С верой и надеждой

Сергей Мехреньгин
Из сборника дорожных историй

     Илья Андреевич Нескладишин - мужчина в годах и, что называется, видный. Из тех, кто всегда чем-то выделяются в толпе и вызывают неизменный интерес у женщин. Казалось бы, не особо рослый, да и богатырской статью не вышел, он, тем не менее, в жизни, именно по женской части имел бесспорный успех.
     Женился, правда, несколько рановато и, как это бывает в том раннем возрасте, не совсем осознанно. Во всяком случае, так считала его мать, Клавдия Мелентьевна, женщина недюжинного житейского опыта и прозорливости.
     - Твои невесты ещё только в первый класс пошли, - пыталась втолковать она своему влюбчивому сыну, всякий раз строго следя за развитием его новых отношений с какой-нибудь юной особой.
     Изо всех сил стараясь отдалить момент женитьбы Ильи, мать, из безотчётной материнской ревности и следуя своему женскому чутью, всячески отваживала претенденток на статус его жены, - по крайней мере, до той поры, когда сама разглядит в будущей невестке покладистую и покорную её воле помощницу в хозяйстве.
     Но, как ни печально, с отъездом сына на учёбу в другой город, Клавдия Мелентьевна утратила полноценный родительский контроль над амурными похождениями своего сына и - случилось то, что случилось.
    
     Теперь, сидя на вокзальной скамейке станции пересадки, по пути в столицу - с намерением пробежать там по редакциям литературных журналов и заглянуть в издательства, Нескладишин вспомнил об этом обстоятельстве 30-летней давности. И улыбка светлой грусти, словно набежавшая волна, отразилась на его лице.
     Вот уже ни отца, ни матери нет в живых, и некому упрекнуть Илью в необдуманности того давнего его решения  - жениться на Вере.
     - Гляди-ка, сколь зубы у неё длинные: поедом есть станет, загубит тебя... - в сердцах выговаривала Илье мать, оставаясь с ним наедине, после того, как познакомилась с его иногородней невестой,- Да и что это ещё за любовь - в другом городе?!..
     Илья был непреклонен. Женился в соответствии со своим выбором, наперекор повисшему в воздухе на многие годы риторическому вопросу матери: "Тебе что - на родине девок было мало?..".
     Отец, Нескладишин-старший, будучи к тому времени уже серьёзно болен и потому в изрядной степени зависим от своей супруги, не спорил с ней, а лишь молча выслушивал её гневные тирады, притом, лишь изредка покачивал головой, да произносил сокрушённо: - Вот незадача...
     Андрей Степанович любил сына - за его неугомонность, боевитый характер, творческие устремления.
     Именно по романтическим стрункам в душе своего старшего сына, его влюбчивости, юношеских увлечениях, Нескладишин-старший узнавал себя, молодого и столь же чувственного. И хоть догадывался отец, что с женитьбой Ильи видеться  теперь родителям с ним доведётся всё реже, утешал свою ворчливую супругу: - Ничего-ничего, если выбрал именно её - стало быть, по любви. А стало быть - всё сладится, - говорил он Клавдии Мелентьевне. Та же, устав от дневных забот и исчерпав свой риторический запал, полусонная, уже лёжа в постели, нехотя отвечала ему.

     Мать до конца своих дней так и не смирилась с выбором Ильи и, всерьёз считая сына страстотерпцем, даже грозилась развести пару.
     - Не с лица воды пить, - ворчливо повторяла она, по-своему реагируя на привлекательную, яркую внешность невестки. Сама Нескладишина, по родословной "от сохи", внешней
привлекательностью, мягко говоря, не выделялась. И, видимо, это обстоятельство дополнительно подпитывало её материнскую ревность: как же, сын заявился в родительский дом с такой раскрасавицей, да к тому же с дальней стороны...
     Однако, как ни усердствовала свекровь, прилагая к тому разные хитроумные средства, развести молодых ей не удалось. Те, несмотря на периодические бурные выяснения отношений, вплоть до того, что разбегались "по разным углам", до развода дело не доводили. Что-то весомое, самое важное удерживало их и притягивало друг к другу.
     Притёрлись, притерпелись, и главное - не разучились прощать, осознав с годами, что любовь - это не только лишь страстное влечение, но и постоянный, повседневный труд души.
     "Душа обязана трудиться - и день, и ночь. И день, и ночь...".

