коммунистов не берут» Дядька хлопнул дверью, но хозяйке квартиры настучал. Та пришла, выслушала и объявила: « Я раньше вас всех выселю, а сенбернар останется.»
ПАСПОРТ.
После моего рассказа о русских борзых, Вера решила сделать Пиле паспорт, чтобы у нас проблем не возникло. Так наша собака стала Австрийской подданной.
В Австрии сенбернарЫ были в почете. Помню, она, проказница, убежала из собачьего парка. Полицейский на перекрестке все движение остановил, пока я её не поймала. И это в центре Вены. Он сказал мне: Будьте, пожалуйста поосторожней, не дай бог задавят, да и у водителя - травма на всю жизнь. В Эстонии, помню, их тоже уважали. Когда заболел сын и понадобились антибиотики, в аптеке мне сказали : «Нету». Когда ( все на том же русском) сказала, что заболел сенбернар, то ответили: « Приходите через час».
Австрия была не страна, а «сказки Венского леса». Покидать её было жалко. Но впереди нас ждал великий Рим.
Рим.
Он был не просто великий, он был величественный, с его огромными развалинами Коллизея, фонтанами и площадями, мощеными камнями.
На вокзале водитель автобуса поцокал языком: « Белла кане. Красивая собака». И указал нам: чемоданы – под автобус, и собаку туда же, в собачий ящик. Я возмутилась : « Ни за что! Я раньше пешком пойду!»
После пятнадцатиминутной задержки, он покрутил пальцем у виска: « Русса, теста мале» ( это не переводимо). Ура, наша взяла! Счастливая Пиля облизала нам лица и подставила улыбающуюся морду навстречу ветру.
По приезде на место – опять проблема, теперь уже « верующие взбунтовались: « Собаку в дом, та вы шо, сдурели?»
Муж привязывть её к столбу отказался. Демонстративно вытащил кровать на улицу. Там и спал, в обнимку с собакой. На утро нам выделили коттедж, на берегу средиземного моря – пусть нам будет хуже.
ЛАТИНА ЛИДО 1
Отель у моря « Фоглиано».
Хозяин Паоло – суров.
С утра в счета уходит рьяно,
Чтоб эммигрант был жив здоров.
И вот, мы, бледные от роду,
На италийских берегах,
жрем макароны, хлещем воду
из крана, еле на ногах.
А по ночам чужое море
Чужим поведает камням :
Как и Содому и Гоморре,
Прийдет конец и этим дням.
Неважнецкие стишки, зато честные.
Увы, кто-то перевел их хозяину, и долго он потом на меня косился, и даже «подлянку» подкинул. Об этом – позже.
В ПРИСЛУГАХ.
На завтрак – хлеб и чай без сахара. На обед – макароны. На ужин – просвечивающий кусок болоньи( наподобие нашей докторской), листик салата и опять, чай без сахара. Через какое-то время мы уже все « просвечивали». Кроме Пили: все эти « каждыйденьопятьмакароны» оказывались в её миске.
Крутились все, кто как умел: кто задом( видела я этих бабулек в платочках и в солнечных очках, заруливающих в переулок с усатыми итальянцами). Кто – в переводчики. Я нанялась квартиру убирать.
Мужчина с седыми висками заехал за мною. Первая остановка: банк. Потом – офис. Потом кафе. « А когда работать?» - Спросила я .
- А ты уже работаешь.
- Нет. Мы так не договаривались. Я – убираю, ты – платишь.
Грустно вздохнув, отвез меня на квартиру. Дал швабру, метлу, сам на стул сел, за мной наблюдает. В руках – порно журнал.
Почувствовав на своем заду руки, я развернулась, и, честно, нечаянно, въехала ему шваброй .
Обиделся, но заплатил.
ФАШИСТ.
Про « подлянку»…Вызывает меня к себе сеньор Паоло, лопочет что-то. Оказалось, друг его ищет женщину – офис убирать. Большой человек!
