+16
Что посеешь, то и пожнешь.
1. Эксперимент
Зима едва началась и снег – нежный, юный – украсил двор элитного дома белым кружевом. На крыльце стояла Кристина, такая же юная и свежая, как снег. В этом году она стала первокурсницей одного из престижных вузов страны, что осуществить довольно просто, если твой папа – профессор, а ты – его единственная дочь. Крис являла собой воплощение современной девушки – у нее отсутствовало все, что стесняет либеральную широту взглядов. И надобно сказать, что эта широта к восемнадцати годам была у нее уже очень широкая…
С самого детства Крис пропадала пропадом на лекциях своего отца.
- Я не верю в Бога, но верю в здравый рассудок и силу науки! – гремел голос профессора, и суровый профессорский взгляд сверлил студентов в аудитории. Надо полагать, что именно по этим убеждениям, профессор разрешал своей, тогда еще малолетней, дочери присутствовать в лаборатории. Там, среди клеток с замученными подопытными животными, Крис познала свет просвещения и приобрела устойчивый интерес к братьям нашим меньшим. Пусть несколько специфический, но все же…
И вот Крис уже первокурсница, а интерес так и не угас. Весело притоптывая от первого мороза, что окрасил ее анорексичные щечки в лиловый румянец, барышня заинтересовалась кошкой, которую случайно увидела во дворе своего дома. Очевидно, для пушистой красавицы это был первый снег в ее жизни, потому что она с любопытством погружала лапки в белый ворох, потом, вытащив, облизывала и пыталась поймать снежинки. Хвать! – но хитрая белая мушка тут же исчезала. Кошечка недоумевала и снова принималась ловить. Девушку на крыльце эта игра очень забавляла. Насмотревшись на симпатичного зверька, она скрылась за дверью, но через некоторое время вернулась опять.
- Киса, Киса, Киса! – позвала барышня и тонкий, звонкий голосок ее эхом отозвался в тихом дворе.
Киса испытующе глядела на осторожно приближающегося человека – не обидит ли? Но человек выглядел вполне доброжелательно и даже что-то придерживал в правом кармане. Кошечке подумалось: «Уж не лакомство ли это?». Она умилительно зевнула, дабы усилить свое очарование и тем самым заслужить возможное угощение. А девушка взяла в одну руку айфон, включила камеру и впрямь полезла в карман.
- Колбаска! – кошка радостно набросилась на предложенный деликатес. И пока ничего не подозревавшее животное было занято едой, восемнадцатилетнее животное с айфоном в руке осторожно достало пузырек из кармана, ногтем сковырнуло крышку и плеснуло жидкость прямо на мордочку невинного создания. Бедняжку словно ошпарили, она молнией метнулась в сторону, в другую, закружилась на месте. Наконец, обессилев от метаний, упала, ее трясло. Шерсть вместе с мясом плавилась от разъедающей кислоты, обнажая череп. Кошка истошно вопила толи угрожая, толи прося о помощи низким, хриплым мяуканьем.
Барышня поспешила приблизиться к сотрясаемой агонией жертве и невозмутимо хихикнула:
- Кс-кс-кс! Хи-хи-хи! Киса-Киса-Киса!
Мяуканье прекратилось, кошка часто дышала, истекая кровавой пеной. Юная садистка крупным планом снимала предсмертный оскал зверька и комментировала:
- А вот какие у нас клыки! У-у-у, какие!
Засняв «трэшевый» контент, Крис была спокойна – теперь будет что залить в паблик. Она, как и все «продвинутые» девочки, была подписчицей таких сообществ социальных сетей, где свободно мыслящее, прогрессивное население объединялось под флагом либеральных идеалов, когда смеются над многими вещами, но в особенности над инвалидами, чужими увечьями, бедами и, конечно же, смертью. Очевидно, в этом и заключается просвещенность разума и свобода самовыражения…
Из своей коморки вышел Аслан – дворник. Он почтительно поклонился профессорской дочке, а барышня брезгливо скривила красивый ротик:
- Там… Там кошка больная! Фи!
Тоненький пальчик с ярко-фиолетовым, заточенным ногтем ткнул по направлению к умирающей зверушке.