     Взгляд Ильи Андреевича, устремлённый сквозь окно, над железнодорожными путями к дальней, над горизонтом, полоске облаков, вновь потеплел - при мысли о том, через сколько испытаний уже прошли они вдвоём с Верой и сумели-таки остаться неразлучными.
     Углубившись в воспоминания, Нескладишин не придал значения тому, как пристально смотрит на него сидящая поодаль, по другую сторону зала ожидания немолодая женщина. Лишь мельком глянув на часы и обведя взглядом сидящих напротив него пассажиров, Илья продолжил парить взором далеко-далеко у горизонта. До прибытия поезда ещё оставалось время.

     Теперь его мысли были о том, ради чего он и отправился в путь - о своих творческих устремлениях.
     "Может быть - Смолин?.. А что - звучит: Илья Смолин! Неужели Нескладишиным предстать перед читающей публикой, в самом деле?.. Поэт Нескладишин. Что за чушь?!.. Слух режет..." - размышлял Илья, считая, что ему явно не повезло со своей фамилией, и потому пытаясь придумать себе подходящий псевдоним.
     Но тут же он вспомнил: ведь есть уже некто Смолин, довольно неприятный публичный тип - из обоймы тех телевизионных и гастролирующих "сатириков" и "юмористов", которые несут всякую низкопробную бредятину, в угоду "народному" вкусу - тому, что обычно "ниже пояса". Ох, уж и развелось этих зубоскалов, на ниве вседозволенности, на уровне плинтуса...
     Нескладишин всё ещё не был твёрд в своём выборе нового литературного имени; перебирая одно за другим, он так и не мог остановиться на чём-то определённом: Отраднов?.. Смелов?.. Огнев?..
     "Вот взять хотя бы поэта Рождественского: повезло Роберту Ивановичу - красивая, звучная фамилия досталась ему от предков, и на псевдоним менять не пришлось", - продолжал размышлять стихотворец из провинции. - "Или, к примеру, Есенин, Багрицкий - чем не фамилии для поэта?..".
     Он мечтательно сомкнул веки и представил, как обретёт известность, и его литературный псевдоним будет мелькать на страницах газет и журналов, звучать по радио, займёт своё место среди авторов на книжных полках, а именитые поэты будут разговаривать с ним, Ильёй Смеловым, как с равным...

     Неожиданно Нескладишин почувствовал, будто чья-то тень накрыла его. И блаженное, мечтательное выражение на его лице сменилось лёгким недоумением: действительно, заслонив собой свет, льющийся из окна напротив, перед ним стояла женщина, та самая, что прежде сидела возле окна.
     Слегка склонившись к Илье, глядя ему в глаза и мягко улыбаясь при этом, она неторопливо, с расстановкой произнесла: - Вас любит Бог...
     Женщина была немолода и, судя по одежде, - не из богатых; лицо её было приветливо, а глаза светились каким-то внутренним светом понимания и убеждённости в своих словах.
     Илья благодарно улыбнулся ей в ответ, и она плавно, не спеша, удалилась: по-видимому, на посадку или встретить кого-либо с поезда.

