Интересно, сколько времени уплыло? Будто вечность прошла до этого момента. В таком состоянии время идет чертовски медленно. Тело заснуло, но вот разум никак не хотел засыпать. Сколько мыслей уже пролетело мимо, сколько еще пролетит? Скучно. Грустно. Знал бы, что все так закончится, ни за что бы не пошел с ними.
-Чудовище. Чудовище! ЧУДОВИЩЕ! - кричал губернатор, - убейте его, мы вам заплатим!
Деньги… Что только не сделают ради них люди? Мы были слепы. Слепы, как многие. Мы видели лишь одну грань, даже не пытаясь увидеть вторую, и вот к чему нас это привело. Я – камень. Он – камень. Она – камень. Мы все – камни. Мы застыли в одной позе, видимо, на веки.
Василиск. Раньше это слово вызывало во мне лишь ненависть, гнев и страх. Я представлял себе огромного ящера, покрытого непробиваемой чешуей, острыми, как пики, когтями и глазами, что обращали всех в камень. И был прав, но лишь отчасти. Я даже не пытался узнать больше. Все, что есть в этом мире, и все, что будет, имеет, как минимум, две стороны. Мы видели лишь чудовище, хотя это понятие больше подходило для нас… для всех людей. Забавно. Как мы глупы.
Мы пробрались к нему утром. Холмы, в которых находилась его пещера, покрыл утренний туман. На траве маленькими бриллиантами появлялась роса. В детстве я думал, что росу раскладывает некое маленькое существо, что называло себя – Богом росы. Стоит ему щелкнуть пальцем, как в мгновение ока роса покрывает плотным рядом хрусталиков траву по всему миру. Но я ошибался. Ошибался, как и в этом случае.
Мы пробирались внутрь пещеры, и нам все чаще попадались статуи некогда живых. На лицах многих навсегда застыла гримаса ужаса, и лишь немногие погибли с воинственным ревом, застрявшим в горле. Интересно, они тогда видели нас? Видели ли они всех тех глупцов, что пытались убить Василиска? Пытались ли они отговорить их, как я? Или, быть может, лишь я остался в сознании? Сомнительное счастье…
Мы не успели даже сообразить. Оно учуяло нас сразу, как только мы вошли, теперь я это понял. Мимо пронеслась тень. Двое моих соратников, по рефлексу попытались встать в боевую стойку, но застыли, не успев поднять оружие. Камень поглотил их. Я попытался убежать. Я бежал и бежал, тогда я даже не думал о тех, кого оставил там, перед глазами лишь стояла эта тень. Ужасная тень. Мною овладела паника, которая не позволила мне здраво мыслить. Я плутал и плутал в этом подземном лабиринте, которому не было конца, и сам не понял, как набрел на что-то. Сначала я увидел лишь очертания своей неожиданной находки, и лишь приблизившись, осознал. Гнездо… Ее гнездо. Это мама. Она лишь защищает свое дитя. В гнезде лежало яйцо, которое было ненамного больше страусиного, со скорлупой цвета пламени. Я понял, что нужно бежать: мать не покидает гнездо надолго. Не уходит далеко. Но было поздно: передо мной предстала она. Благородно прекрасная. Лишь два слова, но они как нельзя лучше описывают ее. Лишь еще на одну деталь мне хотелось бы обратить внимание: глаза. Они были… великолепны. Если бы не ситуация, я бы и подумать не мог, что они убивают. Чем краше роза, тем острее шипы. В жизни часто бывает так, что именно прекрасное губит тебя. Я застыл…
Воспоминания. Единственное, что у меня осталось. Я наблюдал за ней. За ее жизнью. Интересно, знала ли она это? Странно, порой я чувствовал себя неловко, будто вторгался в чью-то личную жизнь, но применимо ли это чувство к чудовищу? Не больше мига она смотрела на меня и… будто все понимала.
Чем больше я наблюдал за ней, чем больше узнавал о ее жизни, тем больше осознавал то, насколько мы были глупы и жестоки.
И вот, пришло время. Скорлупа на яйце треснула. Детёнышу было сложно расколоть ее, но мама и не думала помогать. Он должен справиться сам. Уже с первой минуты жизни она учит его бороться, выживать. Это все из-за нас? Мы заставили ее остерегаться? Мы отняли у него детство? Он справился. Как он был мал. Маленькая ящерка с рубиново-красной чешуей, как у мамы, должна была вырасти в одного из самых опасных и больших хищников этого мира. Я попытался улыбнуться, но не смог…
Дни шли. Детеныш рос довольно быстро. Уже через две недели он был размером с дворовую собаку. Я все больше привыкал к ним. Все больше я проникался к ним любовью и пониманием. Как жаль, что ничто уже не вернуть. Время необратимо. В этом и состоит вся сложность жизни и… ее ценность.
Но в один из дней произошло то, что заставило меня увидеть и принять окончательно «вторую грань Василиска». Я услышал детский смех. Сначала я подумал, не сошел ли я с ума, но через минуты мои сомнения развеялись. Дети! Они пришли сюда! Пришли, так, будто уже были тут много раз до этого! Василиск и ее детёныш были рады гостям. Они играли. Играли все вместе! Детская невинность- защита от ее гнева? Или любой, кто придет сюда с добрыми намерениями, не погибнет? Как я был слеп! Ради денег я отдал свою жизнь! Ради денег я вынужден был обратиться в камень?! Идиот…
Но детский смех заставил меня вновь растаять. Они были счастливы вместе. Огромное чудов… существо и такие маленькие люди. Кто бы мог подумать? Дети умнее нас: взрослых. Они не заботятся о материальных богатствах. Они готовы радоваться каждому мигу своей жизни, каким бы он не был. Их разум не замутнен алчностью, жадностью, завистью, ненавистью и другими чувствами, которые, к сожалению, для взрослых давно перестали быть чуждыми. Неужели со временем мы становимся настолько глупыми, что готовы отдать жизнь за золотые монеты?!
Вновь детский смех. Я попытался улыбнуться.У меня получилось…