Уже целых две недели, как я в свои 77 лет, стал безработным пенсионером. Отсыпаюсь после двадцати трёх лет бдения за микроскопом в рыбоводной бригаде кибуца. Сны мои однообразны до странности. Вернее, - один навязчивый сон. В разных вариантах, но один и тот же, по сути.
Вот я еду куда-то в ночном автобусе. Или в вагоне поезда, но тоже обязательно ночью. Вдруг осознаю, что еду в Москву. Скоро мне выходить. И я вспоминаю, что где-то среди ручной клади пассажиров затерялся и мой рюкзак. После недолгих поисков обнаруживаю его далеко в противоположном конце вагона. Какие-то важные вещи пропали. Я далёк от упрёков в адрес незнакомых попутчиков. Сам виноват. Особенно пострадал мой кошелёк: там одна мелочь. А я так рассчитывал на свой финансовый запас. А вот я топчусь у входа в метро. Зачем я здесь? Ах да, в Нагатино в домике-развалюхе живёт моя мама! Вот только как туда проехать, на каком транспорте? Столько лет прошло! И хватит ли у меня денег на проезд? Судорожно перебираю содержимое кошелька. Ночные зеваки останавливают на мне пристальное внимание. Отворачиваюсь на всякий случай. Нахожу свою записную книжку. Ищу мамин номер телефона. И вдруг, вспоминаю, что в Нагатино у нас никогда не было телефона. Мама давно умерла. А домик снесён.
И снова ночной автобус. На этот раз я еду по городу, в котором совершенно не ориентируюсь. Помню только, что нужно сойти на крутом повороте. Там ждёт меня душевная теплота хороших людей. А поворота всё нет. Рядом сидящая старуха загораживает мне обзор. Я тяну шею, ёрзаю на сидении: не пропустить бы ориентир. Старуха возмущена. Её громко поддерживают и другие пассажиры. Я встаю и протискиваюсь к переднему выходу. Мимоходом встречаю чей-то робкий соболезнующий взгляд. Но мне уже нет дела до унижающего сочувствия. Водитель приостанавливает машину, открывает двери. Выпрыгиваю почти на ходу. И тут в правую мою ладонь впиваются зубы карликовой собачки. Наверное, прониклась всеобщей антипатией к чужаку. Хорошо, что я в кожаных перчатках, - мелькает мысль. Срываю собачонку с ладони. Широко размахиваюсь, чтобы шмякнуть её оземь. В последний момент забрасываю визжащую тварь в открытые двери под ноги пассажиров. Двери закрываются. Автобус уходит. Я снова один в чужом незнакомом городе.
Израиль, 2016