     Любил ли Нескладишина Бог и в самом деле? До той поры - наверное, да. Вот и случайное знакомство с соседкой по стенду на промышленной выставке в Минске, где однажды Илья побывал в командировке, дополнительно уверило его в этом.
     ...Работа международной экспозиции шла к завершению, посетителей становилось всё меньше и меньше.
     Представители предприятий, компаний и фирм, отработав на своих стендах и почувствовав слабинку (скоро по домам!), напоследок посещали соседей по экспозиции.
     Илья тоже не остался тогда в стороне, полюбопытствовал: а что там у соседей, чем хвалятся, какими достижениями?
     Тогда же разговорился с дамой из далёкого уральского города, и случайно выяснилось: та увлечена нумерологией. Ничего не зная о скрытом литературном увлечении Нескладишина, а лишь взяв за основу несколько цифр из его биографии, она, наряду с прочим, поведала технарю-стихотворцу и о том, что у него два ангела-хранителя.
     В той ситуации, в Минске Нескладишин не придал этому особого значения; возник лишь повод пошутить.
     Но теперь, сидя на вокзальной скамейке и услышав фразу, только что произнесённую устами другой женщины, Илья Андреевич задумался: "Может, и в самом деле - два?..".
     Ведь неспроста же, получив техническую специальность, он увлёкся стихами. Вот уже и первый сборник сложился, пора его в печать двигать...
     По большому счёту, судьба была благосклонна к Нескладишину. И образование получил, и работа достойная, на производстве, где его ценят и продвигают по службе. Вот и на выставки стал ездить, представляя родное предприятие в разных концах необъятной России, и даже за её пределами.
     Жена, опять же, - любимая. Правда, детей Господь не послал. Вера, переживая в душе откровенную неприязнь к себе свекрови и оставаясь в тревоге за судьбу их брака с Ильёй, по молодости сделала первый аборт, который и оказался роковым. Впоследствии, став старше и не сумев преодолеть выявившуюся у них с мужем разность резус-факторов, родить уже не смогла. Окончила педучилище и нашла себе утешение, работая в детском саду.
    
     "Вас любит Бог...".
     За что ему было не любить Илью Нескладишина, человека с романтическим, чувственным складом души, пусть и с неоконченным высшим образованием, но без вредных привычек - вопрос риторический. И если Всевышний любил провинциального поэта, то тот, в свою очередь, любил всех женщин мира и посвящал им свои стихи.
     Описывал он и природу, те самые "лютики-цветочки", что "у меня в садочке". Всё, чем славен рядовой провинциальный стихотворец, вполне относилось и к начальному этапу творчества Ильи Андреевича Нескладишина.
     Подобные ему, неугомонные в своих творческих порывах, авторы стихосложений обычно сбиваются в стайки всевозможных литературных объединений (ЛИТО), где в простой, незатейливой форме нескончаемо звучат их перепевы всё тех же "лютиков-цветочков".
     Абсолютное большинство из них - по мироощущению, по уровню мастерства стихосложения - могли бы быть сравнимы с деревенскими частушечниками.
     Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Как известно, бытие определяет сознание, и мировоззрение, отношение к окружающей действительности во многом определяется средой, в которой с детства, с младых ногтей находится человек. И дополняется, трансформируется посредством начитанности, способности впитывать лучшее из того, что можно почерпнуть из общения со своими родителями, авторитетными учителями, а также из судьбоносных порой, знаковых встреч с кумирами, благодаря, в частности, телевидению, а теперь ещё и Интернету.
     Но, несмотря ни на что, на всё более широкие современные возможности познания мира, самосовершенствования, уж больно стойкой бывает привязанность местной поэтической братии исключительно к своему "болоту", которое, уподобившись тому пресловутому "кулику", они готовы расхваливать до бесконечности: мол, наше "болото" - самое болотистое в мире.
     При том, что в остальном мире, как правило, никто из них и не был, сравнить, если разобраться по сути, - не с чем...
     Встречаются среди них и свои "мудреватые кудрейки" - из тех, кто, как водится,"в красивость форм укутывая вздор", в нагромождениях фраз  умудряются абсолютно утратить ясность мысли, недосягаемо глубоко для читателя зарыть смысл всего "произведения". 
     И, что характерно, какой-нибудь местный литературный авторитет, из года в год следуя в фарватере т.н. "кваснОго патриотизма", во вступительном слове к первому сборнику стихов своего коллеги-земляка непременно вставит избитое  клише:"Он поэт милостью Божией"...
    
     Сменяются эпохи, а подобные доморощенные, самодеятельные авторы, зачастую не обременённые грамотностью, "не подымая бури волн", так и существуют в своём тесном мирке поэтической провинции, словно ничего и не происходит вне границ этого мирка, не меняется и в их дремлющем сознании, где им тихо, спокойно и уютно, где им никто не помешает "вариться в собственном соку" местечковости, где "кукушка хвалит петуха - за то, что хвалит он кукушку". И эпохальный призыв Евтушенко "Поэт в России - больше, чем поэт" - это как бы не про них...

