Я бы не пил еще сто лет, но не вышло еще закона,
что нельзя пропивать свою боль и тоску.
Еще растет тростник, что станет сладким ядом.
Еще не забыты те кто пулю нашел на дне стакана,
что нос напудрив порошком, себя причисляли к череде поэтов возрастом в двадцать семь.
Мне дела нет до обсуждений, решений ваших и фискальных прав,
пишите ворох страниц о моем беспределе, но он только в ваших головах.
Я пью о тебе и нет других о ком я мог бы пить,
другие сочинять стихи, петь песни... я - пью, тоскуя о тебе.
Мне нет причин молчать, скрывать вдруг мысли,
мне тот узаконенный черным потом тростник напомнит берег Кубы,
что я просыпал себе в карман, твой молодой, чуть утренний загар и шепот, смешавшись с табаком сигар он очень походил на зов сирен,
что я читал в твоих глазах.
Ты ветер, что во мне рождает шторм терзаний и утрат я о тебе глотаю ром,
что бы хоть на каплю простить себя, что я не видел Кубы и тебя забыл.