Утром поджидала меня машина марки « Ауди» с тонированными стеклами.
Солидный мужчина в хорошем костюме представился – Чезаре Браве( Храбрый Цезарь). Там через одного - Цезари. И пошло все по знакомому кругу: банк, кафе, ресторан, рука на моем колене -сапоги, мол, тебе куплю! Я разозлилась: или работать, или вези меня домой. Думаешь, что русские такие дешевки – за сапоги и еду подкладываются? Он дал мне визитку, я открыла окно и выбросила. Зауважал, повез в офис.
Обманул!!! Опять лапать полез! Я , вырываясь, порвала на нем рубашку, а на волосатой груди – золотая секира на цепочке. Поймав мой взгляд, объяснил, что он – лидер неонацисткой партии Италии. Вот те на - еще на фашистов мы не работали!!
НА ПЕРЕКРКСТКЕ
Стоишь и ждешь, когда зажжется красный свет. Быстро подходишь к машине: « Сеньор, полирэ? Нет?» Все равно моешь. Хочешь – плати двести пятьдесят лир( 25 копеек). Не хочешь – не плати, руки никто не выворачивает! Обычно платили, понимали, что не от нечего делать я там стою. Хорошо хоть, что с чувством юмора у них было нормально, их там на каждом перекрестке « полирэ!» У меня даже постоянные клиенты появились, несколько раз на дню подъезжали, стекла у них блестели, как хрустальные. Моешь, а краем глаза видишь,- дрочит, родимый. Но – не бросать же из-за этого работу, мой перекресток был доходный. Его эммигрантские мальчишки мгновенно оккупируют. У нас там все было распределено – Русская, блин, мафия.
В ПОСОЛЬСТВЕ.
Вызвали нас на интервью. Муж, прямо с порога, брякнул: «Сидел в тюрьме 14 лет. Делайте со мной что хотите.» А те и расстроились, никто, мол тебя за язык не тянул, расследуй теперь! А муж свое гнет: Хочу, чтоб все было по-честному. Мне стыдиться и скрывать нечего.
Я. Как могла, поведала сотруднику о нашем житье – бытье дома, в Эстонии. А он :
- Да что вы мне фэнтази рассказываете! Ну у вас и фантазия! Ни за что не поверю, чтоб такое, да в двадцатом веке, возможно!
- Никакие не фэнтази, - говорю - Обычная жизнь обычного советского человека.
- Вы про Даллас что-нибудь знаете?
Мы с мужам переглянулись:
- Знаем, там Кеннеди убили.
- Поедете? Мы вам спонсора нашли.
- ОКЕЙ.
Нью Йорк.
Нас долго никто не встречал в Аэропорту имени Кеннеди. Решила выпить кофе. И возмутилась:
- В пластиковом стаканчике и за два доллара? А на вкус, после итальянского, - помои.
Переночевали в кирпичном здании. Самое приятное воспоминание: «Кентукки Фрайед Чикен!» Вредно, но вкусно.
Даллас.
Даллас весной прекрасен! Не холодно, ни жарко и все цветет: рододендроны, блубоннеты!
Назавтра была пасха. Местные верущие сказали:
- Надо в церковь идти. Тут все так делают. Чтобы хорошее впечатление произвести.
Надо так надо. Оделась в самое что было нарядное( приобрела на меркато в Италии, по случаю): Мини юбка из лайкры и белая блузка с рюшем. Красота!
В церкви все женщины были цветастые, как клумбы. А на мужчин я впечатление точно произвела – после службы нас пригласили в дом к местному миллионеру.
ПОПУГАЙ.