     ...Потом кто-то из них прорвётся в Союз писателей, а следом за ним, уже при его поддержке, потянутся и другие земляки-"лютики". Зачем? Вряд ли они сами дадут на это однозначный, осмысленный ответ. Просто - "из престижу".
     И, получив, наконец, свой вожделенный билет члена литературного профсоюза, они горделиво несут себя по родному местечку, сознавая свою исключительность, принадлежность к сообществу "избранных" персон современной российской словесности.
     Насколько, притом, их персональный вклад отвечает вызовам времени, современным реалиям, запросам читателей - вопрос отдельный. И отнюдь не всегда мы находим на него положительный ответ. 
     Нужно ли было многим и многим по-настоящему литературным именам членство в "колхозе"* писателей, среди "лютиков"-частушечников? Вряд ли.
     Да и по чьй такой инициативе происходит создание и поддержание т.н. "союзов", кому на самом деле столь дорого администрирование в образованных нынче пяти рукавах "реки" официального литературного сообщества?..
     К тому же, вспомним тот факт, что некогда создание Союза писателей затеял не кто иной как Иосиф Сталин, чтобы держать литераторов "на коротком поводке".
     Как известно, многие достойные имена русской литературы вполне себе были самодостаточны, обходились без участия в писательском "колхозе", под властным надзором.
     А отказ в приёме или исключение из СП таких поэтов и прозаиков, как В.Высоцкий, Л.Дербенёв, С.Довлатов, Л.Пастернак?.. Разве их имена после этого стёрлись из памяти целых поколений благодарных читателей и слушателей?..

     Нескладишин таил своё увлечение, стеснялся говорить о нём сослуживцам-технократам: опасался, не поймут, станут насмехаться.
     Однажды наведался в местное ЛИТО. Представился, показал свои стихи руководителю объединения, местному "гуру" от поэзии Дносову, который ещё совсем недавно редактировал "карманную" газету райкома КПСС.
     К тому времени Нескладишин уже имел в своём багаже публикации и в литературных сборниках, и в областных газетах; был уверен, что в местной районке, на её литературной странице, которую формирует руководитель ЛИТО, его стихам тоже найдётся место. 
     Но, мельком глянув на предложенные его вниманию строки и узнав, что Илья приезжий, не имеет местной регистрации, "гуру"-Дносов, вероятно, особым чутьём опытного, старого лиса увидел в лице Нескладишина будущего конкурента на местной поэтической поляне. Поэтому не медля, со всей партийной прямотой отрезал: - У нас своих поэтов хватает.
     Иначе говоря, решительно устранил пришлого "собрата", чтобы продолжать оставаться непревзойдённым, неоспоримым авторитетом "среди долины ровныя".

     Всё. С той поры, на много лет связав свою судьбу с родным городом Веры, Нескладишин, что касалось литературной среды местного, районного розлива, оставался "чужим среди своих".
     За минувшие годы руководитель ЛИТО сменился; прежний, поэт-"гуру", ревностно-категорично отвергнувший Нескладишина, неоднократными изданиями своих "лютиков" в конце жизни обеспечил-таки себе членство в СП.
     Продолжал Дносов и редактировать литературную страницу районной газеты, которая в новые времена стала органом Администрации района.
     Зайдя однажды в её редакцию по своим рекламным делам, Нескладишин стал случайным свидетелем довольно характерной сцены, которая как нельзя лучше показала ему суть "демократических перемен" в российской глубинке.
     Был канун очередного праздника. И в редакции происходила радостная возня вокруг продуктовых наборов, выделенных Администрацией сотрудникам своего печатного "рупора".
     "Да-а.. Сильна номенклатура",- с горечью подумал тогда Илья. - "Сменили вывеску, но ничего по сути не меняется. Прикормленные властью "борзописцы". Кондовый, почти неизменный с доперестроечных времён стиль подачи материалов, со столь же неизменной, преподносимой из номера в номер читателю пропагандистской начинкой: "у нас всё хорошо"...
     Та же елейная "тишь да благодать" с песнями разноимённого "кулика" лилась и с литературной страницы.