Аслан взял из подсобки лопату и подошел к несчастному животному. Кошка все еще жила. Мордочка пузырилась, под хвостом образовалась темная лужа, один глаз вспенился, разъедаемый кислотой, а второй, уцелевший, горел ужасом, отчаяньем и невыносимой болью. Но дворник не видел этого. Он сгреб «мусор» лопатой, подошел к баку для отходов и вывалил содержимое. Когда пушистое тельце ударилось о твердую кучу хлама, сердечко еще какое-то время билось в нестерпимых страданиях…
Когда простой мясник перерезает поросенку горло на скотобойне – это жестокость, противоречащая цивилизованному гуманизму. Но когда дочь профессора и члена Академии наук забавляется тем, что обливает кислотой бездомных кошек и собак, это – рационализм просвещения и специфический оттенок (надо полагать, все из тех же пятидесяти!) либерального воспитания.
Поворачивая ключ в двери квартиры, Крис уже гадала, какова будет реакция общественности на ее видео. Единомышленники прокомментируют: «жОсткая жесть», «фууууу! месиво», «ништячок», а моралфаги, как водится, будут задыхаться от возмущения. Крис предвкушала нескучный вечер…
2. Итог
Вернувшись после фитнеса, Кристина приняла теплую ванну, выпила диетический коктейль. Намазанное кремом личико уткнулось в макбук, надо было залить в сеть «свежачок». Рядом на диванчике – крошечная собачка Хаммер, одно из тех нелепых созданий, которые вечно дрожат и истошно, визгливо лают, да так злобно, что только диву даешься, сколько ненависти может вмещать столь мелкое существо. Крис обожала его до смерти и потому не подвергала своим любительским экспериментам с кислотой. Кстати говоря, практиковала она их с семилетнего возраста. Благо, бездомных, не нужных никому животных – непереводно, а у папы-химика в кабинете полно всяких баночек и колбочек.
Комната была освещена приглушенной интимной подсветкой, Крис наслаждалась атмосферностью чудного, зимнего вечера. Пальчики с острыми ноготками стучали по клавиатуре макбука – Крис троллила апологетов нравственности и приличий, что предали ее анафеме за размещенное видео с жестоким убийством животного. Зазвонил телефон, и после сигнала послышался голос мамы:
- Крис! Доченька! Ты дома? Возьми трубку! Звоню тебе в антракте! Спектакль – изумительный! Совершенно напрасно ты отказалась пойти! Папа – в восторге! Приедем – обязательно поделимся с тобой впечатлениями! Целую!
«Доченька» поморщилась и, процедив «курица», фыркнула. В элитных кругах семейная идиллия мастерски имитируется публично, при этом близкие либерально вольны ненавидеть и презирать друг друга. Что же касается отношения Кристины к матери, она частенько говаривала сокурсницам, при этом закатывая глазки к небу: «Бесит!».
«Атмосферность» вечера была безнадежно испорчена «кудахтаньем» матери и барышня решила возместить потерю. Среди редких фолиантов и антикварных ценностей домашней библиотеки, в тайнике Кристина припрятала маленькую радость специально для таких случаев. Если у тебя есть такой тайник, то ты, несомненно, принадлежишь к элите. Не включая свет, как призрак в отсвете фонарей, бесшумно ступая по ореховому паркету, Крис направилась к заветному месту…
Все внутри расцвело и возвысилось. Разметавшись на диване, профессорская дочка наслаждалась каждым мгновением. Перед глазами носились радужные мысли. Одна из них маленькой светящейся точкой приблизилась к самому носу. Крис это очень рассмешило. Действительно, какая прекрасная мысль! И почему она раньше не приходила в голову?!