Все нормальные эммигранты, по приезде в Америку, начинают со страшной силой откладывать деньги. В основном – на машину. Мы не были исключением, и тоже откладывали , как проклятые. На попугая. Такая вот у нас была мечта – Амазон. Зеленый. Нам крупно повезло. Один летчик продал нам свою птичку за пол цены, мол, он все время в полетах, птица тоскует, а у вас – дети. Так у нас появился Шардэй – птичка не певчая, но говорящая. Уже в первый же вечер он нас обрадовал,заорав низким мужским голосом:
- Open up! ( Открывай!)
А потом, тоненьким, женским сам же и ответил:
- Forget it! ( Забудь об этом!)
И так - по кругу.
Здорово, подумала я. Научит моего мужа говорить по английски. Но этого не случилась. Зато попугай довольно скоро начал вещать по-русски:
- Государю Императору Ура ! Ура! Ура!
А еще, голосом Шварцниггера:
- Asta la vista baby!
Весело? А вы говорите – ненормальные, и у виска пальцем крутите.
ВОДИТЕЛЬСКИЕ ПРАВА.
Теорию сдала – с первого разу. Так. Машина есть. Еще чуть чуть, и на права сдам, а пока..
Ах, черт, так надоело в магазин ходить пешком. Сколько там в руках принесешь на семью из пятерых!
Была не была, проедусь-ка, задними дворами и закоулками. Как решила – так и сделала.
Тихонько так еду, никого не обгоняю, глаза не мозолю.
Посмотрела в заднее окно – мигалки. И, главное ведь, не обгоняет, чудак. Потом еще один пристроился, потом, уже трое их позади, сирены голос подают. Я, вроде, и к обочине жмусь, так ведь все равно не объезжают, будто места им на дороге мало! Так до супермаркета и доехали. А там – они меня полукругом. Я из машины выхожу, а они за пистолеты хватаются!
Поправила я свою коротенькую юбчонку:
- Вы чего, ребята, я же вам проехать не мешала.
Тот что поближе, говорит:
- Ваши права и регистрацию.
- Регистрация – вот она, а прав пока нет, потерпите. Зато теорию я только так сдала! – Похвасталась я.
Вижу, парни улыбки с трудом сдерживают:
- Ты откуда, такая?
- Из России.
- А… Тогда понятно! Это все объясняет!
Переглянувшись, они сказали:
- Так без прав же нельзя..
- А в руках сумки таскать на семью из пятерых можно? Да еще на таких каблуках?
- Ладно, иди давай, покупай, чего нужно. Мы подождем! – Сказал один, поглядывая на мои ноги. Две другие машины с полицейскими отправились по делам.
Потом они меня с почетом проводили – до самого дома.
Все таки, мини юбка – вещь. Скажу я вам по секрету! Всегда срабатывает.
(продолжение следует).
Ольга Вярси
САЛО.
Первая работа в Америке – никогда не забыть – звучала громко: «Tuxedo pressing», а по-нашему – прачечная для фраков. Ну да мне было не до капризов, главное – языку научиться, а там…
В перерыве все дружно развернули свои бутерброды. И я развернула.. Ах, какое оно было красивое, мое сальцо – розоватое, с мясными прожилочками, слюни у меня так и потекли! Разложила я его, родимое, на бумажной тарелочке, черный хлеб порезала. И тут заметила, что, отчего-то, все дружно перестали жевать. И уставились на меня. Нет, не на меня – на мое сало! Как завороженные, смотрели они на то, как подношу я его ко рту, как надкусываю, чуть ли не зажмурясь от удовольствия. И тут мой новый чернокожий сослуживец вдруг вскакивает, хватает мою тарелку и бежит к микроволновке!
- Отдай сало! – Кричу я ему вслед!
Куда там!
Вернулся он обратно со шкворками
- Теперь не отравишься. – Говорит он, возвращая мне посуду. – У вас там в России все такие варвары, сырое мясо едите? Я слышал, что и сырую рыбу тоже?
- Строганину. – Печально кивнула я ему в ответ, выбрасывая шкварки в мусор.
А кличка Ольга- the Barberian так за мною и осталась.