     ...За свою жизнь Нескладишин много где бывал, повидал немало, общался с разными людьми. Не мог не осознать: проблем в стране - без счёта. На ту беду, ещё и кризис подоспел, санкции нагрянули.
     Илья, будучи по жизни беспартийным и вполне себе, казалось бы, благополучным, не стоял в стороне от процессов, происходящих в стране, чутко улавливал настроения в обществе.
     В перерывах, за обедом он часто обсуждал с коллегами по работе насущные проблемы, очередные шаги российского руководства в области внутренней и внешней политики.
     Сослуживцы не могли обойти вниманием и состояние дел в экономике, и перекосы в системе ЖКХ, и состояние дорог, и неистребимую коррупцию, что пышным цветом расцвела на ниве дикого, бандитского капитализма в России...
Какая уж тут "тишь да гладь"! Зрячий, совестливый человек не может не видеть того, что происходит, и молчать не в праве.
     Впрочем, при выстроенной, существующей вертикали власти - разве станет роптать какая-нибудь местечковая Администрация и её печатный орган против тех или иных, не всегда учитывающих реальное положение дел на местах, проявлений политики Кремля и его нисходящих властных структур?..
     Как известно, сон разума рождает чудовищ. А у нас, если полистать страницы местной печати, посмотреть новостные телевизионные выпуски  - "всё хорошо". У нас - "тишь да гладь".
     И лишь время от времени узнаём про показательные посадки, которые, разумеется, не затрагивают ближнего окружения столичных правителей, вроде пресловутых сердюковых. Разве тронут они "себя любимых"?.. А там, если копнуть поглубже, такое может открыться... Но всему своё время.

     Нескладишин не мог ждать, считал себя не в праве. Посыл Евтушенко, изложенный им в знаменитом "больше, чем поэт", он воспринял для себя как руководство к действию, сразу и навсегда - как непосредственно касающееся его, Ильи, поэтической трибуны.
     И в своих стихах последних лет он всё более стал проявлять себя как публицист. Гражданственность, ответственность за судьбы людей, страны в целом стали неотъемлемой и значительной частью его творчества.
     Поэты-"шестидесятники" отдали должное своему времени. Но кто-то же должен и теперь будить это "сонное царство", этот всеобщий "одобрямс" - с тем, чтобы люди чаще и глубже задумывались над происходящим, не позволяя ни власти, ни церкви манипулировать своим сознанием, вовлекая себя в "благие намерения". Никому из тех, кто килограммами развешивает пропагандистскую лапшу на каждое ухо своих сограждан.
     С этими мыслями Нескладишин вновь и вновь брался за перо, стучал пальцами по клавиатуре и под незатейливым ником выкладывал свои новые "бунтарские" мысли, облечённые в стихотворную форму, на одном из поэтических сайтов, где уже обрёл аудиторию Интернет-читателей - численностью, сравнимой с небольшим футбольным стадионом.

     ...Илья Андреевич, памятуя о местечковых нравах его теперешних земляков, уже более не стремился влиться в ЛИТО или попасть на страницы районной печати.
     "Не пришёлся ко двору? Что ж, пойдём другим путём", - заключил он. Так и продолжал стоять особняком, перечитывая классиков и всё более, во многом проникаясь духом их творчества, следуя их стихотворным формам, проверенным временем, выкладывал всё новые и новые свои строки в Сеть.
     "Вот выпущу сборник, тогда и все местные коллеги узнают, что "среди здесь" водятся поэты и другого толка", - утешал себя Нескладишин, предчувствуя, как автор, своё грядущее торжество. 
     Философские строки стихотворений, стихи гражданской направленности, лирика последних, зрелых лет его жизни придавали ему уверенности в том, что теперь, в Москве он непременно получит признание.
    
     ...Прозвучало объявление; сонный женский голос приглашал на посадку.
Провинциальный стихотворец подхватил портфель и направился к платформе - с окрепшим осознанием того, что, если уж его любит Бог, то у него, Нескладишина,- всё получится. И он, поэт Илья Смелов, несмотря на тернии ретроградов, всё же найдёт читательский отклик своим стихам и, конечно же, - "придётся ко двору".      

* Колхоз - коллективное хозяйство (прим. автора).

Фото - Misha Gordin.
Рисунок - google.ru
Коллаж - Сергей Мехреньгин.