- Летать! – твердо решила девушка, вскочила с дивана и с удивлением обнаружила, что у нее вместо рук – крылья. Пол уплыл из-под ног. Крис счастливо рассмеялась и принялась кружиться по библиотеке. Китайская ваза – наследие древности – вдребезги. Взмах руки-крыла у книжной полки – и редкая коллекция Хлебникова кучей свалена у ног резвящейся нимфы, едва касающейся паркета. Полет был сказочным и бесконечно долгим. Но вскоре «нимфа» начала уставать, эйфория пошла на убыль, кружение стало менее стремительным, ноги еле волочились… Крис совершала свое финальное фуэте, как вдруг, поворачиваясь, вскрикнула. Прямо ей в лицо из темноты оскалилась жуткая кошачья морда, топорща усы и сверкая налитыми кровью глазами. Крис остановилась и в ужасе закрыла лицо. Когда она вновь оглядела комнату, ничего подозрительного не обнаружилось. Кошмар исчез мгновенно, как и появился.
- Мне это только кажется… – буркнула под нос красавица, но голос ее дрогнул, и она сама не поверила в то, что говорит.
Настроение испортилось, смеяться и летать уже совсем не хотелось. Девушка робко направилась к дивану, как неожиданно совсем рядом от нее скользнула черная тень. Это произошло так быстро, что Крис не смогла ничего разглядеть. Она стояла в нерешительности, часто моргала, пытаясь сфокусировать взгляд. И вот опять… Словно ветер скользнул в темноте близко-близко. Что-то незримое коснулось руки – кожей ощутила мокрую меховую шкурку. Крис подумалось, уж не мыши ли? Хотела прикрикнуть на нахальных грызунов, но вместо этого замычала нечто невразумительное и ослабевшей рукой принялась болтать в воздухе, отгоняя навязчивое видение. Неуловимая тень пронеслась сначала справа, потом слева, снова и снова с неистовой скоростью... У Крис закружилась голова.
- Хаммер? – с надеждой позвала девушка и испугалась собственного голоса, неожиданно прогремевшего в мертвой тишине. То, что она совершенно одна в пустой квартире, стало очевидным для замутненного сознания, и сквозь сладковатую тошноту опьянения явственно проступил животный ужас. Крис заскулила, нетвердой походкой двинулась к дивану, но путь ей преградила оскалившаяся уродливая кошачья морда. Острые кинжалы когтей вонзились в лицо, боль пронзила все тело. С невероятным усилием оторвав руки от лица, Крис закричала так громко, что оглохла от собственного голоса. Упала и на четвереньках устремилась в сторону двери, но снова наткнулась на безжалостные когти. В надежде спастись, захлебываясь в собственной крови и истерике, залезла под стол. Горящие ненавистью кошачьи глаза уже поджидали ее. Демон ощерился и зашипел, изрыгая резкий запах кислоты. Крис поползла к двери. Последнее, что она увидела – два раскаленных угля на изъеденной кислотой кошачьей морде…
Патологоанатом Нечайло вышел из смотровой и одним движением сорвал с рук хирургические перчатки. Он долго стоял, прижавшись к стене, словно не мог надышаться, прежде чем направиться в курилку.
Все были в курсе – в морг привезли нечто из ряда вон выходящее. И Нечайло почувствовал, что это его звездный час:
- Всякого повидал, но такое…
Окружающие горели нетерпением, всем хотелось знать подробности, но Нечайло, как нарочно, молчал и сосредоточенно курил. Иногда коллегам казалось, что препарируя мертвых, он бессознательно проделывает это и с живыми людьми, в образном смысле, разумеется. Пауза затянулась. Кто-то не выдержал:
- Ну?
Вздохнул, почесал затылок, затянулся задумчиво и только потом продолжил:
- Вместо лица и горла – сплошное мясо! Подумать только! В клочья!
- А кто ее так?
- А сама!
- Как?
- Кокс. Она под кайфом была, видать, всякое мерещиться начало, вот и расцарапала себе смазливую мордашку. У нее половина ногтей – содрано начисто, а под оставшимися – собственное мясо. Решила девочка повеселиться… Повеселилась, бл… .
Врачи молчали, а Нечайло, будто припомнив что-то, усмехнулся:
- Опер рассказывал, что вроде как кошка там была... Ее не видели, но... Когда приехали, папаша покойницы – профессор – уже был мертв, застрелился.
- А мамаша?
- Мамашу в «дурку» увезли… Сидит, говорит, на полу вся седая и шепчет: «Киса… Киса… Киса…».