У меня есть друг. Он предпочитает нехитрую пищу и простые радости. Я злюсь на него. Потому что очень люблю вишенку на торте и «вот это желтое в тарелке». Не знаю, чего хочу, не отличаю любовь от ненависти, не умею выбирать выражения, путаю потребности с желаниями.
Когда я звоню ему, он отодвигает тяжелую крышку добротного гроба, разлепляет приспособленный к молчанию рот и говорит «алло, Юлик». Я начинаю тарахтеть о тех, кто меня обидел или полюбил, о прочитанной книжке, о том, что я промочила ноги и заболела. Он посмеивается сипловато.
А через несколько дней я получаю по почте теплые шерстяные носки. Ну понимаешь, да? Он обирает паутину с моей болтовни и присылает носки как результат. Мы с ним, как рыба и птица. Из общего только оператор мобильной связи.
Как-то я зашла на его территорию в телефонном разговоре и спросила простодушно, не холодно ли жить в гробу, не хочется ли иногда горячего чаю с лимоном и объятий? Он сказал, что объятия всегда размыкаются, а чай остывает. Я стала горячиться, доказывая, что в этом как раз и есть смысл…Он хрипло посмеивался. А потом прислал мне перчатки.
Иногда он бывает пьян и из него высыпаются злые истории о злых людях. Он покрыт коростой этих историй, и когда выпьет лишнего, соскребает ее с себя. Потом трезвеет и посылает мне почтой шотландский шарф из натуральной шерсти. Все добротное, неторопливо и тщательно выбранное.
И вот понимаешь, не так давно до меня дошло – когда в трубке раздается «привет, Юлик» - это ни что иное как его отчаянный SOS в самые зябкие для него моменты. Когда зуб на зуб не попадает от промозглого холода внутри. И все, чем он может себе помочь – это послать мне почтой что-то теплое. Если мне тепло, есть шанс, что он не промёрзнет до смерти.